Оранжевые мандарины на сером фоне

Карина — художница. Детская художница, редкая сейчас, почти забытая профессия. Но вдруг оказалась востребованной. Это такое счастье — заниматься тем, что нравится… Аэропорт «Домодедово» встретил серой погодой, холодным дождем напополам со снегом. — Ничего, ничего, — утешала себя Карина. Еще каких-то полтора часа — и дома. Родные стены, черный кот Уголек с зелеными крыжовниковыми глазами. Горячая ванна.

Постель. Любимые губы с крошечным шрамиком — Дима, Димуля.

Отправила эсэмэску, что села, что долетела нормально.

Как только приземлилась (хоть еще нельзя, говорит стюардесса, но все достали телефончики), сразу позвонила Диме.

— Зая, я тебя встречать не поехал, погода мрак, такие пробки… что толку ехать, какие проблемы взять такси? Я тебе вызову, если хочешь.

Но вообще лучше ты сама, я ж не знаю, когда ты пройдешь этот паспортный контроль. Аааааааа! Кариша, это я не тебе, это меня в игре убили. Ну, не обижайся, Зая. Мы с Угольком тебя ждем. Очень ждем! О-чень! Все, чмоки.

Карине не нравились эти словечки — «чмоки», «споки»… Их у Димы целый арсенал. Но он смеялся, кружил ее в танце по маленькой их однушке, приговаривал: «Зая, зая, не будь такой сердитой… Когда ты сердишься, ты похожа на Крупскую».

Снимал с Карины очки — а без очков она, бедная, со своей громадной близорукостью становилась совсем беспомощной и очень боялась наступить на Уголька.

«Дурочка моя, Заечка, — говорил Дима. — Я же всегда буду с тобой, буду защищать тебя, малышку, от злого дракона».

И Карина, конечно, таяла.

Она любила своего Димку.

Любила свой дом. И очень любила свою работу… Карина была уверена, что где-то — в другом измерении — живут и нарисованные ею ежики, и Аленушка с Иванушкой, и волшебные цветы. Когда-то «картинки» (Димка упорно называл ее рисунки картинками) ничего не стоили; а сейчас — совсем неожиданно — Карина оказалась востребованной художницей, вот, даже на выставку приглашают.

И ее чудесные, сказочные рисунки печатают — и на открытках, и на постерах.

Карина стала популярной художницей, но, по сути, так и осталась робкой девочкой в очках — удивительно похожей на героиню известной советской киноленты «Вам и не снилось». Многие отмечали это сходство, а Карину оно скорее огорчало. Ведь каждой женщине хочется быть единственной и неповторимой, а не чьим-нибудь повторением. Пусть даже и великолепной Джины Лоллобриджиды или Элизабет Тейлор. Молодой Элизабет, конечно. И эта нечаянная выставка в Баку (Карину пригласили уже в последнюю минуту) — маленький подарок судьбы. Баку оказался абсолютно модным, современным городом.

И там было тепло. Зеленели деревья. Гостиница — просто роскошная, Карина никогда в такой не жила. Что привезти в подарок Диме? Она растерялась. Что привезти из Баку? Купила килограмм мандаринов, пахучих, как в детстве. Кисло-сладких, ярких, оранжевых. Димка так любит мандарины...

Карина с Димой были женаты уже (или всего лишь?) почти три года; им было по двадцать семь. С детьми пока как-то не получалось. Завели вот черного котенка.

Карина принесла поздней осенью замерзший комочек, отогрели, пролечили.

Вырос пушистый шкодливый кот.

Заранее приготовила слова, с которыми вручит Димке шуршащий пакет с мандаринами.

— В холодную осень прилетели витамины для Димасика, — хотела сказать Карина.

Но сказать слова оказалось некому.

Действительно: такси вызвать ведь практичнее и спокойнее. Проблем никаких...

Но настроение все же испортилось.

Пока ехала час до дома, смотрела на серые ноябрьские дома и старалась настроиться на хорошее. Хорошее — это Дима, Димуля. Когда только познакомились, а это произошло на работе, Карина — приходящая художница — приглянулась сразу двоим кавалерам. Худенькому, редковолосому программисту Димке в вечных единственных, наверное, джинсах. И начальнику хозяйственного отдела Андрею Митракову. Митраков был разведен, пузат, чернокучеряв, деловит. И все, вроде бы, складывалось в пользу Митракова. Он умел ухаживать, умел нагнать форсу и сказать речь.

Димка же все время жался, мялся. На запомнившемся всем праздновании Международного женского дня Митраков произнес пламенный тост в стихах (попросил секретаршу Настю найти в интернете подходящий, но выдал за свой — почти все так делают) и потом, картинно встав на одно колено, подарил Карине шикарный букет темно-красных порочных роз. А остальным женщинам — по тюльпанчику.

Один тюльпанчик сломался; его вставил себе в петлицу. Никого не обделил.

Все захлопали. А Димка покрылся красными пятнами и исчез. Митраков думал — все с Кариной уже решено.

Во время медленного танца (все уже были изрядно пьяны) зашептал ей на ухо, что будет ждать на улице, а потом вместе поймают такси и поедут... Куда поедут — Карина не поняла. Очки у нее съехали на сторону, и чувствовала она себя не в своей тарелке. Танцевать не умела. От Митракова разило алкоголем и страстью. И Димка этот куда-то пропал...

Она накинула курточку и выбежала на улицу, забыв розы на работе. Возле подъезда стоял он, Димка.

Совершенно несчастный, замерзший до синевы.

Март — месяц коварный.

Заморозит хуже декабря, говорила Каринина бабушка.

И действительно.... Сыпалась снежная крупка, а Димка грел под тоненьким пальтишком жидкий букетик мимозы.

Эти желтые солнечные зайчики словно пробили серую хмарь промозглого дня.

Димка улыбнулся.

«Я ждал тебя», — сказал он.

— Давно? — спросила Карина. — Полчаса? Час? — Всю жизнь, — просто ответил Димка.

Домой они уехали вместе.

И больше уже не расставались.

*

Такая вот история. Вспомнилась в теплом, уютном такси.

Еще музыка какая-то звучала... ностальгическая. Карина уже не сердилась — просто ждала, когда увидит Димку.

Ну и котейку, конечно.

Открыла дверь своим ключом. Кот выбежал навстречу — черный, с зелеными искрами в глазах. Карина присела, чтобы погладить его.

— Милый мой, хороший...

ждал меня...

А Димка встречать Карину не вышел. Не мог оторваться от компьютера. Наверное, шел очень важный этап игры.

— Зая, ты как, нормально доехала? А выставка как? Как погода? Ты поесть сготовишь, прикинь, крошки во рту не было... — все это Димка сказал без интервала, явно не интересуясь ответом.

Карина так и сидела перед Угольком, гладила его на корточках в коридоре. В коридоре был серый пол. На него выпали ярко-оранжевые мандарины из пакета.

Просто высыпались — кот отвлекся, начал играть с одним, катать. Он вообще веселый, игручий котейка попался. А Карина не могла ни ответить ничего, ни мандарины собрать. От слез, вдруг хлынувших из глаз. И очки запотели так некстати. Очкарики знают, как мешают порой слезы увидеть что-то очень важное... Но взглядом художника заметила, как красиво это сочетание.

Оранжевое на сером. Даже когда размыто.

Карина поднялась, взяла свою дорожную сумку — она ее не успела даже разобрать. А самого Уголька прижала к груди. Вышла из квартиры и тихо-тихо закрыла дверь. Увлеченный игрой Дима этого даже и не заметил...

*

Она опять вызвала такси, стоя возле подъезда, но поехала теперь не в аэропорт, а к родителям. О, у Карины классные родители, они называют себя последними из шестидесятников, хотя и родились на десятилетие позже. Увлеченные физики-ядерщики, не уехали «за бугор», хоть и приглашали.

Каждое лето сплавляются на байдарках. И поют песни под гитару. «Милая моя, солнышко лесное», — что-то в этом роде. В числе семейных преданий — как Мила, мама Карины, чтобы обольстить в свое время Валеру (Карининого папу), накручивала волосы в походе на еловые шишки... Впрочем, это не важно для повествования.

Но важно, что, как только Карина позвонила в дверь и папа Валера открыл, он почему-то сразу понял, что произошло. Крикнул: — Мать, к нам «господин кот» с Каринкой пришел! — именно в такой последовательности. Как будто не Карина с котом, а кот с Кариной... Единственный вопрос, который задал Карине Валера — какой корм ест «господин кот». Валера оделся в видавший виды линялый пуховичок и побежал за «кошачьими делами» — лотком, наполнителем и кормом.

А Мила, мама, вытерла руки о фартучек и сказала: — Я как раз пирожки поставила. Как ждала! А сегодня еще Звягинцевы придут.

Только тут Карина заплакала по-настоящему, громко и жалостно, как в детстве. А Мила гладила ее по темным волосам и шептала какие-то нежности, которые знают только мамы.

Карина отключила телефон. Она просто поняла, что с Димкой ничего не получится. Слишком они разные. Пусть ест мандарины — оранжевые на сером.

Пусть живет как знает. Может быть, ей было просто слишком больно — чтобы разговаривать с ним, да и вообще с кем бы то ни было. А может, она слишком устала с дороги. Не шутка — пересечь столько километров, пусть и на самолете.

А Уголек на новом месте, как ни странно, адаптировался очень быстро. Валера тут же смастерил ему игрушку: блестящий бантик от подарка на веревочке. Уголек был, похоже, счастлив.

Иногда приходится позавидовать кошкам: как у них все просто в жизни. Хотя, может, мы чего-то не знаем о них важного.

*

На следующий день Карина вышла из родительского дома на улицу. Надо было идти на работу. И обомлела. Падал первый, такой чистый, снег. Он налип на деревья, лежал пушистыми холмиками на детских качелях. Вся вчерашняя серость и слякоть была укрыта этим непорочным снегом. Вот бы нарисовать, подумала Карина. Художники видят мир по-своему. И снег тоже.

А на скамейке, прямо перед домом, сидел Димасик. Он ждал Карину.

И она, конечно, моментально все ему простила. То, что не встретил с самолета, то, что не ждал дома, даже то, что не разыскивал ее вчера по знакомым и родственникам. Она очень любила его...

— Димуля... — сказала она и шагнула навстречу.

— Вы мне? — спросил незнакомый молодой человек.

Он действительно был удивительно похож на ее Димку. Похожая синяя куртка, длинные худые ноги, торчащий нос.

Но — просто похож.

Мало ли на свете похожих людей.

Подписывайтесь на канал "Вечерней Москвы" в Telegram!