Верните студентам «картошку»

Впрочем, помимо веселья и подчас ощутимой прибавки в тощем студенческом кошельке, «летний семестр» решал и глобальные, но, на первый взгляд, совсем не очевидные задачи. Вкалывание на подмосковных полях или на стройках Сибири и Севера наряду с возмужанием школяров формировало костяк здорового общества.

— Какая картошка? — цедили маменькины сынки на журфаке МГУ. — Я поступал учиться на международника, а не на тракториста!

И вылетали с международного отделения. Если, конечно, деканат мог тягаться с папашами, обрывавшими телефоны.

Это была одна из главных проверок не словом, а делом. Литр водки в день — исключительно для сугреву на свинцовых ветрах. Справлялись с работой после дозы даже задохлики. Умение сплавить пару мешков налево в обмен на самогон — тоже наука. Не спать до утра в лагере, где веселье начиналось как раз по вечерам, и потом вкалывать весь день — согласитесь, это серьезно. И главное, держаться до конца, когда уже полкурса сбежало в Москву, дотерпеть на одном упрямстве и заработать уважение тех, у кого не было блата и кому некуда было отступать, — это поступок.

Мы с товарищем прибыли в Бородино, где кланялся в полях наш курс, опоздав на неделю из стройотряда в Воркуте.

— О, «Ява»! — уважительно протянула стрельнувшая у нас сигаретку какая-то колхозница в телогрейке. И мы с изумлением узнали в ней главную курсовую красавицу, холодную недотрогу и аристократку, курившую до того исключительно «Мальборо».

В тот же день нас заложил курсовой главстукач, которого мы послали подальше с его вопросом, от кого это тянет спиртным. И получил я за полтора месяца в полях, благодаря его стуку, аж три рубля. А остальные — по сотне минимум.

Но и это было к вящей пользе. Мы учились на деле держать удар. И плановые эти хождения в народ давали нам то, что бессильны были дать профессора, — зрелость гражданина.

Картошка — не армия, но похоже. Не тюрьма, но близко. Скорее, как «химия» — вольные поселения с принудительным трудом. И в таких условиях каждый, как лакмусовая бумажка в растворе, становился прозрачен. Невозможно мимикрировать под окружающую среду, когда норма — сто мешков на человека. Или пятьдесят?

Скорее, шестьдесят. Мне сейчас. И я говорю, пребывая в здравом уме и твердой памяти: хотите, чтоб был народ? Общество? Верните романтику и гоните взашей лжегероев и пошляков. Потому что главными должны быть инженер, летчик и моряк, а не певец, спортсмен и продюсер.

Ведь Город Солнца не удалось построить только потому, что там не посылали на картошку.