Общество помнит свою боль

На первый взгляд может показаться, что в такой день нам гордиться нечем. Только перечитывать скупые строки памятных сайтов в интернете, «Книгу памяти», то, что выбито на памятных камнях, и вспоминать — трудно найти в России семью, где никто не испытал на собственной шкуре, как власть использует свое право на насилие. Интересна дата: день 30 октября не спускали сверху. Это отбывавшие наказание в 1974 году в лагерях Мордовии диссиденты устроили совместную голодовку в память о тех, кто пострадал от государственной машины. После этого 30 октября голодовки заключенных проходили ежегодно, с 1987 года день стали отмечать небольшим парадом в Москве и столицах союзных республик. И только в 1991-м Верховный Совет сделал день 30 октября официальным.

Обличенные допуском к архивам ученые до сих пор не могут назвать точное число жертв Большого террора. Система лагерей и тюрем, описанная когда-то Шаламовым, Солженицыным и многими другими, распространилась в ХХ веке на 58 республик, краев и областей СССР. Но достаточно отправиться в поход в дебри и кручи Урала, Западной Сибири, Казахстана, Забайкалья, чтобы наткнуться на следы жестокого перемещения огромных масс. Сгнившие столбы телеграфа, ведущие в никуда узкоколейки, обрушенные мосты.. Все это памятник экономике, основанной на принудительном труде.

В обществе существуют различные взгляды на эпоху Большого террора. Одни склонны видеть в ней лишь успехи пятилеток — ДнепроГЭС, Магнитку, Комсомольск-на-Амуре, заводы, электростанции и шлюзованные водные системы. И «атомный проект» Берии... Другие видят миллионы голодных ртов, разоренных хозяйств и сельских районов, резкий скачок смертности, директивные выселения в каторжные условия целых наций и страх внезапной «дороги дальней». Третьи — «революцию, поедающую своих детей», как это было во Франции ХVIII века.

Они все и правы, и неправы. Пора бы прислушаться к тому, что говорят умудренные опытом люди, историки, военные, ученые: «Давайте не забывать, сделаем выводы и пойдем дальше». Давайте строить общий дом, где не придется делить на тех, кто за решеткой, а кто снаружи.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции «Вечерней Москвы»