Закон Божий и человеческий. Нужен ли в России уполномоченный по защите прав верующих

Нужно ли вводить должность уполномоченного по защите прав верующих? Этот вопрос возник на недавнем заседании Совета при президенте России по развитию гражданского общества и правам человека. Конституция гарантирует равенство граждан перед законом вне зависимости от исповедуемой ими религии. Тем не менее проблемы недопонимания существуют. Как можно их решить и найти выход из положения, разобрались эксперты «Вечерней Москвы».

Владимир Ряховский: Свобода совести в нашей стране находится под угрозой

Идея уполномоченного возникла не на пустом месте. Главная причина: свобода совести в нашей стране — под серьезной угрозой. Неслучайно идею горячо поддержали участвовавшие в заседании представители разных религиозных организаций, протестантские и мусульманские лидеры. Пожалуй, впервые на нашей памяти они с таким жаром заговорили о давлении государства на верующих, заметно усилившемся в последнее время. Для беспокойства есть все основания. Вероятно, можно констатировать определенную дискриминацию неправославных верующих, выражающуюся, в частности, в следующем.

Отсутствие условий для совершения богослужений и других религиозных обрядов. В Москве, например, где реализуется программа строительства 200 православных храмов «шаговой доступности», имеется всего четыре мечети, и это при наличии как минимум полутора миллионов мусульман. Во многих регионах евангельским христианам препятствуют не только возводить дома собраний, но нередко запрещают совместно молиться. Когда они собираются для молитв в жилом доме или в арендованном помещении, их за это штрафуют под предлогом нецелевого использования земельного участка. Закрепленное в Конституции право «совместно исповедовать» свою религию, принципиально важное для почти всех религий, оказывается утраченным.

Есть затруднения при распространении религиозных убеждений, наложение штрафов по малейшему поводу за якобы незаконную миссионерскую деятельность по «закону Яровой», принимавшемуся для противодействия терроризму, но оказавшемуся бюрократическим орудием, бьющим по российским протестантам. Правоохранительные органы и суды усматривают наличие миссионерской деятельности фактически в любой религиозной активности граждан и религиозных объединений.

Существуют определенные проблемы получить религиозное образование, необоснованный отзыв образовательных лицензий у баптистских и пятидесятнических учебных духовных учреждений. В результате около 5000 зарегистрированных протестантских религиозных организаций вынуждены будут готовить духовный персонал в подполье или за рубежом, как это было во времена Советского Союза.

Все это порождает недоверие граждан к справедливости верховенства закона и правосудия. Как следствие религиозной дискриминации в последние годы наблюдается вынужденная миграция верующих в страны Европы и США. При этом уезжают, как правило, многодетные семьи, добросовестные работники, не имеющие вредных привычек.

Симптоматичным представляется то, что предложение о создании института уполномоченного не прошло мимо РПЦ. Как отмечено заместителем председателя Синодального отдела по взаимоотношениям церкви с обществом и СМИ Вахтангом Кипшидзе, этот вопрос требует изучения, поскольку защита прав верующих — актуальный вопрос для государства. Это может означать понимание «титульным» большинством верующих, что такое может случиться и с их единоверцами, в зависимости от того, как в том или ином регионе будут складываться их отношения с властями.

Российские протестанты ведь тоже осознали реальную угрозу лишь на примере привлекаемых повсеместно к уголовной ответственности фактически за религиозную деятельность «Свидетелей Иеговы» (организация, признанная экстремистской в России. — «ВМ»), от которых они еще недавно открещивались. Мы прекрасно понимаем, что наше предложение вызовет множество вопросов: зачем нужен новый орган, почему недостаточно тех, которые уже есть? Но мы предлагаем не новый орган, а должность уполномоченного по защите права граждан на свободу совести, на которого будут возложены исключительно правозащитные функции. Речь ни в коем случае не о создании некого государственного органа, который будет выполнять какие-либо властные распорядительные или контролирующие функции в отношении религиозных организаций, и уж точно не о восстановлении печально известного Совета по делам религий. Речь о своего рода посреднике во взаимоотношениях государства и религиозных организаций. О том, кто будет способствовать формированию политики государства по отношению к конфессиям и непосредственно участвовать в ее реализации. И, наконец, о том, кто сможет достучаться до правоохранителей. Сами верующие этого сделать не в состоянии.

Сегодня политику государства в этой сфере отдали на откуп силовикам. С одной стороны, в чем-то это правильно, тут правовое поле. Но законодательство о свободе совести столь противоречиво и запутанно, что правоохранительные органы и суды в типологически сходных обстоятельствах выносят диаметрально противоположные решения. Неслучайно глава государства Владимир Путин поручил Верховному суду проанализировать практику применения этого закона. Однако вышедший недавно обзор судебной практики по этой категории дел, утвержденный президиумом Верховного суда РФ, оказался неполным и обошел многие вопросы, что еще более усугубило ситуацию. Верующие не могут найти защиту ни в административном порядке, ни в суде, где часто проявляется формальный избирательный подход. Ненормально и то, что важные для верующих вопросы, и прежде всего касающиеся изменения соответствующего законодательства, обсуждаются в госорганах без широкого круга религиозных деятелей и без ученых. Для всего этого и нужен отдельный уполномоченный.

Есть, наконец, иностранцы, на легальных основаниях пребывающие в России. По закону они пользуются правом на свободу вероисповедания наравне с российскими гражданами, а в реальности те, кто применяет миграционное законодательство, решают, что можно делать верующему иностранцу, а что — нет. Наконец, есть некоторая потребность в защите прав верующих россиян и за пределами России.

Сейчас верующим часто некуда обращаться, когда нарушаются их права. Нет никого реально заинтересованного в защите права на свободу вероисповедания. Раньше эти вопросы входили в сферу интересов уполномоченного по правам человека в РФ, теперь — нет.

Александр Никонов: Оскорбленное меньшинство не должно навязывать свою волю

Нужен ли специальный уполномоченный или институт по защите прав верующих? За всех верующих не скажу, тем более я сам — атеист. За страну мне ответить проще — нет! Это очень вредное начинание, которое автоматически поделит население на чистых и нечистых, тех, кто хуже и чем-то лучше. То есть чувства верующих предлагается защищать особо, а других по остаточному принципу. Если предлагается выделять этих людей в особую категорию, то давайте продолжим: особо отметим также лысых, якутов, водителей-дальнобойщиков, одноногих, голубоглазых, женщин, тещ и так далее.

Ситуация выглядит абсурдно. В Конституции указано, что люди все равны и их права защищаются одинаково. Если где-то проходит выставка, которая оскорбляет чьи-то чувства, у вас есть право на нее не ходить! Казалось бы — чего проще? Но нет! Эти люди туда идут и оскорбляются ею так, что мама не горюй! Я предлагаю таких судить, поскольку они целенаправленно оскорбляют чувства. А закон не делает разницы, чьи чувства были оскорблены — свои или чужие. Оскорбил собственные чувства — такой же преступник. Вообще психологи говорят, что повышенная «оскорбительность» — признак слабых когнитивных способностей.

Что такое «оскорбление»? Это эмоция. Мы не можем законодательно запретить людям испытывать эмоции. Феминистки, например, могут оскорбиться от созерцания телеграфных столбов, потому что они имеют фаллическую форму. К сожалению, у нас есть агрессивные меньшинства, которые желают навязывать свою волю всем окружающим. Например, трезвенники. Они сплочены и мотивированы до такой степени, что добились ограничения по продаже алкоголя в ночное время. Но, позвольте, почему вы навязываете свои идеологемы большинству? Тем более что действительно речь идет о меньшинстве.

Давайте вспомним данные МВД о посещении храмов на главные христианские праздники — Рождество и Пасху. Люди, которые туда приходят в эти дни, действительно настоящие верующие. Их не больше 3–5 процентов населения. Об этом, кстати, говорят данные и соцопросов. А все остальные, которые себя верующими считают, делают это неосознанно, поскольку в их представлении слово «верующий» может быть синонимично слову «русский», например. Но это не верующие люди! Они не посещают храмы, не участвуют активно в религиозной жизни конфессии, к которой себя относят. Существует статистический парадокс, что у нас число людей, называющих себя православными, превосходит число людей, считающих себя верующими! Это значит, что размывается само понятие православия. Православие для многих граждан всего лишь культурно-идентификационная марка. Они «православные», но не церковные. И за Московский патриархат на баррикады не пойдут. То, что сейчас больше половины населения называет себя православными, — это просто дань посткоммунистической моде на «русскость». С развитием капитализма, который по сути своей интернационален, этот «этноконфессиональный комплекс» растворится. А по-на стоящему православных, как я уже сказал, 3–5 процентов. Уменьшение числа верующих в России — это объективный процесс. Есть разные критерии определения конфессиональной принадлежности, и все имеют право на существование.

Можно принять такой критерий: если человек считает себя православным, значит, он православный. Можно принять и иной критерий — знает ли человек хотя бы основные догматы, может ли ответить на какие-то вопросы по своей вере, активно ли участвует в церковной жизни. В зависимости от того, какие критерии будут приняты, получится разный результат.

В католической церкви издавна существует разделение на практикующих католиков и непрактикующих. Непрактикующий католик был когда-то крещен, возможно, венчался в церкви, а в храм заглядывает раз в год, на Рождество, и то необязательно. Но когда его спрашивают про вероисповедание, он отвечает, что католик. Практикующий католик — реальный католик, он регулярно посещает храм, соблюдает ритуалы, знает о вере. В РПЦ не принята такая терминология. Но оттого, что она не принята, само явление никуда не девается — подавляющая часть называющих себя православными — это непрактикующие православные.

В результате неповоротливости традиционных религий количество их приверженцев уменьшается. Но это не означает вытеснения религий как таковых: традиционные религии вытесняются не секулярным мировоззрением, а именно новыми религиозными формами.

Отсюда — всплеск интереса к оккультизму, восточным религиям, новым религиозным образованиям. Это явление подробно описано в научной литературе.

Любопытно, что даже в рамках христианства начинают пользоваться успехом не очень традиционные формы и направления. Сейчас, скажем, во многих латиноамериканских странах очень быстро распространяется нехарактерный для Латинской Америки протестантизм, причем в самых радикальных его формах. Слишком уж сильно одряхлело тамошнее католичество, слишком уж оно ассоциируется с существующим социальным порядком.

Безусловно, каждый может жить в соответствии с какими-то идеологемами, если он не нарушает при этом закон. Но когда человек выходит на улицу, то есть в публичное пространство, его права одинаковы со всеми.

Разумеется, выделение верующих в некую особую группу связано с определенным давлением. Увы, законодатели испытывают на себе влияние церковных групп.

Выходом из ситуации, когда оскорбляющееся меньшинство постоянно пытается навязать свою волю большинству, является соблюдение закона, Конституции России.

В противном случае это будет еще одна причина, которая раскалывает общество, препятствует нахождению какого бы то ни было консенсуса.

Тем более что и без чувств верующих у нас полно других проблем.

Читайте также: Тысяча мелочей: что такое настоящая русская месть