Олег Газманов: Мама страшно не хотела, чтобы я был кем-то, кроме врача
— Вы родились в Калининградской области: как-то связан этот факт с тем, что ваш отец принимал участие в освобождении Кенигсберга?
— Да, отец освобождал Калининград. И дошел до Берлина. И мама тоже всю войну прошла. Но эти факты не имеют отношения к месту моего рождения.
— Родители во время войны уже были знакомы?
— Они порознь прошли Великую Отечественную. Мама закончила ее уже после 9 Мая, на Халхин-Голе. Потом они каким-то образом повстречались. И я родился в городе Гусеве Калининградской области и прожил там около года. Потом — несколько месяцев в латвийском городе Приекуле. Ничего не помню, естественно.
— Это все были гарнизоны?
— Да, потому что отец был военным. А потом я уже долго — 33 года — жил в Калининграде . И 33 года я живу в Москве. Такая история.
— Я так понимаю, что родители расстались, когда вам было лет семь?
— Давай так: с 7 лет я жил с мамой. Отец рано умер после расставания.
— И, естественно, не застал ваш звездный период.
— Не застал. Мама застала. Она, кстати, страшно не хотела, чтобы я был кем-то, кроме врача. В крайнем случае, ученым. У мамы было пять сестер и брат. И у них у всех по двое-трое детей. И все стали врачами или учеными. Я единственный, кто каким-то образом стал музыкантом. Непонятно... Но наукой я занимался, писал диссертацию по термодинамике — холодильные установки.
— В жизни хоть раз пригодилось?
— Конечно. Ломоносов как-то сказал, что математику только затем учить надо, что она ум в порядок приводит. Если бы я не проходил в высшей мореходке теорию устройства судна, вот эту фразу «скоро наши молодцы все швартовые концы намотают на кнехты и причалят корабли» я бы не сочинил.
— Ты сперва пишешь стихи, потом музыку или все одновременно рождается?
— У меня строчка сразу с музыкой идет. И это лучше всего. А если я музыку написал сначала, то как-то не сразу стихи получаются. И наоборот. Если у меня уже есть стихи, то они или собственной жизнью живут, или долго-долго я одну, другую мелодию к ним приспосабливаю. И, кстати, такой момент: когда убираешь музыку из любой моей песни, вот из любой просто, то получаются отдельно живущие стихи.
— Изданы когда-нибудь будут?
— Меня уже этим вопросом фанаты замучили... Представляешь, уже 50 лет я взбираюсь на сцену, за это время огромное количество песен получилось. Я сейчас пытаюсь все это упорядочить, и так этим занят, чтобы стихи какие-то собрать, фотографии, книжку издать... Я все думаю, что это можно сделать за 10 минут, но так ничего и не делаю.
— Публика приходит, чтобы услышать те песни, которые она знает наизусть. И не очень любит, когда на концертах премьеры происходят.
— Я не так работаю: записал песню, клип на нее — и раскручиваю, нет. У меня кухня другая: довольно долго работаю живьем на концерте, поправляю аранжировки, прикидываю, как звучит. Опять слушаю, опять записываю. И когда я выхожу с новой песней, еще не раскрученной, а публика ее классно принимает, только тогда я все это записываю. И выкатываю, и оно идет.
— Первая самая известная песня авторства Газманова — это, конечно, «Люси», которую исполнил Родион.
— Нет! Первая песня, которая стала локальным хитом для Калининграда, была написана в 1968 году. Первый раз мы ее сыграли на танцах. Потом эту песню спел Валера Леонтьев где-то в 1988 году. Она как бы у него в аренде была. Сейчас я ее тоже пою на концертах. Она называется «Белый снег»...
— Кстати, насчет аренды. Я знаю, что очень долго «Есаул» был в аренде у Аллы Борисовны Пугачевой.
— Она не реализовала эту аренду... Алла взяла песен десять. И ни одной не спела. А я сам спеть не мог, потому что на тот момент у меня голос пропал. И Родион, старший сын, спел песню «Люси», которая стала популярной.
— Да, но в исполнении Родиона эта песня была посвящена как бы животному, то есть собаке по кличке Люси. А в оригинале-то, я знаю, это было посвящение девушке.
— Ну да.
— Эта тема закрытая?
— Нет, не закрытая. Девушка эта виртуальная была абсолютно. Я повстречал случайно девушку на улице. И не успел познакомиться. И этот образ засел в моем сердце. «Напрасно ищу в лабиринтах домов, смотрю я сквозь стекла такси. Люси, о-о-о, Люси». Такая тема городская.
— Удивительное, но совершенно очевидное наблюдение: музыканты, которые позиционированы как рок-музыканты, занимают очень жесткую позицию в отношении власти — «коллективный Макаревич». А звезды эстрады — «коллективный Кобзон» — власть поддерживают. Это как-то связано с музыкальными жанрами?
— Я занимаю прагматическую позицию. В том смысле, что я не тот ура-патриот, побежал со знаменем, куда сказали. А просто я хочу, чтобы моя страна была самая лучшая, самая сильная. И вижу это по-своему. Что касается рокеров... Вся рок-музыка — это протестная музыка. Они не умеют быть не протестными. Иначе это будет, по их выражению, попса. Они на этом кормятся, понимаешь. Они собирают протестную часть населения на своих концертах. Вот и все. Когда заканчивалась жесткая советская система и началась перестройка, очень многие рокеры потерялись. То, что раньше запрещалось, вдруг — опс! — разрешено. Все можно! И что? И ничего. Почва выбита. И оказалось, что все помнят «там, где клен шумит над речной волной». Оказалось, что на самом-то деле остается мелодия, поэзия. Елки-палки, а Пахмутова-то с Добронравовым, которым по 90 лет, — получается, все-таки глыбы, да? Получается — да. Такие песни, такие слова красивые. А вы, рокеры, что вы создали, ребята? Ну, понятно, «Битлз» — гениальная музыка. А что вы сделали такого, что можно запомнить? Хорошо, вы — рокеры, идите, на Западе сыграйте. Это будет там популярно? А «Калинка» популярна. И что делать? Надо же где-то протестовать. Ну, давайте против Крыма протестовать. Но очевидно же, что, 99 процентов страны помнят, что кровь пролита за эти города. Почему вы не протестуете против того, что Америка истребила индейцев? Потому что там никто не заметит, как вы протестуете.
— Хочу про Кобзона поговорить. Когда вы в последний раз виделись с Иосифом Давыдовичем?
— Совсем незадолго до того, как он ушел. Был праздник семейный. Он меня пригласил. И мы с женой сидели, разговаривали. Я столько раз выходил на сцену с ним, ты не представляешь, но запомнил первый раз: когда он хотел спеть мою песню «Москва» на своем юбилее в концертном зале «Россия». Ему тогда было примерно столько же, сколько мне сейчас, или даже поменьше. Давай, говорит, вместе споем песню «Москва». Но он баритон, а я тенор. И в одной тональности очень сложно это спеть. И мы договорились, что он поет начало, потом идет проигрыш, затем он меня приглашает. И вот он: «А сейчас я приглашаю автора». Я под бурные аплодисменты выхожу. Кобзон микрофон держит, поглядывает на меня. А я так перевозбудился за кулисами, что не вступаю: смотрю на него и не помню, что петь. Он понимает ситуацию, но вступить не может: для него высоко. И Иосиф Давыдович подсказывает мне: «Проспекты». Я подхватываю: «На проспекты прольется весна...», догнал и дальше пошел. В репертуаре Кобзона по крайней мере три моих песни было: он и «Офицеров» пел, и «Москву», еще одну, которая называется «Я не верю, что жизнь оборвется», пел два раза: «Я не верю, что жизнь оборвется, что когда-то наступит конец. И звезда моя с неба сорвется, оставляя созвездий венец». Был момент, когда его заказали: был нанят киллер, которому заплатили, чтобы Кобзона убить. Силовики это знали, и он знал. И он решил спеть «Я не верю, что жизнь оборвется»... Потом на «Новой волне» в Сочи, у меня был творческий вечер, почти 30 артистов пели мои песни. И Кобзон, зная, что у него неизлечимая болезнь, сказал: «Я буду петь эту песню». И он ее совершенно гениально спел с кубанским хором. Зал рыдал.
— Вообще говоря, Кобзон занимал место не только на эстраде, но вообще во всей культурной жизни. Да и политической тоже.
— Это такая глыба, настолько мощный ум! Например, он все песни две-три тысячи — не знаю, сколько у него в репертуаре, он все наизусть помнил. Я забывал свои песни. Он мог подсказать мне. Он на спор мог прочитать с листа и сразу выучить какую-то жуткую песню, гимн какой-нибудь 128-й нефтяной скважине. И спеть без бумажки, понимаешь?
— Во время последних выборов президентских вы были доверенным лицом Путина. Ваш коллега Сергей Мазаев был им и в 2012-м, и в 2018 году. И во время последней предвыборной гонки он выступил в поддержку Ксении Анатольевны Собчак. Когда ему напомнили, что он доверенное лицо Путина, он сказал, что Владимиру Владимировичу пора отдохнуть. Я хотел узнать, кто отбирает доверенных лиц? Вот вы как стали доверенным, кто вам позвонил? Не Путин же?
— Про Мазая — это анекдот или?..
— Нет, это его позиция.
— Мне почему-то от рокерской части иногда прилетает: кремлевский певец, все такое…
— Да, Юрий Шевчук вас называл так.
— Да, он поддерживал «Голосуй или проиграешь» за Ельцина. Я не ездил голосовать ни за Ельцина, ни за кого. Никогда причем. Это они ко мне ездили. Потому что, если есть понимание, что за тобой миллионы избирателей, власть к тебе сама идет. У меня было много предложений пойти в Думу. И от Лужкова, и от других. Я очень извинялся и отказывался всегда.
— Но Кобзон же заседал в Госдуме?
— Он талантливый человек, у него организаторские способности. Я не могу ни один закон до конца дочитать. Меня тянет сразу это переложить на ноты. Ну, если серьезно, понимаешь, если бы я пошел в Думу, я бы бросил все и разбирался с этим. Ведь я ответственный человек. А кто за меня будет музыку писать? Кто выходить к народу петь? Я не могу сразу на двух стульях сидеть. Поэтому я отказывался и отказываюсь пока. Хотел сказать, может, когда выйду на пенсию, вот тогда... Но я уже на пенсии семь лет. Поэтому — нет. Что касается ситуации с доверенным лицом. Я не помню уже, но пришло письмо, по-моему, в офис на мое имя, что администрация просит моего согласия на то, чтобы стать доверенным лицом президента. Я абсолютно искренне согласился, не думая ни о каких «за» или «против». Я бы и еще раз поддержал. Потому что считаю, что на сегодняшний момент это правильно.
— С этой вашей общественно-политической позицией связаны запреты на въезд в некоторые страны? Вам запрещен въезд на Украину, в Латвию...
— И в Литву. Еще в 2005 году я написал песню «Сделан в СССР».
Украина и Крым,
Беларусь и Молдова —
Это моя страна!
Сахалин и Камчатка,
Уральские горы —
Это моя страна!
Краснодарский край,
Сибирь и Поволжье,
Казахстан и Кавказ,
И Прибалтика тоже...
Написано за 11 лет до воссоединения с Крымом! И было все спокойно, пока меня не попросили на День Конституции в Кремле спеть эту песню. В это время там был министр обороны или министр чего-то Латвии, по-моему. И он дико возмутился: «Как так?» Вот за «и Прибалтика тоже», «это моя страна» они вдруг всполошились, посчитав, что песня очень агрессивная и какой-то призыв куда-то там идти. Мы все родились в Советском Союзе. И те, кто мне запретил въезд в Латвию и Литву, они ведь тоже родились в Советском Союзе.
— Удивительное дело, но все эти люди — бывшие комсомольские функционеры...
— Ну да, они как будто мстят своему прошлому. Я не понимаю — зачем? Вот они выстрелили себе в ногу в Юрмале. Теперь из Юрмалы ушли все: КВН ушел, «Новая волна». И с ними, по-моему, около 50 миллионов евро в год, что для Юрмалы — огромные деньги. Да, меня не пускают в эти страны. Но я не обижен на народ. Потому что народ — что в Латвии, что в Литве, что на Украине — настроен нормально, и я уверен, что если бы я сейчас поехал туда на гастроли, битком было бы, вот уверен! А это все делает правительство, которое на крючке у НАТО. Казалось бы, что нужно с точки зрения политики? Вот граница, договорились так жить: вы развиваете свою экономику, свою жизнь, мы — свою...
— Беседовал с одной известной телеведущей, и она с определенной долей юмора сказала: Газманов такой продвинутый, он везде, во всех соцсетях, гаджетами владеет лучше, чем школьники. А что касается нравственно-моральных моментов — человек отсталый. Это же ваша была инициатива с Мариной заключить официальный брак, вам это важно. А на Западе сейчас тенденция обратная, там считают, что институт семьи устарел, вообще не нужен. Вы, наверное, и однополые браки не одобряете?
— Не одобряю. Я думаю, что все это бесовщина. Это тупиковая ветвь человечества. У нас страна большей частью православная, да и мусульмане тоже не одобряют это. И зачем против ветра плевать, я не понимаю. Правда, ну зачем нам эта фигня? Ну, они там хотят вымирать, пусть вымирают. Там мужики уже на шпильках ходят...
— Вы, когда в Калининграде играли в рок-группе, начальству врали, что песни «Битлз» — про тяжелую судьбу британских шахтеров…
— Да, иначе бы не выпустили на сцену.
— То есть через те запреты прорвались как-то. И через запреты с другой стороны — тоже прорвемся?
—Прорвемся!
ОБ АВТОРЕ
Евгений Додолев — журналист и медиаменеджер, в настоящее время ведущий авторских программ на канале «Москва 24», где и вышло это интервью.