Расцветали яблони и дули: история и секреты садоводства

Умы предков садоводство захватило задолго до того, как появилось само это слово. И умения их в этом деле ничем не уступали умениям наших современников, в помощь которым сейчас работает мощная индустрия товаров и услуг.

Долгое время считалось, что про культивацию плодовых деревьев славяне узнали от монахов-византийцев, прибывших на Русь агитировать за христианство. Мол, как приехали, так и начали просвещать население, как не только собирать плоды земные, но и целенаправленно выращивать у себя под окном. Но теорию зарубили на корню археологи, которые стабильно находят в самых древних культурных слоях следы садоводческой деятельности наших предков.

Например, в Новгороде, почва которого, как известно, отлично сохраняет органику, то и дело откапывают и семена, и плоды яблок. А в конце 1950-х там обнаружили (впервые в истории этой науки) и сами культурные посадки. Два древних яблоневых сада были разбиты почти в центре города, у стен кремля, в кузнецкой слободе. Росли они, судя по сохранившимся корням, как минимум четверть века. Потом по какой-то причине (возможно, из-за пожара) деревья вырубили, а на их месте построили дома.

Шумели в Новгороде, судя по всему, и вишневые сады, так как археологами уже найдено несколько тысяч косточек вишен, которые, кстати, как утверждают ботаники, морфологически очень похожи на косточки современных сортов знаменитой владимирской вишни. Слива и самые разные вариации орехов, включая и откровенный импорт вроде миндаля или грецких, тоже были в обыденном рационе новгородцев. Ну и куда без малины и черной смородины? Их семенами были отмечены абсолютно все культурные слои.

— Наличие садов при домах обитателей средневековых русских городов не было чем-то экзотическим, — рассказывает историк и специалист по русскому средневековью Андрей Кузнецов. — Это было следствием тогдашней философии: все, что можно запасти дома, должно быть запасено как минимум на год. Покупать на торгу обыденные продукты считалось чуть ли не позором, свидетельством хозяйственной непутевости. Поэтому даже у незажиточных горожан во дворе росла хоть пара плодовых деревьев. Не говоря уж о ягодных кустах.

Неудивительно, что в «Домострое», этой личной присяге каждого домохозяина, садово-огородным делам была отведена отдельная глава. Из нее он мог узнать, например, что те же яблони надо сажать друг от друга на расстоянии три сажени (примерно шесть метров) и больше, ибо вырастают они «велики и обильны»; выяснить, как их «подчищати и суша вытирати» (обрезать сухие ветки), и изучить способы, коими «пенки и почки прививати», если нравятся яблоки, как у соседа, но его сад сторожит злая собака.

Да, садовые прививки не изобретение последних времен. «В раскол», «в копытце», «накось», «за кожу» — изначальный сорт корректировали множеством разных способов. В первом случае подвой срезали по горизонтали, расщепляли по вертикали, а потом в эту расщелину вставляли срезанный клином черенок. Место соединения замазывали садовой замазкой — обычно смесью топленого масла и серы — и фиксировали повязкой или просто обматывали мочалом. При прививке «в копытце» у подвоя и черенка одинаковой толщины делали под одним и тем же углом вырез и клин, вставляя потом один в другой. «Накось» — две деревяшки прикладывали друг к другу косыми срезами.

Закожный способ подразумевал размещение множества тонких черенков под «кожей» срезанной не очень высоко от земли яблони. Во всех случаях на одном дереве могло «колоситься» от нескольких десятков до нескольких сотен (!) привоев, в том числе и разных сортов. Размножали яблони и отводками, пригибая к земле и прикапывая часть кроны.

Практиковали наши предки и омоложение деревьев — как обычной обрезкой, так и насыпая вокруг нижней части ствола дополнительный грунт, в результате чего дерево оказывалось как бы в кадке. Был и экзотический способ. В августе с яблони обрывали листву, а следующим маем делали в нижней части ствола дыру, которую заколачивали «пробкой», срезанной от плодоносящего дерева, после чего место трансплантации залепляли белым варом — смесью воска и хвойной живицы.

Ягодные кусты размножали черенками (срезанные прутики закапывали на две трети в землю), отводками (ветки с куста пригибали к земле и присыпали землей), так и делением корней.

С вредителями боролись просто — собирая вручную и окуривая сад. Поджигали для этого обычно навоз или сырой хворост. Приствольный круг обильно обсыпали золой, чтобы, падая с веток, вредители гибли в золе. Против птиц, любящих полакомиться плодами, выставляли охрану. Такой дежурный по саду забирался на специальную вышку с помостом, от которой к деревьям и над ними тянулись многочисленные веревки с привязанными к ним погремушками: железками, осколками стекла или керамики и прочей средневековой перкуссией.

Как только в поле зрения попадал потенциальный крылатый халявщик, сторож дергал за веревки и диким шумом прогонял супостата прочь. Если подобное веселье не радовало, деревья покрывали сетями, что снижало эффективность, но дарило благословенную тишину.

Решение, достаточно ли уже похолодало, чтобы укрывать нежные теплолюбивые посадки от упавшей температуры, принимали, привлекая персональный гидрометцентр. Выходили в исподнем на улицу и, если чувствовали холод, надевали один комплект верхней одежды. Дальше опять прислушивались к ощущениям. Если одежда не грела, надевали поверх еще один комплект. Соответственно, спасаемую флору тоже накрывали либо одним, либо двумя слоями утеплителя. Та же процедура, только в обратном порядке, практиковалась и при потеплении.

Эти и другие приемы средневековой агротехники применялись широко. Ведь тогдашние города утопали в частных садах.

— Конечно, чем ближе к центру, тем плотнее была застройка и тем больше был дефицит места, в том числе и под обширные сады, — рассказывает Кузнецов. — Например, в Москве, в Китай-городе, к XVII веку их осталось крайне мало. Но обитатели престижной жилплощади нашли выход, скупая земли под них в ближайшем пригороде. По сути, это был аналог нашей дачной застройки, так как жилье там, конечно же, тоже возводилось. Этот «дачный» бум был столь велик, что привел к ропоту посадских, которых лишали таким образом выгонов для скота.

В итоге обилие челобитных к 1648 году привело к тому, что загородные участки стали лимитироваться. За пределами Земляного города (его границы совпадают с нынешними границами Садового кольца за вычетом Кремля) бояре должны были довольствоваться участком в 100 саженей в длину и 50 в ширину (чтобы перевести в метры, умножьте примерно на два), окольничьи — наделом 80 на 40 саженей, думские — 60 на 30, ну, и так далее, вплоть до самых мелких подьячих, которые могли претендовать лишь на соотношение 6 на 3. Внутри Земляного города весь приведенный метраж и вовсе урезался вдвое.

Но даже такое понуждение к урбанизации не остановило буйства садоводческой мысли. К началу XVIII века только сортов яблок и груш, культивируемых в Тульской области, было описано свыше 600 (для сравнения: сейчас в Госреестре селекционных достижений всей России их 584).

«Рулили», конечно, яблоки. Анисимовка, боровинка, титовка, плодовитка, зеленый налив, ченцовка, осиповна, хитровка, тульская крыжапель… Что кому скажут эти названия сейчас? А тогда они гремели на всю Россию. Скляновские и гусевские яблоки ценили за феноменальную лежкость — первые хранились до июня следующего года, а вторые аж до августа. Скрут — один из древнейших сортов — любили за красоту и объем (около 10 см в диаметре). Золотаревское отличалось повышенной урожайностью. Киреевское было размером с «ребячью голову» — вес одного яблока доходил до 1,6 килограмма! А в XVII веке залетные иностранцы дивились в Москве полупрозрачным яблокам, внутри которых можно было разглядеть косточки.

Но не ими одними славились наши сады. В одной только Москве, если верить историческим документам, сажали сливы, груши, вишни, крыжовник, смородину, барбарис и малину, дыни, которые, по описаниям иностранцев, были так огромны и вкусны, что в других землях не сыскать, арбузы, виноград, шелковицу, персики, абрикосы, миндаль, тутовник (который везли из Сибири), черешню, финики, грецкие орехи и даже хлопчатник.

С появлением оранжерей к ним прибавились цитрусовые и ананасы, которые сажали массово и в изобилии. Были в списке и загадочные дули, или дульные деревья. Большинство словарей, включая издание Да ля, идентифицирует их как особый сорт груш, у которых нет характерного сужения к хвостику. Но часто эти дули перечислялись через запятую вместе с грушами, так что, скорее всего, речь шла об айве, тем более что в чешском и словацком языках этот фрукт до сих пор называется dule и kdoule соответственно.

Понятно, что большинство перечисленной экзотики росло в зажиточных усадьбах, где ей можно было обеспечить оптимальный уход. Но ведь росло! Так что, услышав в очередной раз про достижения какого-нибудь подмосковного садовода, вырастившего в нашем климате что-то разэтакое, можно, конечно, поудивляться, а можно вспомнить о традициях и преемственности. Все же из правильного места росли руки у наших предков.

КСТАТИ

Садами часто называли и пруды, которые любили сооружать у себя зажиточные горожане. В них разводили и берегли для стола рыбу. Часто невод забрасывали прямо при гостях, тут же несли на кухню, а по прошествии некоторого времени ставили на стол уже готовое блюдо.

ФАКТ

В мире насчитывается более 20 000 видов съедобных растений, однако только 20 видов обеспечивают 90 процентов пищи человека.

• Некоторые старинные сорта яблок гремели когда-то на всю страну.
• Антоновка, апорт, ранетка — все реже встречаются они в наших садах.
• Дулей наши далекие предки, вероятнее всего, называли айву.