Генерал Доватор и дети войны. На Новый, 1942 год украсили елку самодельными игрушками
Москва меняется с каждым годом. Всегда она неповторимая, оригинальная, нестандартная. А какая столица была во время Великой Отечественной войны? Наряжали ли на Новый год елки и отмечали ли вообще праздник? Своими воспоминаниями сегодня с читателями делятся ветераны и дети войны, которые расскажут, какие блюда были на новогоднем военном столе.
На Новый год — гороховая каша
С Надеждой Дробышевой мы идем по Пятницкой улице. Именно здесь находится Совет ветеранов, где она председательствует. В свои 80 с небольшим лет она не только бодра, но и занимает призовые места в соревнованиях по бегу.
— 9 мая на протяжении 15 лет я участвую в забеге «Дорогами Победы», проводимом у нас в Замоскворечье, — делится Надежда Алексеевна. — 1418 метров очень символичны: каждый метр за один день войны. Помогает добраться до финиша закалка с детства — спортом занимаюсь с окончания войны.
Ей было всего четыре года, когда началась война. Отец и мать работали на заводе, дома появлялись редко. Правда, во время бомбежек кого-то из родителей отпускали, чтобы смогли отвести детей в бомбоубежище — в подвал дома.
— Помню, как-то отец пришел со смены, а тут объявляют тревогу, — вспоминает Дробышева. — Отец говорит: «Нет сил идти, если погибать, так уж дома». И тут же заснул. А я обняла его и все три часа лежала рядом — охраняла, не могла бросить одного.
Очень живы у нее воспоминания, что всю войну в домах была темнота из-за занавешенных окон. Почти сразу же москвичи узнали, что такое голод, а отоваривать талоны ездили на улицу Горького (ныне Тверскую). Всюду стояли противотанковые ежи.
— Новый год отмечали всегда! — вспоминает ветеран. — Помню, в декабре 1941-го отец принес из лесу елку, украсили ее самодельными игрушками, сделанными братьями и сестрами из бумаги. Они до сих пор хранятся у моей сестры. Отец специально откуда-то достал горох, и мы сварили из него кашу. Это был пир на весь мир! Мы даже с братом дрались за большую ложку, чтобы больше захватить еды. А отец все смеялся: «Лишь бы дома сегодня не было стрельбы».
Каждый день на обед выдавались продукты по норме. Надежда Дробышева вспоминает, как ее папа принес хлеб и яйца, стал раздавать. Надечке, как самой маленькой, — первой. Она проглотила все в один момент и подходит вновь к отцу. А тот отвечает, что лишнего нет. И обращается к бабушке, лежащей в постели, чтобы шла кушать. Но та молчит. Оказалось, умерла. Мужчина вздохнул и передал дочке бабушкину норму.
К концу войны мать наградили медалью «За трудовую доблесть», награду вручал сам Калинин. А для детей выдали билеты на Кремлевскую елку.
Отец, Хамовники и улица его имени
Риту Доватор, дочь генерал-майора гвардии Льва Доватора, защищавшего с казачьими сотнями Москву и погибшего 19 декабря 1941 года под Рузой, связывает с районом Хамовники вся ее сознательная жизнь. До войны она жила с родителями в частном доме на Комсомольском проспекте. Сейчас проживает на Фрунзенской набережной, недалеко от станции метро «Спортивная», где, кстати, проходит улица Доватора.
Во время прогулки по скользкой наледи женщина ступает осторожно, но рассказывает звучным голосом о своем отце — Герое Советского Союза. Лев Доватор хотел стать учителем, сдал вступительные экзамены в пединститут, но из-за того, что там не было общежития, пошел учиться на военного. Вначале его приняли в академию условно, так как он не знал иностранного языка. Но он быстро выучил немецкий — кстати, во время войны сам допрашивал пленных.
— Папа нас очень любил, все свободное время проводил со мной, — рассказывает Рита Львовна. — Отец часто брал меня в казармы, которые до сих пор располагаются на Комсомольском проспекте.
Насколько его помню, он практически всегда был в форме. В первый раз я увидела его в гражданском костюме, когда он вернулся из командировки из Испании. Вначале никто не знал об этом. Лишь позже он рассказывал, что вывозил из страны детей.
Именно отец вывез Рубена Ибарури, ставшего тоже Героем Советского Союза, но погибшего в Сталинграде. Отца тогда наградили первым орденом Красной Звезды. Дома мы с папой регулярно выпускали стенгазету, делали карикатуры, подтрунивая над мамой и братом.
А перед самой войной Лев Доватор получил назначение в Белоруссию. Он побывал на границе, увидел с той стороны много техники, поэтому был очень суров и задумчив, когда приехал в Москву забирать семью. Тут и объявили о нападении Германии на СССР... Письма с фронта от него мы получали раз в два-три дня.
Рита Львовна показывает пожелтевший листок с красивым почерком, датированный 16 сентября 1941 года: «Здравствуй, милая Риточка! Поздравляю тебя с началом учебного года, и я уверен, что ты 3-й класс окончишь с оценкой отлично. Вызываю тебя на социалистическое соревнование — ты должна учиться отлично, а я буду отлично бить фашистов».
— Представляете, как нужно было воевать — он уже в июле 1941 года был награжден орденом Красного Знамени! — вздыхает Рита Доватор. — Отец прославился в августе 41-го проведением рейдов со своей кавалерией по тылам врага. Именно благодаря ему было выведено около 400 тысяч человек из окружения!
Популярность Льва Доватора была колоссальная. Во многих газетах печатали про него материалы. Помню, «Вечерняя Москва» в 1941 году поместила рисунок А. Пржевальского «Конница Доватора»...
В Москве часто были бомбежки — во время первой я от страха спряталась под кровать. Брат бегал на крышу тушить зажигательные бомбы. А мы с мамой прятались в метро «Парк культуры», всегда брали с собой вещи и документы. И однажды это помогло. 16 ноября бомба попала в наш дом. Об этом узнал комендант Кремля Арсеньев и распорядился отправить нас на Казанский вокзал, откуда нас в теплушке эвакуировали в Челябинскую область.
Как вспоминает Рита Львовна, вскоре им принесли телеграмму, в которой сообщалось, что отец погиб. Но мать не поверила. Ведь даже в указе президиума Верховного Совета СССР о присвоении ему звания Героя Советского Союза не было указано, что он награжден посмертно. При этом похоронки никогда семья не получала. Лишь когда семья Героя вернулась в Москву в марте 1942 года, им показали фото отца в гробу. Его прах долгие годы стоял в крематории Донского кладбища.
Дети бывшего командира гвардейского кавалерийского корпуса продолжили учебу в школе № 588. Когда занятия были во вторую смену, занимались в темноте: учительница проверяла присутствие учеников с помощью фонарика. Еще детьми они часто бегали в кинотеатр "Художественный".
— Как-то показывали фильм о блокадном Ленинграде, а вскоре к нам в школу пришла работать учительница-ленинградка: худая и бледная. А нам каждый день на обед давали бублики. Мы классом собрали их, повесили на бечевку. И написали речь, которую доверили прочитать однокласснице небольшого роста. Когда она закончила читать, чтобы повесить на шею учительницы бублики, ей пришлось подпрыгивать.
Сейчас для кого-то это выглядит трагикомически, но тогда... Учительница стала отказываться от подарка, а дети настаивали. Женщина села за стол, закрыла лицо руками и заплакала…
Школьники выступали в госпитале перед ранеными. Собрали деньги на вооружение и отнесли петицию в Кремль. Там зарегистрировали письмо. А 31 декабря в «Правде» было опубликовано обращение: «Мы, учащиеся Фрунзенского отдела народного образования, горячо любим нашу славную храбрую Красную армию и вместе со всеми трудящимися вносим на строительство бронетанковой колонны «Московский школьник» 4839 рублей. По поручению учащихся школы, Владимир Макаров и Александр Доватор».
А чуть позже в «Комсомольской правде» появится очерк о детях героев — какую патриотическую работу они ведут в столице. И эта публикация помогла в объединении семьи. Ведь родители Льва Доватора считали, что в Белоруссии погибла вся семья их сына, но из статьи узнали, что внуки живы, и по вызову вскоре приехали в столицу.
90 лет трудился и жил на Басманке
Юрий Семичковский возвращается домой из Совета ветеранов. Напротив дома — бывшая старообрядческая церковь, в помещении которой сейчас работают спортивные секции.
— Сюда еще до войны я ходил заниматься боксом, — делится Юрий Андреевич. — И сейчас здесь тоже работают спортивные секции.
Мы проходим с ветераном войны по улице Фридриха Энгельса, на которой он живет. Напротив его дома — Ирининская церковь.
— Прекрасно, что ее реконструировали, — светятся глаза у Семичковского. — Сразу после войны я здесь работал, тогда в ее помещениях располагался завод по изготовлению студийных магнитофонов. А после меня пригласили работать мастером производственного обучения в Высшее техническое училище имени Баумана.
В родном Бауманском районе — вся жизнь ветерана. В 2017 году в апреле ему исполнится 90 лет.
— В конце июня 1941 года мой класс направили в пионерский лагерь,— рассказывает Юрий Андреевич. — А когда в июле мы вернулись в столицу, всем классом побежали записываться в ополчение.
В протоколе № 1 заседания чрезвычайной тройки Бауманского района уже 1 июля 1941 года был дан четкий план — где, кому и что делать. Ополченцев размещали в школах, в том числе и моей родной 342-й, что на Большой Почтовой улице.
По ночам во время бомбежек, как только начинала выть сирена, гражданских загоняли в бомбоубежище, которым служила недостроенная станция метро «Бауманская».
— Мы спускались по наклонному чугунному полу вниз, — вспоминает Семичковский. — Но вскоре нам надоело прятаться, спускаться, подниматься. Многие мальчишки перестали быть послушными и бегали по крышам вместе со взрослыми, помогая тушить зажигательные авиабомбы. Самое важное было не дать «зажигалке» разгореться.
Сам боеприпас был размером с бутылку. Хватаешь его щипцами и суешь в ведро с водой. Главное — не забыть насыпать песка на дно, иначе химическое пламя прожигало тонкий слой металла. Как сейчас помню: в ночном небе гудит самолет. Наши зенитчики тут же трассерами обозначают его местонахождение. После этого на него направляли мощные прожекторы с нескольких сторон, слепили летчика, чтобы его дезориентировать. И так вели почти до окраины, после чего били на поражение, чтобы «Мессер» не упал на жилые дома.
А уже в августе соседка позвала Юрия Андреевича Семичковского вместе с товарищем работать слесарем на завод счетно-аналитических машин (САМ).
— Вместо шестого класса мы пошли на завод учениками слесарей делать ППШ (пистолет-пулемет Шпагина. — «ВМ»), — вспоминает ветеран. — Наставники сделали нам подставки — до верстаков-то мы еще не доставали. Поначалу получалось не больше 30 автоматов в день, работали молоточком с зубилом. Трудились по 12 часов в сутки с одним выходным в месяц.
В 1944 году Семичковского призывают на фронт, вначале он был в учебке, а на фронт попал… в самый последний день войны. Но служба его продолжалась до 1952 года — долгих восемь лет.
ФАКТЫ
Из воспоминаний ветерана Великой Отечественной войны Клавдии Сергиенко: «31 декабря 1941 года я купила у Белорусского вокзала елку и одну игрушку. Уложив детей пораньше, зажгла на елочке свечи, подняла деток, устроив сюрприз, и долго рассказывала им сказки...»
■ Рисунки на военных новогодних открытках фиксировали моменты поражения фашистской армии и вселяли надежду: наша Победа неизбежна!
■ 31 декабря 1942 года на новой станции метро «Автозаводская» устроили новогоднюю елку и сыграли концерт, а у «Динамо» был открыт карнавальный каток.
■ За участие в обороне Москвы около 30 солдат-голубеводов были награждены орденами и медалями.