Герой Советского Союза, летчик-ас Сергей Крамаренко рассказал, как чудом избежал гибели

ЭКСКЛЮЗИВ «ВМ»

В день парада на Красной площади 7 ноября в объектив «Вечерней Москвы» случайно попал ветеран двух войн, летчик-ас Сергей Крамаренко. Мы нашли героя и узнали историю его судьбы.

В Великую Отечественную войну боевой самолет Сергея Крамаренко сбили немцы: горящая машина пикировала прямо в сторону фашистского штаба. Летчик побывал в плену, был приговорен к расстрелу, но чудом удалось избежать казни. Биография Крамаренко настолько насыщена событиями, что о нем можно писать целую книгу.

Сергею Макаровичу 96 лет. Он до сих пор работает — занимает пост председателя Межгосударственного союза городов-героев, участвует в совещаниях и командировках, проводит уроки для школьников. Именно поэтому, как говорит сам Крамаренко, ему удалось в здравом уме дожить до таких лет.

— Я родился в селе Калиновка на Украине, а после школы поехал в Москву — поступил в аэроклуб, до войны летал на небольшом самолете возле станции Крюково, — вспоминает Сергей Макарович. — Когда началась война, нас в составе восьми человек направили в запасной полк в Арзамас. Сначала были тренировочные полеты по 10–15 часов в день. А когда немцы подошли к Борисоглебску, нас забрали туда. Так для Сергея Крамаренко начались боевые вылеты. Он сбил первый вражеский самолет, второй, третий...

— Что я чувствовал в те моменты? Ничего, кроме огромной радости от того, что сбили не меня, — признается ветеран.

Но в один из вылетов немецкий бомбардировщик достал и до самолета Крамаренко.

— Я прикрывал в воздухе товарища и вдруг почувствовал резкий удар. Мой самолет вспыхнул. Сильная и пронизывающая боль — снаряд попал в сиденье, задел ноги. Тут же открываю кабину, отстегиваюсь, и меня выбрасывает из машины. В последний момент успел раскрыть парашют.

Увидев горящий самолет, другие летчики эскадрильи решили, что Крамаренко погиб. Отправили родным похоронку.

От удара о землю Сергей Макарович потерял сознание. Когда открыл глаза, перед ним стояли люди в незнакомой форме с черепами и костями в петлицах — фашисты. Они снимали с него оружие и кожаную тужурку, освобождали от парашюта.

— Меня подняли с земли, посадили в машину и повезли в немецкий штаб, который находился поблизости, — продолжает Сергей Макарович. — На месте солдаты доложили, что привезли пленного. Тут к машине подходит обер-лейтенант и спрашивает у меня: «Танкист?» Я-то был весь в ожогах. Я отвечаю: «Летчик». Начинается допрос: сколько у нас самолетов, где они находятся, кто командир. Я молчу. Он посмотрел, махнул рукой и приказал солдатам отвезти меня на окраину и расстрелять.

Водитель начинает исполнять приказ: пытается завести машину, но мотор не реагирует.

— Тут произошло нечто удивительное. Из штаба вышел офицер в серебряных погонах, чтобы узнать, что происходит. Ему заявили, что пленного летчика везут на расстрел. Однако офицер неожиданно выдает: «Найн, госпиталь!» И через полчаса подъезжает телега, на которую меня кладут рядом с раненым немецким капитаном и везут в госпиталь.

В госпитале больных обслуживали русские — такие же пленные.

— Они положили меня на стол и начали чем-то мазать мои ожоги. Боль невыносимая. Они сказали, что это немецкое лекарство, после которого на коже не остается рубцов, — вспоминает ветеран.

Через неделю советские войска добрались до села, где находился немецкий штаб.

— Я просыпаюсь и вижу, что вокруг все в огне: горят все постройки, кроме нашего госпиталя. Тут в палату заходят русские, наливают мне полстакана шнапса и поздравляют с тем, что немцы ушли, я освобожден.

Через месяц лечения Сергей Крамаренко вышел на улицу: был май, светило солнце, все цвело. Рядом находился аэродром. И на нем летчик заметил знакомые самолеты с красными носами и белыми хвостами. Это был его полк.

— Я подбежал к своим товарищам, но меня не узнали: лицо было обожжено, на мне была больничная рубашка. Да и все были уверены, что я погиб. А я сказал им, что собираюсь продолжить воевать.

Главнокомандующий ВВС маршал Новиков, узнав, что нашелся считавшийся погибшим летчик, приказал отправить его на лечение в Центральный авиагоспиталь в Москву. Через два месяца Крамаренко пришел на медкомиссию. Его хотели отстранить от полетов из-за тяжелых травм ног. Но летчик показательно сделал 15 приседаний. Главврач рассмеялся и выдал справку: «Полностью годен».

До конца войны Крамаренко воевал в составе 176-го гвардейского полка в Белоруссии. Несколько раз ему доводилось летать в паре с маршалом авиации Иваном Кожедубом. Ему довелось полетать и на личном Ла-7 Ивана Никитовича, когда тот в апреле 1945 года находился на вызове в Москве. Сейчас этот самолет находится в музее Военно-воздушной академии в Монине.

В военные годы Сергей Крамаренко налетал три тысячи часов, совершил около ста боевых вылетов, с его участием было сбито 16 немецких самолетов. После войны продолжил служить в городах России, Белоруссии, Грузии. Был командиром истребительного авиаполка, заместителем командира дивизии, стал генерал-майором. В 1981 году вышел в отставку. Крамаренко — вдовец, по дому ему помогает соцработник из Московского дома ветеранов войн и Вооруженных сил.

СПРАВКА

Сергей Крамаренко единственный оставшийся в живых Герой Советского Союза, получивший это звание за Корейскую войну. Он участвовал в боях против США в районе аэродрома Аньдун. Был заместителем командира 3-й эскадрильи полка. За одиннадцать месяцев боевых действий Крамаренко совершил 104 боевых вылета, провел 42 воздушных боя. Американские пилоты отметили его уникальный стиль ведения боя: резкое пикирование с высоты на отставшие от строя самолеты.

Читайте также: Ветераны отдали почести павшим в боях за Родину