Гениальный педагог доказал живительную силу суффиксов
О великом ученом нам рассказал профессор института русского языка им. Виноградова Владимир Плунгян: — Лев Щерба обладал уникальным даром просветителя.
Даже школьнику он мог легко и просто объяснить сложнейшие вещи, которые вызывали споры даже у серьезных лингвистов. Одним из таких блестящих примеров служит история про глокую куздру, с помощью которой ученый доказал: служебные части слова — суффиксы, приставки, окончания тоже несут смысл.
Представим: в класс входит учитель. Седые волосы. Солидные усы, очочки на цепочке. Пиджачок. В общем, вполне себе солидный и строгий на вид преподаватель. «У нас диктант», — сообщает он.
И важно декламирует: «Глокая куздра штеко будланула бокра и кудрячит бокренка».
— Что за чушь вы несете! — примерно так возмутились ученики, когда Лев Щерба произнес ученикам первую фразу своего знаменитого диктанта. Надо сказать, что случай был всамделишный: писатель Лев Успенский, который был учеником Щербы, отразил его в одном из своих рассказов.
Нет, ученый не сошел с ума. Он изобрел искусственную фразу, в которой все корневые морфемы заменены на бессмысленные сочетания звуков. Но — при этом, фраза несет смысл. Вот скажите, «бокр» — что такое: живое существо или предмет? Думаю, все догадаются, что это — живое. Будланула — кого? Бокра! Если было бы «будланула что» — стояло бы «бокр». Значит, бокр — существо, а не предмет. Об этом нам говорит окончание слова.
Когда Щербу спрашивали, как понимать его куздру, он обычно говорил: спросите у детей. Им будет все понятно.
Кроме куздры ученый придумал много интересного. Например, Лев Владимирович разработал метод обучения иностранному языку. Он заставлял учеников слушать и заучивать пластинки с иностранными текстами. Правильное произношение, говорил Щерба, запускает в голове особые механизмы. Поэтому оно важнее, чем зубрежка грамматических правил.
Еще одно интересное утверждение Щербы: он не видел вреда в иностранных заимствованиях. В своем завещании он призывал ученых обратиться к проблеме двуязычия. Он считал, что именно смешение служит основой развития языка.