Худрук РАМТ Алексей Бородин: Внимательному зрителю не надо ничего объяснять

Российский академический молодежный театр (РАМТ) отметит столетие в 2025-м, но его худрук Алексей Бородин уже думает о том, каким будет празднование. Кстати, будущий год юбилейный и для самого Алексея Владимировича: 40-летие службы в этом театре. А он об этом, похоже, забыл. Однако это будет значимое событие для театральной Москвы. Благодаря Бородину РАМТ не только получил свое нынешнее название (до этого он назывался «Центральный детский театр» — прим. «ВМ»), но и приобрел яркую индивидуальность и репутацию одного из самых любимых зрителями театров столицы. О недавней премьере, о грядущих постановках и о скором визите в Москву одного из ведущих драматургов мира Алексей Бородин рассказал «Вечерке».

— Новинка этого сезона — спектакль «Проблема» по пьесе Тома Стоппарда. Это уже третье произведение этого автора, поставленное на сцене РАМТа. Понятно, что Стоппард вам как-то по-особенному близок…

— Эта пьеса была поставлена в Лондоне, потом в Нью-Йорке и теперь у нас. Том сам предложил «Проблему» нашему театру. Да, он стал мне очень близким человеком, и мне кажется, это взаимно. Я открыл для себя драматурга Стоппарда лет 12 назад, когда мне в руки попала его пьеса «Берег утопии». Спектакль этот шел в РАМТе больше десяти лет. Потом был Rock’n’roll, и вот теперь — «Проблема», до сих пор нахожусь внутри этой истории… Знаете, я не перестаю удивляться великому дару этого драматурга, всякий раз он дает мне какой-то новый и очень полезный взгляд на жизнь.

С одной стороны, это взгляд очень внятный — в смысле оценок, принятия или непринятия чего-то. Он сам никогда не идет ни на какие соглашательства. А с другой стороны, это взгляд ироничный, в нем бездна юмора. Стоппард с иронией относится к очень многому в жизни. И к себе тоже. Его художественный язык, построение его пьес — все, конечно, непростое, но как же интересно разгадывать его ходы! И в новой пьесе — такие ребусы! Она об очень актуальных сегодня вещах: что такое мозг, что такое сознание, это одно и то же или нет, что мы здесь можем понять, а что не сможем никогда? Стоппард досконально изучил все это, понимаете? Ученые, занимающиеся этими же вопросами, посмотрев наш спектакль, изумляются, насколько в пьесе все точно по их линии.

— Обычным зрителям не слишком ли сложно погружаться в такие темы?

— Билетов на «Проблему» уже нет до конца сезона. Зал всегда полный. Правда, спектакль в такой форме, что зрители сидят на сцене, поэтому мест всего 130. И какие чудесные люди приходят! В том числе и молодые ребята. И им все в этой, казалось бы, сложной пьесе понятно. Внимательному зрителю не надо ничего объяснять. И лексика понятна. Стоппарду, между прочим, за восемьдесят, но трудно представить человека более молодого. Потому что он живет сегодняшним днем.

— Кстати, о дне сегодняшнем. Все ли вам, знающему самые разные времена, в нем нравится?

— Помните, что первое появилось в перестройку? Цветы и книги. Раньше — попробуй их достань! Тогда возникло ощущение, что это только начало перемен, что мы на пути к такой открытой жизни. Я вообще считаю: настоящая семья, настоящий коллектив, настоящая жизнь строятся только на свободном существовании, когда нет никакой зарегламентированности.

Что не исключает, конечно, дисциплины. Свобода должна быть осознанной. Но одновременно и нерегламентированной. Скажем, когда я в 80-м году пришел в этот театр, он был таким… комсомольско-пионерским по своей направленности. Были и у него прекраснейшие периоды — «оттепели», когда в театре работали такие режиссеры, как Кнебель, Эфрос, Ефремов, но мне досталось уже, можно сказать, «ведомственное учреждение». А это к искусству не имеет отношения, тем более ориентированному на молодых. Ведь этот период жизни — детство, юность, молодость — он же самый свободный, самый полный, самый открытый! И молодежный театр должен олицетворять именно это. Чему мы и служим все эти годы. А сейчас, я вижу, снова наступает время регламентаций. Возможно, кто-то думает, что это может нас от чего-то спасти. Ни от чего это нас спасти не может.

— Вы производите впечатление человека очень мягкого, но есть ли что-то, к чему вы нетерпимы, из-за чего можете вспылить?

— Когда сталкиваюсь с чем-то формальным, фальшивым, показным. Я больше всего ценю в людях профессиональную честность. Профессионализм. Когда вижу, что человек занимается явно не своим делом, причем с важным видом, я просто сатанею.

— Вы ведь мечтали быть актером. Помните свой актерский дебют?

— Помню, хотя прошло больше 70 лет. В нашем русском клубе в Шанхае (я родился и до 13 лет жил в Китае) я играл теленка в какой-то сказке с Петрушкой и прочими персонажами русских сказок. Мы и в школе ставили много спектаклей, я был и Иваном-царевичем, и Каем в «Снежной королеве». Тогда в Шанхае театра как такового вообще не было. Один раз я видел «Лебединое озеро», балетная труппа приезжала, в кино ходил — и все. Но почему-то я всем говорил, что буду артистом, с сестрами ставил смешные домашние спектакли, которые родители были вынуждены смотреть. Однако актером не стал. После школы я поступал в ГИТИС на актерский, но провалился. Поступил в итоге на режиссерский, на курс Юрия Завадского.

— Ваши дети не осуществили вашу мечту?

— Нет. У обоих моих детей — у дочери и сына — в юности был некий посыл пойти в актерскую профессию. Наташе, она тогда в 8-м классе училась, я предложил: «Ты подумай, представь, что ты не стала актрисой. Сможешь? Через два дня скажешь, какой будет результат». Через два дня она ко мне подходит: «Представила». «Ну и забудь, пожалуйста. Раз смогла представить, значит, это не твое». И с Володей тоже похожий момент был. Он мне сказал: «Я понял, что не смогу при всех засмеяться или заплакать». Суть лицедейского ремесла высказал! В результате оба прекрасно реализовались в других профессиях.

— Как ваши родители, оказавшиеся в Китае в эмиграции, решились на возвращение в Россию?

— Наша жизнь в Китае для меня и трех младших сестер была всегда связана с Россией. Там ведь была очень большая русская колония. Мы учились в русской школе. Посещали уже упомянутый мною клуб, в котором проходила большая часть нашей детской жизни. В клубе работали русские рестораны, спортивные секции, разнообразные кружки, проходили концерты — шла полноценная клубная жизнь… В 1954 году мы вернулись на родину, в СССР: мои родители хотели, чтобы дети жили на родине, в России. И наша семья была далеко не единственной, кто тогда вернулся. Конечно, уровень нашей жизни в Китае был выше, и далеко не все ожидания оправдались, но родители делали все, чтобы я и сестры чувствовали себя благополучно, старались создавать в доме праздничную атмосферу. Как мы праздновали Пасху, Новый год, дни рождения! По воскресеньям были обязательные семейные обеды, на которые мы приводили своих одноклассников…

— Вы как-то сказали, что благодаря атмосфере в вашем родительском доме вы так высоко цените дух семьи, что и в театре стремитесь его создать. Но, наверное, этого мало для успеха, длящегося десятилетиями?

— Благополучная совместная жизнь в любой семье, в том числе и театральной, требует обновления чувств. Нельзя привыкать. Вот я в театре много лет и знаю все те обновления, которые у нас происходили. Иногда — сами собой, а иногда их пришлось провоцировать. Вот почему люди расходятся? Потому что — рутина, а это значит, все заканчивается. И тогда надо делать некое усилие. Вот как только я видел, что новый сезон тащится из предыдущего, а следующий потащится из этого, я понимал: все, это застой! Доживание. Формализация. Тогда я что-то менял, в первую очередь внутри себя.

— Какие планы у театра? Что ждет зрителей в новом сезоне?

— Режиссер Рузанна Мовсесян репетирует инсценировку замечательной книги Наринэ Абгарян «Манюня». Егор Перегудов, наш главный режиссер, репетирует инсценировку романа Харпер Ли «Убить пересмешника». Пьесу Мариво «Двойное непостоянство» ставит французский режиссер, друг Питера Брука Алан Маратра. Причем вся постановочная группа будет французская, а актеры наши. Это что касается Большой сцены. А на Маленькой к юбилею Александра Сергеевича Пушкина репетируются «Повести Белкина». Это будет пять спектаклей по пяти повестям. Работают разные молодые режиссеры. 6 июня состоится премьера первого спектакля, и в следующем году — премьеры остальных. Это проект на год.

— А что будете ставить вы как режиссер?

— Идея есть, но я пока об этом не говорю. Через месяц надеюсь начать работу над следующим спектаклем... И еще. 8 июня — юбилей у нашего главного художника, народного художника России, профессора Школы-студии МХАТ Станислава Бенедиктова. Он много лет трудится в нашем театре, замечательный, талантливый человек, мой большой друг. Будем праздновать!