Готовы выносить сор из избы: почему молодежь не хочет замалчивать факты насилия

ВЦИОМ провел опрос по поводу домашнего насилия. Как прекрасно известно, этот позорный «штрих к портрету» нашего общества много лет тщательно декорировался, а в нашу ментальность настойчиво закладывалась парадигма «сор из избы не выносят». Очередной опрос подтвердил, что больших сдвигов в этом плане мы не достигли, однако радует одна выявленная тенденция: россияне становятся менее терпимыми к домашнему насилию. Почему — выясняла «Вечерняя Москва».

Бьет — вовсе не значит любит. Скажи такое прежде, петухи начали бы нестись — это же неслыханная дерзость, бьющая по самой сути российской семейной традиции, обрушение, так сказать, основы основ! Однако — вот они, цифры. Более половины опрошенных россиян убеждены, что и единичный случай рукоприкладства со стороны партнера прощать нельзя! Шесть лет назад не прощать подобное были согласны лишь 39 процентов. Но радоваться пока рано: каждый десятый житель страны сообщил о применении силы в его семье, 30 процентов знают о конфликтах в семьях их знакомых.

Но позитивный сдвиг в смысле самого восприятия насилия есть, причем он отмечается в среде молодых людей. Опрос показывает: молодежь и россияне среднего возраста ведут себя... честнее, чем старшие поколения, пытающееся выдать бытовое насилие за «мелочь», мол, «с кем не бывает». Но мы ведь отказывали этому поколению в здравомыслии! Это же «жертвы ЕГЭ»! И вдруг эти «жертвы» демонстрируют такую силу духа и сопротивленчество?! Мы решили опросить различных экспертов, чтобы разобраться, почему вдруг молодежь проявляет такую завидную нетерпимость к очевидному злу, а потом уточнить, какими же путями можно избавиться от этой почти, увы, узаконенной в семьях беды.

Акт самоуважения

Психолог, кандидат философских наук Татьяна Иванова согласилась с ВЦИОМом: да, для молодежи насилие — не тот факт, который они готовы скрыть из-за чувств вины и стыда.

— Наоборот, сейчас люди предпочитают говорить о насилии прямо и открыто, пишут посты в соцсетях, привлекают внимание общественности и знают, как себя защитить. А еще на тему насилия снимают фильмы и пишут книги, что также способствует просвещению. Такие изменения связаны с ростом самосознания общества. Если раньше в насилии было принято обвинять жертву из-за непонимания механизмов и причин насилия, то теперь люди более психологически грамотны. И более очевидно, что в насилии всегда виноват агрессор. Ведь каким бы провокациям он ни подвергался, согласитесь: вменяемый человек способен контролировать свои действия и должен нести за них ответственность. Проблема насилия у нас постепенно из индивидуальной или семейной стала социальной. Общество подвергает эту проблему рефлексии, задумывается, какие факторы влияют на поведение агрессоров и как можно было бы предотвратить подобные ситуации. Вероятно, в будущем это приведет к позитивным социальным изменениям.

Давно занимается проблемой насилия и психолог Елена Голанд, специалист по восстановлению после абьюза.

— Я могу выделить несколько взаимосвязанных причин, по которым молодежь стала иначе относиться к теме абьюза и насилия. Конечно, это доступность информации и снижение табу. Благодаря интернету, соцсетям и тому подобное молодые люди узнают истории других, видят, что обращение за помощью возможно, а не «стыдно». Центр «Насилию.нет» своим порталом, текстовыми консультациями способствует тому, чтобы знания о типах абьюза, правах пострадавших и путях помощи были доступны без стеснения.

Поколение Z и миллениалы гораздо сильнее откликаются на личный опыт людей — на истории «не просто из статистики». Публикуются истории пострадавших, травма озвучивается открыто, и все это создает эффект: «Ты не один!». И потом, раньше многие боялись «идти к психологу», думали, что жаловаться — это проявление слабости. Но открытость говорит не о слабости, а о заботе о себе, о своих границах, а помощь психологов или юридические консультации воспринимаются не как «признание поражения», а как акт самоуважения и ответственности за свое благополучие.

Многие молодые люди выросли с идеями прав личности, равенства и склонны рассматривать домашнее насилие не как «частное семейное дело», а как вопрос социальной структуры, правового порядка и этики. Благодаря этому насилие перестает быть чем-то, что «просто бывает» или «терпят ради семьи», оно становится нарушением прав и достоинства, требующим вмешательства. Готовность молодого поколения говорить о домашнем насилии — это существенный и обнадеживающий сдвиг. Она формирует новую культурную норму: не молчать, не стыдиться, а требовать права на безопасность.

Декан факультета экстремальной психологии Московского государственного психолого-педагогического университета, кандидат психологических наук Дмитрий Деулин полагает, что сегодня транспарентность (открытость и ясность. — «ВМ») и гласность в отношении проблемы насилия во многом объясняются утратой чувства стыда у жертв насилия, повышением индекса самооценки, а также популяризацией «политики сопротивления» агрессии.

— Дело в том, что иногда человек, который подвергался насилию, получает стигму, он может винить себя в этом. Из-за этого обстоятельства факты насилия стыдливо умалчиваются. Хотя для объективности нужно указать, что существует индивидуально-психологические особенности жертв насилия. Иногда даже говорят о паттерне «виктимного поведения» — проще говоря, это неосознанная тенденция попадать в ситуации, где человек оказывается в роли пострадавшего. Важное значение в презентации насилия и формулировании отношения к этой проблеме приобретает массмедиа. Например, информационная кампания в западных странах по демонизации назойливого сексуального поведения мужчин в отношении женщин была связана с появлением нового явления — харассмента. Один пример с разоблачением насилия привел к массовому явлению, когда оскорбленные люди стали публично говорить об этом.

Снятие социальных запретов приводит к психологическому раскрепощению и откровенности. Важно понимать, что мы, возможно, переживаем сейчас социально-психологическую трансформацию общества, слом традиционных отношений, где в качестве главы семьи выступает доминирующий мужчина, и возникает запрос на смену такой парадигмы, дискредитацию классического института семьи и брака.

— Хотел бы напомнить, что обычно более взрослое поколение всегда занижало поколение молодое. Например, обвиняло их в инфантильности, безответственности, в том, что оно ни к чему не стремится, — заметил психолог Юрий Кудрявцев. — Подобные стереотипы — не новость, о чем свидетельствуют примеры из мировой литературы, русской в том числе. Но то, что молодое поколение не боится открыто выступать и порицать факты домашнего насилия, говорит об ответственном взрослом поведении, что прекрасно! Не будем забывать, что большинство участников СВО — это тоже молодые ребята!

Повлияли реалити и... цифра

Означает ли это, что через какое-то время общество станет другим? Некоторые специалисты высказываются на эту тему осторожно. Так, кризисный психолог Лилиана Речковская со многими высказываниями коллег согласна, но заметила:

— Да, синдром реалити дошел и до таких тем. С одной стороны, это возможность выгрузить тяжелую жизненную ситуацию в инфополе и тем самым освободиться от нее, что уже имеет терапевтический эффект. С другой — шанс привлечь к себе внимание таким вот «кричащим» способом. Мы не проверим истинность случая, и это может быть неким бичом современности: привлечение к себе внимания сострадающих, желание рассказать о себе и таким образом найти сопереживающих, стать заметным, показать свою боль, тем самым подав пример другим: «Я не молчу, ты тоже так сможешь», — и при этом получить армию поклонников — ради новых подписчиков в соцсетях. Не спорю, подобные случаи не стоит замалчивать! Для кого-то это может быть единственная возможность получить поддержку. Но взрослый, осознанный человек не будет бравировать подобной ситуацией, устраивать из этого театр. Каждый решает для себя сам, насколько он/она готовы давать ход событиям на широкую аудиторию, и понимать, что и этот шаг может нести нелегкие последствия.

Не сомневаюсь, мнение Лилианы кого-то больно заденет. Но давайте будем честны — она же права! Кстати, психолог Сергей Моисеев, например, считает, что мы несколько принижаем значение описываемой нами перемены:

— Это вовсе не новая модная тенденция, а глобальное изменение психологического восприятия себя и себя в этом мире. Признание насильственного опыта больше не кодируется как стыд и слабость, а воспринимается как восстановление контроля над собственными границами. И цифровая среда усилила этот процесс за счет трех психологических аспектов: анонимности, асинхронности (есть время на обдумывание без давления собеседника) и видимости поддержки (социальное доказательство, что жертвам верят). Параллельно выросла ценность ментального здоровья: психотерапия становится нормой, а забота о себе — социально одобряема. И культура ментального здоровья превращает раскрытие факта насилия из стыдного признания в необходимое действие.

— Надо понимать, что жертвы десятилетиями молчат о насилии не из-за пассивности, а из-за сложных психологических механизмов выживания. Они оказываются в ловушке, где сталкиваются с парадоксальной привязанностью к обидчику (особенно дети), чувством вины, которое им внушают, и глубоким стыдом, мешающим признаться в унижении, — объясняет кандидат психологических наук Алена Никольская. — К этому добавляются прямые угрозы расправы над близкими, а также психические защитные механизмы — вытеснение травмы и диссоциация, когда психика стирает воспоминания, чтобы уберечь сознание от разрушения. А еще жертвы часто не верят, что им помогут.

Молодое поколение ломает эту порочную практику молчания, поскольку расширился доступ к информации, молодые люди знают, что такое психологическое насилие, газлайтинг (форма психологической манипуляции, когда достижения человека принижаются партнером или коллективом. — «ВМ»), абьюз (физическое, моральное и любой другой вид насилия. — «ВМ»). Происходит медленный пересмотр отношений между родителями и детьми. Если раньше подзатыльник или воспитательный пинок считались нормой, сейчас это все чаще воспринимается как неприемлемое нарушение личных границ. Говорить о своей травме все еще страшно, но уже не так позорно, как прежде. А открытый, честный, откровенный разговор — это лучшая профилактика насилия в будущем.

Чем помочь «бунтарям»

Специалисты уверены: одной «позитивной тенденции» от лица молодых недостаточно.

— Вы знаете, я наблюдаю этот культурный сдвиг в собственном кабинете и считаю, что это важнейший шаг к психическому здоровью общества в целом, — говорит Марина Калюжная, врач-психиатр, основатель сети клиник. — Но готовность говорить о насилии открыто требует от общества адекватного ответа — доступной психологической помощи, реальной работы правоохранительных органов и судов, поддержки кризисных центров. Без этого существует риск «вторичной виктимизации», когда человек, набравшись смелости рассказать о насилии, сталкивается с непониманием, осуждением, беспомощностью госинститутов. Так что впереди — большая системная работа.

И об этом сказал «Вечерней Москве» и Александр Брод, правозащитник, директор Московского бюро по правам человека:

— Некоторые эксперты считают, что росту домашнего насилия способствуют имущественное расслоение общества, снижение уровня жизни граждан, социально-бытовая неустроенность, безработица, ведущая к алкоголизму и наркомании психологическая неустойчивость части населения. Неблагоприятный климат в семьях формирует и общий фон агрессии, который мы чувствуем и в транспорте, и на улице. Во многом источником распространения нетерпимости являются телевидение и интернет, нездоровье общества подогревает и дефицит законности. Это вопросы к нашему правосудию, бюрократическому аппарату, которые не всегда обеспечивают наши конституционные права. Нам требуются меры нравственного оздоровления и, конечно, воспитание правосознания, то есть уважения к человеческой личности, ее безопасности и благополучию.

Чтобы адекватно реагировать на факты домашнего насилия, следует совершенствовать законодательство. В марте правительство внесло в Госдуму законопроект, который обяжет районные суды возбуждать дела частного обвинения на основании заявления жертвы домашнего насилия, без участия органов дознания. Ранее заявительницам отказывали и в полиции, и в судах. Надо развивать и сеть кризисных центров, а сотрудники правоохранительных органов должны проходить спецподготовку для такой работы.

...Хочется верить, что следующий опрос подтвердит наметившуюся тенденцию, а некоторые устоявшиеся поговорки уйдут в прошлое. Потому что бьет — совсем не значит «любит».

ЦИФРА

55 процентов принявших участие в опросе ВЦИОМа о насилии уверены, что если в семье один супруг поднял руку на другого хотя бы раз, прощать это нельзя. Так считают 67 процентов женщин и 41 процент мужчин.

В ТЕМУ

Психолог Анна Варвянская считает, что молодежь сейчас демонстрирует большую эмоциональную открытость и готовность говорить о проблемах, что связано с развитием эмоционального интеллекта и повышением уровня психологической осознанности. Она объясняет это несколькими факторами:

— Во-первых, в условиях информационного общества молодые люди получают доступ к большому объему информации о правах человека и межличностных отношениях. Во-вторых, развитие навыков эмпатии и эмоциональной регуляции у молодежи способствует тому, что они чувствуют себя более уверенно в выражении своих чувств и переживаний. Мы уже можем говорить о развитии у молодежи способности к саморефлексии и соцответственности, что в перспективе может способствовать снижению уровня домашнего насилия и повышению качества межличностных отношений.

Реплика

Налицо душевный дефицит

Ольга Маховская, психолог:

— В агрессивной среде со временем наступает привыкание к неприятным сильным эмоциям, страхам. Когда чувства притупляются и развивается способность прогнозировать насилие, появляется возможность его изучить более спокойно и придумать способы справиться с обидчиком. Нормализация насилия означает, что оно стало ежедневной нормой, социальный иммунитет ослабел, а насильников даже оправдывают, они могут вызывать сочувствие. Это видно по судебным процессам, когда насильники получают символические наказания под давлением общественного мнения.

Есть несколько способов совладания с насилием: профилактика, привыкание, возмездие. Сопротивляются и готовы говорить о насилии две крайние возрастные группы — пожилые, им нечего бояться, когда на горизонте смерть, и молодые. Они хотят дерзнуть, сказать «нет» насилию, потому что с каждым годом становятся сильней. Расширение и тестирование границ дозволенного — подростковая норма. Обсуждение тем и случаев насилия, от физического до психологического, помогает молодым выработать правила, язык, методы противостояния насилию. Особенно им интересны успешные случаи, когда насилие удалось предотвратить, а насильника — наказать. Я бы выделила домашнее насилие в качестве основной категории.

Дети, пережившие опыт домашнего преследования, репрессий, более тревожны и уже поэтому привлекают внимание обидчиков в дальнейшем. Затравленный взгляд, тихий голос, скромная, чтобы не бросаться в глаза, одежда, желание забиться в угол выдают потенциальную жертву.... Самый большой дефицит сегодня — просьба о помощи. Мы редко просим поддержки, а попросив, иногда получаем отказ. Это отбивает всякую охоту просить в дальнейшем. Должно действовать правило: «Просят — помоги!». Тогда вероятность того, что тебя не оставят один на один с насильником, резко возрастет.

Домашнее насилие может проявляться по-разному: систематические унижения и оскорбления, манипуляции, психологическое давление, вплоть до физического воздействия. Жертвы абьюза испытывают беспомощность, стыд и страх, из-за чего им сложно найти выход из ситуации. В такие моменты важно получить поддержку квалифицированных специалистов, которые помогут вернуть надежду на счастливое будущее. Как пережившие абьюз москвички находят не только убежище, но и профессиональную помощь в восстановлении психоэмоционального состояния в Кризисном центре помощи женщинам и детям — в материале «Вечерней Москвы».