Русский язык я выучил на кухне
Сегодня Мунечику Бана — шеф-повара японского ресторана «Макото» — знают далеко за пределами родной страны. А ведь когда-то ему пришлось бороться за свою мечту: обеспеченные родители не хотели видеть своего единственного сына на кухне.
— Бан-сан (сан — уважительный постфикс в японском языке со значением «господин, мистер». — «ВМ»), с чего началась ваша карьера?
— Перед глазами у меня стоял пример моего старшего товарища, который обучал меня профессии. Мы были почти как братья, и когда он стал шеф-поваром в большом отеле, позвал меня работать к себе. Я видел, что мой шеф постоянно работает, не отдыхая и в праздники. У него даже не было времени сходить на школьный концерт к собственным детям! А я старался во всем ему подражать. При этом зарплата была далеко не заоблачная.
— Поэтому вы решили уехать из Японии?
— Один мой знакомый шеф-повар некоторое время работал за границей, а вернувшись, рассказал мне, как там комфортно трудиться, и предложил тоже попробовать. Пять лет я обдумывал это предложение, искал подходящие варианты. Меня приглашали поработать в японские рестораны по всему миру, но в России были самые лучшие условия.
— Что предлагали?
— В Америку меня заманивали большой зарплатой, в Австралии обещали гибкий график работы, в Греции рассказывали про свежайшие продукты. А в России работодатель произнес только одну фразу: «Будешь готовить для ресторана то, что посчитаешь нужным». И я согласился не раздумывая.
— Как встретила Москва?
— Сначала было тяжело.
Первый, второй год жизни в Москве много чего не нравилось, казалось непривычным. Это был большой стресс. Однажды я застрял в лифте почти на два часа.
Позвонил в диспетчерскую и говорю: «Помогите, застрял». А бабушка мне в ответ как закричит: «Да поняла я! Адрес давай диктуй!» Я испугался, тогда еще плохо говорил по-русски и не понял, почему она на меня кричала.
Раньше многое казалось минусом, а теперь даже нравится. Наверное, с опытом приходит.
— Есть ли что-то, к чему не можете привыкнуть до сих пор?
— Я живу в Москве уже восемь лет, и мне кажется, что смог адаптироваться практически ко всему. Но отключение воды на целых десять дней — это кошмар. Когда я впервые с этим столкнулся, то все время спрашивал у своих коллег: «Зачем в России отключают воду? Почему так надолго?» А они мне: «Шеф, сейчас нормально.
Раньше на месяц отключали». Мне, кстати, скоро предстоит это пережить.
Еще первое время я боялся ездить со своим водителем: вы, русские, по утрам такие нервные! К вечеру потихонечку отходите, становитесь нормальными.
Вообще русские добрые — это заложено у вас в культуре.
А еще я не понимаю, почему человек в свой день рождения покупает торт или еще какое-нибудь угощение для своих коллег. В Японии наоборот — все дарят подарки имениннику. Наверное, это своего рода благодарность.
— Что нравится в Москве?
— Нравится отношение москвичей ко всему — «Нормально».
— Это как?
— Например, рабочий день начинается в 9:00. Японец в 8:45 уже на месте, готовится к началу трудового дня.
А в Москве сотрудник приходит в ресторан в 9:15 и на мой вопрос, почему опоздал, отвечает: «Нормально пришел». Мне это кажется забавным.
— Иностранцы говорят, что Москва — опасный город.
— Сейчас я думаю, что это не Москва — опасный город, а Токио слишком безопасный. Японец может запросто положить длинный бумажник в задний карман брюк или оставить дорогой мобильный телефон на столе в кафе. Обосновавшись в Москве, я стал внимательнее относиться к ценным вещам. Мне кажется, японцам не мешало бы быть осторожнее.
— Жизнь в Москве вас как-то изменила?
— Конечно. В Японии у меня было четкое расписание.
Я пытался все время стать лучше, работал днем и ночью. Думал, что если буду трудиться вдвое больше, то быстрее стану шефом.
Бывало, когда я выходил на работу в свой выходной, врал начальнику, что перепутал день. Я не забывал про работу, даже приходя домой. В качестве поощрения давал себе пятиминутную передышку.
Работал как робот.
Сейчас я чувствую себя человеком. Мне кажется, у меня сердце стало мягче, что ли. Раньше я не прощал людей. Если подчиненный провинился, даже разговаривать с ним не хотелось. Теперь я легче отношусь к ошибкам других. В Москве я стал добрее и спокойнее.
— И стали проще относиться к работе?
— Нет, я и сейчас все время думаю о работе. Иду, например, в магазин, вижу небольшую вазочку, сразу в голову приходит, сколько граммов того или иного блюда может там поместиться. Были с детьми в океанариуме. Они разглядывали там какого-то краба.
Поймал себя на мысли, что размышляю, сколько сейчас стоит на рынке килограмм его мяса.
— Вы очень хорошо говорите по-русски. Где удалось его так выучить?
— На кухне. Когда я приехал в Москву, то знал по-русски только одно слово — «хорошо», — и то не понимал его смысла. В ресторане, где я работал, персонал не говорил по-английски, и у нас постоянно возникали забавные ситуации. Говорю я своим ребятам: Look at me! («Смотрите на меня» — англ.), а они мне лук-порей несут зачем-то. Я понял, что если не выучу русский, моя команда не сложится. Я внимательно слушал, что говорят другие повара, менеджеры, и все записывал. Это оказалось совсем не просто.
Но, несмотря на это, я очень люблю русский язык.
— Что оказалось самым сложным при изучении языка?
— Говорить по телефону. На кухне я мог помочь себе жестами или просто подозвать сотрудника и показать ему, как нужно готовить блюдо.
А по мобильнику это невозможно. Иногда я вообще не понимал, что говорят на другом конце провода.
— И что тогда делали?
— Говорил: «Я вам перезвоню». Мне, кстати, до сих пор нелегко вести переговоры по телефону.
— Учите своих коллег японской мудрости?
— Кое-чему научить могу. На кухне я всегда говорю своим подчиненным: когда готовите, думайте о том, что это будет есть ваша мама. Тогда вам захочется создать самое лучшее блюдо.