«Цой жив»: как музыка «Кино» стала культурным кодом России

15 августа 1990 года погиб Виктор Цой — музыкант, автор песен, основатель и лидер рок-группы «Кино»: его «Москвич» врезался в автобус на шоссе под Юрмалой. Ему было всего 28 лет...

Знал ли кто-то в день гибели Виктора Цоя, предполагал ли, что эта дата станет стартом мема (хотя и термина такого еще в ходу не было) «Цой жив»? Что фигура музыканта станет культовой и Виктор Робертович займет (точнее — образует) совершенно уникальную нишу российского масскульта?

Вы можете обожать или не терпеть музыку группы «Кино», но игнорировать популярность этого наследия невозможно.

После смерти «крестного отца хэви-метала», лидера Black Sabath Оззи Озборна, по сети гуляет яркий рисунок: в рок-раю Озборна встречают легендарные музыканты, и на вопрос Оззи «А где Цой?» Фредди Меркьюри отвечает: «А Цой жив».

Замечательный энтузиаст и подлинный российский патриот, генеральный директор «Москонцерта» Илья Бачурин вместе со своими коллегами регулярно организовывает благотворительные концерты в зоне СВО и на новых территориях. Процитирую Илью Викторовича:

— У нас с живущими там общие культурные коды. Просто надо хотеть, уметь, знать чуть побольше песен.

Задаю уточняющий вопрос:

— А что там «заходит» лучше всего?

Ответ не удивил:

— Всегда просят спеть песни Виктора Цоя. Это универсальный язык... Поют и дети, и взрослые. Самые маленькие просят и «Группу крови», и «Кукушку». Везде. Каждый находит свой смысл в их словах...

Пару лет назад я готовил ТВ-передачу про «менестрелей» Москвы (проект «Уличный артист» столичного Департамента культуры) и был немало удивлен, узнав, что на улицах наших городов уже давно родился новый жанр. Наряду с фольклором, джазом, бардовской песней, частушками и инструментальной классикой в переходах метро и скверах звучат номера в стилистике «цойжив».

Нет, речь не об исполнении вещей авторства Цоя, а действительно о новой категории — композициях а-ля «Кино»; неискушенные слушатели даже могут решить, что внимают песням из репертуара легендарной команды, которые ранее просто не слышали… А по факту это продолжение каких-то близких им мыслей и чувств. В любом случае уникальное явление, природа коего не всем музыкантам очевидна.

Мне однажды пришлось жестко биться с Александром Борисовичем Градским в прямом эфире в 2012-м, приуроченном к 50-летию Цоя. У ролика «Александр Градский про Виктора Цоя» с той поры миллионы просмотров. И тысячи комментов. В которых досталось и мне, и моему визави. Мне — за то, что я все время перебивал своего гениального собеседника. А последнему за его тезис: главное в музыке профессионализм — количество октав, умение выстраивать гармонии, понимание, что такое слабая доля и тому подобное. Александр Борисович все твердил, что «у Вити было всего пара больших концертов» и денег, мол, никогда у него не было таких, как у него, Градского, или, допустим, у Высоцкого.

Вот типичный сетевой комментарий: «Цой по сравнению с Градским — неуч. Тем не менее Виктор писал песни, до которых Градскому и во сне не допрыгнуть. Вот все у Градского есть — и виртуозное владение голосом, и песни, и возможности, но Цой для него как недосягаемая вершина... Справедливости ради — абсолютное большинство тогдашних рокеров вообще ниже плинтуса… с Цоем никто и рядом не стоял».

Но, по мне, самое любопытное, что сегодня, спустя 35 лет после гибели, легенду российского рока открыли для себя… ценители живописи.

Виктор был новатором изобразительного искусства, хотя при жизни об этом не писали эксперты и не твердили фанаты. Цой вспоминал: «Помню, хотел стать художником, поступил даже в художественное училище, которое, кстати, в скором времени бросил. С точки зрения пользы это была неудачная попытка, потому как ничему меня там не научили, даже испортили во многом».

Как и в музыке, академическому искусству Цой противопоставил «примитивизм». Писал персонажей геометризованной формы, причем в совершенно неакадемической технике — яркими фломастерами.

«Интерес к подобному искусству люди, близко знавшие музыканта, связывали с его стремлением к творческой свободе, которой ему не хватало ранее в художественных учебных заведениях. Не исключено, что на рисунки Цоя также оказал влияние стиль трафаретных плакатов, созданных в начале 1920-х Владимиром Маяковским (Окна РОСТА), ставшим культовой фигурой в среде ленинградских музыкантов и художников 1980-х» — говорилось в каталоге одной из выставок.

Как живописца легенду рокандерграунда широкая публика узнала относительно недавно. Но рванул он при этом так же мощно, как некогда его «Кино» в Ленинградском рок-клубе.

В середине июля 2025-го на столичном аукционе продали работу под названием Celebration, заявленную как набросок Виктора Цоя (итоговая цена составила €100 000, то есть около десяти миллионов рублей).

При этом провенанс проданной картины более чем сомнителен: утверждается, что это, дескать, «архив Георгия Гурьянова». Однако никто из друзей экс-барабанщика группы «Кино» подобной работы не видел ни дома у Георгия, ни где-либо еще. Не говоря уже о том, что Гурьянов не коллекционировал чужие работы. То есть речь о добротной подделке.

Попросил главного цоеведа планеты, автора дюжины книг о Викторе Цое Виталия Калгина прокомментировать этот скандал:

— Это очень интересный феномен. С тех пор, как стало известно, что Цой был замечательным художником, а нарисовать успел не так уж много, люди вдруг стали находить у себя картины Цоя, хотя он не имел привычки рисовать у кого-либо в гостях или раздаривать свои рисунки направо-налево. Друзья шутят, что Цой — уникальный художник хотя бы потому, что после смерти написал больше картин, чем при жизни. Да и автографы он раздает по сей день — в сети полно все новых и новых предложений. Иными словами, Виктор Цой — жив. Поэтому я взялся за очередную книгу — про фейковые работы Виктора Робертовича, про грустную судьбу тех художников, которые могут продать свои картины, только если подпишут их именем Цоя, и про тех, кому нравится сочинять истории про агрессивных человечков, продолжая каждый на свой лад художественную траекторию Виктора.

Экспертом № 1 «цоевской живописи» в моей системе координат является Дмитрий Мишенин, основатель арт-группы Doping Pong, куратор выставки-байопик «Виктор Цой. Легенда», которая проходит сейчас в «Севкабель Порту» на берегу Финского залива.

Летом 2020 года в петербургской KGallery прошла первая официальная и персональная выставка художника Виктора Цоя «Не кончится лето». Это был своего рода анонс будущей масштабной экспозиции «Виктор Цой. Путь героя», открывшейся в Московском Манеже спустя пару лет.

Мишенин был куратором всех этих проектов. Именно благодаря им художественное наследие Виктора Цоя вернулось в полном объеме в публичное поле и в мир искусства, а о нем заговорили как о художнике, работавшем в одно время с Харингом и Баскиа и влиявшем на советское неофициальное искусство так же, как эти легендарные ребята влияли на американский стрит-арт.

Я попросил Дмитрия Олеговича объяснить читателям «ВМ» — чем именно можно объяснить феномен «Цой жив».

— Что такое жизнь? Это творческая энергия и постоянный процесс созидания. И в этом плане Цой жив вполне реально и материально. Его энергия и творчество по сей день запускают мощный импульс, вдохновляя новые поколения. Я сужу по выставке «Виктор Цой. Легенда». Ведь это Цой собрал всех нас вокруг себя: меня, как куратора и автора концепции, организаторов и продюсеров из «Планета 9», родных и близких — Сашу Цоя и Наталию Разлогову, старых друзей — Джоанну Стингрей, Рашида Нугманова, Жоэля Бастенера. И вот мы все — самостоятельные, реализовавшиеся и занятые собственными проектами люди — объединяемся и делаем выставку Виктора. Почему? Потому что его жизненная энергия нас увлекает до сих пор. Потому что нам интересно в компании с ним. Потому что мы хотим сделать что-то классное вместе. А это можно делать только с источником живой энергии.

Ведь существует множество людей, которые ходят рядом с нами по улицам, как зомби, вещают что-то там с экранов гаджетов, словно призраки, постят свои фотографии в социальных сетях, чтобы хоть как-то отпечататься в ускользающей реальности. Но это никак не откликается в ничьих сердцах, хотя эти люди живы. Но лишь формально. Они имитируют деятельность и активность. Имитируют актуальность, модность, востребованность. А Цой не имитирует. Где он появляется, там закипает жизнь, и вот наша выставка уже почти год собирает многочисленную публику, поток идет как в день открытия. Это и есть жизнь. Надеюсь, я все делаю верно, и Виктор также доволен полученным результатом.

Само собой, не мог я не поинтересоваться у «идеолога нового эстетического тоталитаризма», которого британская The Guardian еще в 2011 году клеймила как «путиниста», прогнозом по подделкам. Сохранится тенденция или утихнет?

Дмитрий мне напомнил:

— Еще 10 лет назад никто из важных и чванливых руководителей культурных институций, а также «всезнающих» искусствоведов не хотел делать выставки Цоя и признавать его как художника. Он всегда считался меньшим братом при его коллегах-художниках — современниках из каких-то там объединений. А на самом деле он не был меньшим, и мы это наглядно показали и доказали, сделав его персональные выставки. Тогда-то и выяснилось, кто придумал квадратоголовых человечков и был зачинателем неоакадемизма. И конечно, важный символ признания в богемной среде — это подделки, массово появившиеся на арт-рынке. Если 10 лет назад подделывали больше всего Гурьянова и Новикова (Тимур Новиков — художник, создатель группы «Новые художники» и основатель петербургской Новой академии изящных искусств. — «ВМ»), то теперь подделывают Цоя. И в ближайшее время этот поток подделок, нисколько не сомневаюсь, будет пополняться активнее, чем у всех его коллег-современников. Художник Виктор Цой вошел в моду и прочно занял свое место на артрынке. Так что теперь он жив еще и в роли современного художника.

Спросил я у Мишенина и про реакцию на выставку, доволен ли он прессой?

— Выставка пользуется популярностью и продлевалась несколько раз, — ответил он. — Это уже даже не выставка в общепринятом смысле, а поп-ап-музей Цоя, в который ежедневно приходят гости со всей страны. Такой музей должен быть постоянным, в конкретном месте, и открытым для всех в любое время года. Временной выставки на всех не хватит. Даже если мы ее продлим еще на год. У нас действительно получилось сделать современное искусство народным. Аналогов не припомню.

А вот специализированные, профильные средства массовой информации, типа «глянец» и местечковые субкультурные блогеры, рассказывающие о современном искусстве, нашу выставку игнорируют, что и понятно. Но тайком все равно посещают, чтобы постичь секрет успеха… Мы не вписываемся в их искусственный мирок. Как не вписывался в него и сам Виктор Цой.

Цой жив еще и потому, что его успеху как завидовали многие коллеги-современники, так и продолжают завидовать спустя годы, но теперь уже успеху выставки о нем. Есть в этом всем какая-то чисто цоевская ирония.

Дмитрий Мишенин обратил мое внимание на любопытный нюанс:

— Мотив дороги и автомобильная тема в изобразительном искусстве Виктора Цоя — отдельная история. Есть серия картин, выполненных в разных техниках, где он рисует себя в автомобиле, за стеклами которого всегда открывается некое полуабстрактное психоделическое пространство. На бумаге, на целлофановом пакете, на холсте… То ли ночная трасса, то ли неоновый город, а иногда — и вовсе многоцветное и неописуемое словами иное измерение.

Виктор предстает на картинах то фантомом-призраком на пассажирском сиденье, которого перевозят в это разноцветное измерение, то строгим человеком в солнцезащитных очках за рулем машины, который едет по этому красочному пространству.

Разумеется, зная его трагическую судьбу, это навязчивое и многократное присутствие автомобиля в его работах сейчас кажется символичным и даже мистическим. Особенно когда понимаешь, что последней картиной в его жизни оказалась «Дорога» 1990 года. Последние краски на кистях и в баночке, используемой им в качестве палитры, были потустороннего фиолетового цвета, основного цвета этой картины. А полароидный снимок, по которому Виктор рисовал данную работу, где он запечатлен за рулем своего автомобиля, был обведен им черной рамкой, выделяющий фрагмент, который художник решил перенести на холст. Каждая такая история — как фрагмент биографического фильма о Цое. Недаром он назвал свою группу «Кино». Вся его жизнь — это настоящее кино. Поэтому и выставка «Виктор Цой. Легенда» называется как кинематографический жанр — выставка-байопик — и придумана как фильм, в который зрители входят и погружаются, словно в объемную кинопостановку, наполненную звуками, светом и декорациями.

Возвращаясь к моему давнему спору с Александром Градским. В качестве третейского судьи я привлек Дмитрия Ревякина, спросив у «строителя» «Калинова моста»: кто больше отпечатал отечественную культуру (речь не про рок-музыку, не про музыку вообще, а в целом про масскульт) — Александр Градский или Виктор Цой?

Дмитрий Александрович ответил категорично:

— Цой, конечно. Ну, кто лучше него? Я не знаю таких. И при этом он еще последний интергерой.

Используя термин «интергерой», мой собеседник напомнил о расовой составляющей, Цой ведь наполовину азиат.

Об азиатах. Публицисты да блогеры любят пофантазировать на тему о том, кто из ушедших звезд был бы сейчас на небосклоне, кто, оставшись в живых, погас бы, и самое главное — чем бы ныне занимался.

Так вот. В январе 1990-го, после успешного выступления на площадке национального американского кинофестиваля независимого кино Sundance United States Film Festival («Сандэнс»), куда Цой и Каспарян (гитарист группы «Кино». — «ВМ») были приглашены вместе с режиссером фильма «Игла» Рашидом Нугмановым (музыканты выступили перед кинопрофессионалами), произошла, скажем так, смена вектора — у японских гостей форума просто сорвало крышу, они заявили: «Мы нашли нового Брюса Ли, при этом — двухметрового роста» (на самом деле рост Виктора 183 см).

В апреле Джоанна Стингрей отвезла Цоя в Японию на переговоры с токийскими кинематографистами. «Да с таким харизматичным парнем мы весь Запад поставим на колени» — было резюме проб-переговоров. Поздней осенью планировалась масштабная работа...

Так что дерзну предположить, что к 2025 году Виктор Цой был бы матерым кинематографистом. С мировым именем. И из России.

Конечно, добротный журналистский штамп сказать, что 15 августа 1990 года Цой погиб, но, мол, остались его музыка и живопись. Но не это главное. Остался Образ. Живой.

ОБ АВТОРЕ

Евгений Додолев — известный журналист и медиаменеджер, в настоящее время ведущий авторских программ на каналах «Россия 1» и «Москва 24».

Смерть музыканта до сих пор окутана слухами и теориями. Как случилась роковая авария и могли ли ее подстроить — в материале «Вечерней Москвы».