Богородице Дево, радуйся... Воспитанницы приюта изучают древние языки и радиомастерство

Колумб, Магеллан, Кук, Вернадский и Николай Чудотворец взирают со свежеотремонтированной стены. Гимназистки с косичками в белых кофточках и колготках и темных юбочках сидят за партами — строго по одной. Классы маленькие, поэтому задание спрашивают у всех каждый день. Сейчас учитель просит переделать неопределенно-личное предложение в двусоставное. По грифельной поверхности гимназистка каллиграфическим почерком выводит: «Я спешу. Меня ждут друз…» Не успела закончить.

Дзынннь — классический звонок, а не мелодия из песни, как принято во многих школах, отпускает на перемену.

— Сейчас трапеза, то есть обед, — поправляет сама себя Лена*, она уже привыкла к монастырскому языку, но для меня на всякий случай объясняет. — Потом акафист и послушание: уборка первого и второго этажей, туалеты… Летом мы на огороде и клумбах. Все цветы на нас! Я сейчас буду в комнате убираться. Покажу, конечно, — поднимаемся по лестнице на второй этаж.

Маленькая домашняя часовня в честь иконы Богородицы «Отрада и Утешение». Приют так и называется — «Отрада»: «Радуют нас детки», — говорят сестры. Напротив часовни библиотека, где девочки делают домашнее задание. Заходим в одну из комнат. В просторном помещении четыре кровати, рядом с каждой — деревянная тумбочка. На ней — личные фото, бумажные иконки, мягкие игрушки — кто как хочет. Младшие девочки живут со старшими, чтобы как в семье: смотрели на старших и учились, а старшие бы помогали. А вот сестер в одной комнате не селят, чтобы другим девочкам, у кого близких нет, обидно не было.

— Послушания заканчиваются часов в шесть, потом уроки до восьми и снова трапеза. Ужин легкий, чтобы не наедаться на ночь. Если поста нет, могут поставить на стол творог. А вообще, что дали в обед, то и едим весь день. Вот сегодня гороховый суп и картошка — и так до вечера. Уроки сделали, немного свободного времени. Но в десять после молитвы для всех отбой.

— А в воскресенье мы вообще четыре часа отдыхаем! — перебивает Лену подруга Оля. — Если не пост, можно даже телевизор смотреть.

Под запретом не только телевизор в пост. Никаких мобильных: нужно позвонить — идешь в игуменский корпус за разрешением матушки, интернет — только для учебы. Короткие юбки и брюки недопустимы. Сережки могут носить лишь старшеклассницы.

— Когда не хотим, чтобы проколотые уши зарастали, сережки на ночь надеваем, — рассказывает по секрету Света. — Но это ничего. Зато скучать некогда: за один день могу и позаниматься на фортепиано, и спеть на хоре, и уроки, и послушание... А когда дома жила, время растягивалось, ничего не успевала.

ЖИВОЙ ЧЕЛОВЕК РЯДОМ

Как ни странно, но девочки не скрывают, как оказались в приюте. «Мы с детства жили у мамы, но лет с четырех нас отправили в приют, мама не могла содержать. Мы тут вместе с сестрой» — одна из самых спокойных историй.

— Аленка… первоклассница, вырастили с трех месяцев, — рассказывает мать Александра, с которой мы уединились в библиотеке. — Бывает, привозят детей из дома малютки, а там девочки по три года, они все время кричат. Одна садится в уголок, вторая садится, и орут без причины, ни к кому не обращаясь. Видно, в доме малютки к ним подходить было некому. Мы месяцами таких детей на руках носим, пока не почувствуют, что рядом живой человек.

Есть дети, у кого родители в местах лишения свободы… Сейчас в стране почти нет беспризорников, а раньше привозили чужие люди, крестные, бабушки, дедушки, соседи.

У нас были две девочки из Узбекистана. Они побирались на вокзале и церковных папертях. А отец приезжал лишь забрать деньги. Когда они к нам попали, не говорили ни по-узбекски, ни по-русски. Здесь их крестили. Сейчас они уже взрослые, у них свои семьи, свои дети.

— У сестер в монастыре есть откровение помыслов. А у девочек в приюте? — спрашиваю мать Александру.

— У каждой девочки есть своя старица, ей может стать даже очень молодая сестра, монахиня. И девочка своей старице все-все про себя рассказывает.

Бывает, например, очень украсть хочется. Ребенок говорит или пишет: «Очень хочу взять эту вещь, еле сдерживаюсь. Помолись обо мне». Сестра помолится. Даже от того, что девочка расскажет, ей уже легче становится. На исповеди дети грехи рассказывают, а то, что в мыслях — старице. Многие думают о родителях, о будущем. У кого-то душевные раны незаживающие.

МУНДИР ДЕВУШКАМ К ЛИЦУ

— Слева — Иванов луг, — послушница Мария показывает рукой на заснеженное поле.

Мы на самом верхнем ярусе колокольни. — 25 октября 1812 года тут столкнулись русские с французами. Французы шли из Боровска, чтобы превратить Малоярославец в «квартиру» для Наполеона. Бой шел сутки: восемь раз город переходил из одних рук в другие. И наши победили. Монастырские врата — одна из немногих построек, что уцелела от той битвы.

На вратах сохранился лик Спасителя. Вокруг все испещрено пулями, а лик не тронут.

Спускаемся по лестнице, и Мария рассказывает, что каждый год 25 октября на этом поле проходит реконструкция сражения. Осень, дожди, идти приходится по мокрой глине.

«Мы словно в 1812 году!» — говорят дети. Казалось бы, девочки, но военный патриотизм им не чужд. Несколько лет назад, в один из выпусков, все гимназистки пошли в военные: кто в Академию ракетных войск стратегического назначения имени Петра Великого, кто в Университет Министерства обороны на военных переводчиков.

— Все дети поступают в престижные вузы. У нас есть экономисты, психологи, юристы, журналисты, иконописцы. Две девочки учатся в мединститутах, — мать Александра показывает мне портреты выпускниц гимназии.

Образованию, которое получают гимназистки, могут позавидовать выпускники элитных школ. Девочки учатся в школе искусств на двух отделениях: хореографическом и хоровом. Поют, танцуют все — вне зависимости от способностей. Учат два обязательных языка: английский и греческий. А летом девочки выезжают на фестивали за рубеж — и страну посмотреть, и язык попрактиковать.

— В Италию часто ездим, в Грецию несколько раз в год. И в Австрии были, в Испании, в Германии, и в Израиле, — перечисляет мать Александра.

Кроме общеобразовательных предметов, языков и искусств, девочки владеют многими ремеслами. Занимаются в иконописной и швейной мастерских, осваивают мозаику, ходят помогать на кухню — у кого к чему душа лежит.

За разговором заходим в «вышивальный класс». На станке с катушками разноцветного шелка незаконченный образ святого.

Сестра Харитина объясняет, что это не машина, а целый компьютер для вышивания. Техника сложная, уже несколько раз ломалась, поэтому на нем обучают работать лишь старших девушек под присмотром монахини. На станке создается только риза, а лик вышивают вручную. Потом девочки расшивают икону янтарем и жемчугом.

ПОМОЩЬ СВЯТОГО

Детский приют в Малоярославце стал первым монастырским приютом в новой России. Мать Александра вспоминает, что в 1992-м, когда монастырь превратили в женский (он открылся в 1990-м как мужская обитель), время было трудное, и много детей оставалось без надзора. И в 1994 году матушка Николая, настоятельница, решила открыть приют.

Вначале появились пять девочек. Все размещались всего в трех комнатах.

— Число детей очень быстро росло. Как только какое-нибудь здание отстроится для сестер, монахини не успеют заехать, дети въезжают. Следующее здание закончили, опять дети занимают. Построили архиерейский корпус. А нам снова места мало. Попросили: «Владыко, можно одну комнатку занять, класс сделать?» Потом соседнюю, еще соседнюю — и так весь дом захватили. Владыко приезжает раз в месяц, а мы выселяемся, — смеется мать Александра.

Денег на постройку здания для приюта не хватало катастрофически. Монахиня рассказывает, что мать-настоятельница поехала в Бари, в Италию, к мощам святителя Николая.

Только помолилась, подходит настоятель храма и спрашивает: «Вы русская?! Вчера тут русский генерал молился, давайте познакомлю?» Тот генерал и помог со строительством.

Сегодня в монастыре есть не только здание приюта и многочисленные мастерские, но даже классы, где девочки получают высшее образование.

Воспитанницы могут получить светское образование, диплом Российского государственного социального университета (РГСУ), не покидая стен монастыря. Пока по одной специальности — православная журналистика.

В монастыре находится лаборатория удаленного доступа РГСУ: студентки изучают углубленно литературу, русский, основы журналистского мастерства и многие другие дисциплины. А на первом этаже архиерейского корпуса недавно открыли радиостудию.

Послушница Маша, которая сама учится на православного журналиста, рассказывает, что перед записью обязательно занимаются с педагогом техникой речи. И нужно не только скороговорки произносить: «33 корабля лавировали, лавировали, да не вылавировали, да не вылавировали…» Приходится делать специальные упражнения, чтобы разжать челюсти. Например, говорить резко, опуская низко челюсть, и не обращать внимания на то, что это звучит грубо. Еще пара упражнений — и через некоторое время учащийся готов к записи передачи.

С ПАРНЕМ — К МАТУШКЕ

— А мы можем приготовить обед за две недели? Продукты не испортятся? — девочки подбежали советоваться с послушницей Марией. — Вдруг не успеем все испечь?

К празднику приюта девочки готовятся заранее. Ведь с вечера 2 февраля и до следующего вечера часть монастырских забот и радостей будет отдана им. Дети служат литургию: поют на клиросе, подают священнику кадило, читают на церковнославянском трудные слова «Апостола».

А еще надо подготовить концертную программу и угощение для сестер, гостей. И мать-настоятельница дает им полностью волю. Поэтому в обеденном меню может быть, например, одно первое, одно горячее, зато сладкое может занимать несколько страниц.

«Мороженое каждому, торт со сгущенкой, еще «Наполеон»... — пишут девочки.

— Первое время выпускницы приезжают очень часто: советуются с матушкой, с сестрами, — говорит мать Александра. — Если им нравится кто-то из парней, обязательно привозят к матушке и знакомят. Одна девчонка возила сначала парня, потом, смотрим, другого привезла, потом третьего. Но честно привозят... Мы тут и свадьбы играем.

За воротами монастыря специально для венчаний построили храм в честь Архангела Михаила. Ведь по канонам в монастыре венчать нельзя.

Столько свадеб уж сыграно, что в приюте появилась костюмерная с платьями невест.

— Девочкам, когда выходят из приюта, где жили в достаточно закрытой среде, сложно приспособиться к обычной жизни? — спрашиваю.

— Наоборот, легко, — уверяет мать Александра. — Даже если их кто-то оскорбляет, обижает. Другие бы дети уже взорвались, а наши воспитанницы знают, как отреагировать в той или иной ситуации. Сначала в миру они все хватают, им все нравится, но год проходит, они приезжают в приют и говорят: «Мы поняли, как же нам тут хорошо было». Говорят нам: «Спасибо, что вы нас терпели, что научили».

...«Богородице Дево, радуйся, благодатная…» — доносится пение. Девочки идут мимо приюта с иконами и фонариками. Луноликая Аленка в темном пальто крепко сжимает двумя ручками образ Богородицы и крестит им на три стороны света.

* Имена воспитанниц приюта изменены

ОБ АВТОРЕ

Марина Гладкова - специальный корреспондент, лауреат Премии мэра Москвы за цикл публикаций о людях необычных профессий.