Новый год в поезде: дешево и сердито

Но нигде, ни в одной рекламе не говорится, что из всех частей армии и флота командиры отпускают хулиганов и залетчиков на дембель именно под Новый год. Но не потому, что в сговоре с РЖД, хотя я отрицать этого не могу. Видимо, никак не могут с залетчиками расстаться — тянут до последнего. В частях считают, что это мера воздействия такая — чисто дисциплинарная: мол, домой поедешь не на Новый год, а в сам Новый год.

Только вот кого они этим воспитывают? Я ездил в новогоднюю ночь не раз — такова журналистская судьба. Расскажу, только уберите от мониторов детей!

...На перроне в Мурманске стояли группы дембелей — моряков, морпехов, летчиков, артиллеристов. Отдельно, презрительно поплевывая, стояли дембеля из морского стройбата — их обходил стороной даже усиленный собаками комендантский патруль. Из-под расстегнутых шинелей и курток виднелись знаки и белоснежные подшивки, плакали подруги, которых не брали с собой, радовались новой жизни те, кого брали.

Я ехал в СВ. Всю ночь через наш вагон бегали туда-сюда дембеля: сначала «добавляться» в ресторан, потом выяснять отношения с летчиками, моряками, артиллеристами. Потом обратно все вместе — бить стройбат. Потом, теряя по пути бойцов, вместе с милицией — от стройбата. Проводницы, кстати, сразу заперлись в купе.

Наутро в Медвежьегорске я увидел их снова — с фингалами, в рваных тельняшках, похмельных, но гордых. Подшивки пошли на перевязки. В Петрозаводске в поезд сел ОМОН, сообщения между вагонами перекрыли, наиболее активных приняли в КПЗ.

Были отправлены восвояси и девицы — не до них. Они рыдали на перроне.

— Может, чайку? — ожили в дверях проводницы. — В вагон-ресторан не ходите, там все сломано…

Второй раз я ехал из Читы. И злая судьба подгадала так, что вместе с дембелями в поезд сели рыбаки. Вернее, они там уже были — из Владивостока. Возвращались с путины.

Сошли все каталы и поездные щипачи, в ужасе десантировались веселые девицы, что привыкли скрашивать долгий путь старателям и строителям, с калымом спешащим домой.

Нет таких слов в русском языке, чтобы описать все, что творилось в поезде до Урала.

— Возьмите рацию. И вот... молоток, — сказал мне начальник поезда перед тем, как спрятаться где-то в недрах состава. — Больше помочь нечем. Запритесь. Будут ломать дверь, просите помощь по рации, она настроена на милицейскую волну. Может, успеют к вам пробиться…

Молоток был профессиональный, обходческий. На длинной ручке.

— Их теперь в самолеты «не содют», — сказал мне он же, повеселевший, но заметно осунувшийся, на вокзале в Пензе. — Вот они и к нам... А куда ж им деваться?

— А чего «не содют»?

Он помолчал. И, помрачнев, ответил:

— Раскачивают.

— Что?!

— Самолеты раскачивают. Где-нибудь над Байкалом начинают. Мол, почему судно не качает?! Волна, что ли, не рыбацкая?

Вот потому, братцы, я и не летаю. Кто знает, какая там у них путина? Дембель все же привычней.

И, опять же, экономия...