Ваятель крылатых львов

— Вячеслав Борисович, вы домашним позволяете пользоваться такой красотой в быту? [/b]— Дело не в том, позволяю или нет. В них функциональная нагрузка не заложена. В вазочку можно, конечно, конфеты положить. А что делать с ковшом-скобарем да еще новгородского типа? Обычно их расписывали, а я вырезал рисунок.Или блюда — раньше на Руси с них какую-нибудь капусту ели, а теперь в деревянные мисочки в лучшем случае орешки положат... Вот кружечки, одна из лучших таких ушла в подарок на 60-летие ректору МГУ Виктору Садовничему, студсовет заказывал. А вот тягла — длинные резные доски — их в церквях использовали, закрывая иконостас, в промежутке между иконами. Говорят, что в русских церквях никакой резьбы не было, что она только у католиков встречается. Но русская резная церковная скульптура существовала, об этом, правда, мало народу знает. С XIV — XV века еще сохранились вещи, хоть монголы и походили здесь, пожгли церквей массу. Что осталось — в музеях лежит, в запасниках.— Нет, хотя возможности были. Я много ездил по России, пять лет мотался по командировкам от Урала до Калининграда. А так как в субботу-воскресенье командированным делать нечего, я практически все местные областные музеи изучил. По сей день привычка осталась — по музеям ходить. Но в последнее время выставки какое-то гнетущее впечатление оставляют. Жизнь серая, приходишь, и там все в коричнево-серых тонах. Поэтому, когда я вижу примитивистов, в восторг прихожу. Умеют — не умеют рисовать ребята, но так цвета «под себя» подбирают — жизнь плещет из их картин! — Мы строили сбросной канал Тигр—Евфрат. Там копаешь — песок, пустыня солончаковая, потом ил, а где-то через полметра песка — культурный слой. То тарелочку, то амфору найдешь, вдохновение, можно сказать, из первоисточника черпаешь. У арабов и ребят, с кем работал, остались мои изделия. А многое побросали, когда эвакуировались, — в Ираке мне наводнение в пустыне пришлось пережить.— Было бурное таяние снегов в Сирии, сбрасывали воды, и дамбы не выдержали, по пустыне пошла вода. Дамбы охранялись арабами. Смотрим, прорывает, говорим, ребята, заделайте дырку, пока все не смело. В ответ: губернатор решает вопрос. — Ребята, заделывать срочно нужно, рядом стратегическая дорога, снесет же! — Мы решаем этот вопрос. В общем, когда они решили, вокруг уже было море разливанное, два месяца вода в пустыне спадала. Дорогу смело, железку (железную дорогу, соединяющую Багдад с Басрой. — И. К.) смело... Двое суток мы пытались защитить свой поселок. Но когда вода уже по дороге пошла по щиколотку, решили, что все, пора уезжать. На автобусах эвакуировались к нашим соседям — энергетикам.До них вода не дошла — рядом ТЭЦ стояла, которая пятьдесят процентов энергии Ираку давала, и ее уж берегли, как зеницу ока.— Вы же видите, какие у меня мотивы.— Конечно, иначе не интересно работать.— Нет. Хотя... В третьем классе нас собрали, сказали: рисуйте. И мы нарисовали, кто что умел. Из нескольких классов человек пять отобрали, предложили походить в школьную изостудию. Там я четыре года занимался, не отрицаю.— С 83-го года. Тогда я впервые выставил свои работы на худсовет при Мосгорисполкоме. Существовал такой по народному искусству. Там заседала ткачиха, и она мне так хорошо врезала: «Почему это у вас грифоны целуются? И что это за львы с крыльями?». Хорошо, был там все-таки один художник, и он мне объяснил, что рисунки мои интересные, но для резьбы по дереву не годятся, вот если бы я предложил их для ткацкого производства, как купон по юбке, — на ура бы прошли. И посоветовал с ними связаться. Но я настолько разозлился на тот худсовет ткачихи с поварихой, забраковавший три моих работы, что через месяц выставил уже пять, и все пять были признаны авторскими.— Дня три-четыре. А вот чтобы яичко получилось прорезное, нужно недели две. Ладья-лебедь в постоянной экспозиции музея на Леонтьевском стоит, так я к нему рисунок делал шесть месяцев, а потом еще резал полтора. Доски резал полтора месяца и два — руку ремонтировал, швы накладывал. Нож сорвался, резцы же острые, как бритва. Но это издержки производства. Сейчас только в перчатках кожаных работаю: если зацепишь, то по крайней мере меньше. Главное, чтобы без пальца не остаться. А раны залижем, какие наши годы.— С прошлого года. Я остался после кризиса, будем так говорить, не у дел. Сидеть безработным достаточно сложно уже в моем возрасте — полтинник скоро. И я решил, что надо себя где-то искать по-новому. Я достаточно часто менял и иногда весьма кардинально свою жизнь, поэтому совершенно спокойно к этому отношусь. Думал, думал... Руки есть, голова тоже на месте. Занялся новым делом — резьбой по дереву.— Нет. В нищей стране искусство никому не нужно. Но чисто морально себя чувствуешь совсем по-другому.— Может быть, не вполне. Но многие уже воспринимают меня как художника.— Искусствоведы, художники, которые работают с деревом.— Как вам сказать… Каждый мужик — добытчик, должен деньги домой приносить, а я из дома тяну. На заготовки, на резцы... Но семья вроде дала карт-бланш на два года, чтобы раскрутиться.— Так, чтобы напрямую, — нет. Бывает, намеки поступают. За два месяца до дня рождения жена как-то заметила, что неплохо бы иметь шкатулочку с несколькими секциями. Конечно, сделал такой подарок любимой женщине. Двадцать шесть лет прожили вместе.— Липу — это оптимальный вариант, березу, сосну. Но сосна колкая, а береза тяжелей режется. Осина мягкая, но волокнистая, задирает срезы. По случаю тут кусочек красного дерева достал. Есть у меня и кедр, полковник в отставке подарил. Увидел мои работы, говорит: «Я тоже начинал резать, но это все не то. Поленья сохранились, лежат в гараже, приезжай, забери, тебе не жалко отдать». Приехал я, а у него оказались два полена грушевого дерева, кедр и липа.— Хвойные от фруктовых можно отличить. Осину от лип — по структуре дерева. Сосну с елкой не перепутаешь: у сосны более широкая структура, и у елки больше сучков. Яблоня — «цветуха», вся разноцветная, ее практически не используют. А у груши очень характерный скол: блестящий, симпатичный, с прожилочками. Березу я по весу определяю. Рукой чувствуешь, что это березовая доска.— Тоже можно. Если насморк замучил, можно попробовать на зуб. Липа на вкус сладковатая, как чай с липовым цветом.— Вполне. Вы в магазине доски покупаете разделочные? Они либо березовые, либо сосновые.— Не знаю... Я разделываю на липовых досках. Береза, конечно, лучше. Хотя береза — деготь. А сосна — смола. Но обработайте доску маслом, и все нормально будет.— Берете обычное подсолнечное масло, без запаха желательно. Нагреваете духовку до 200 градусов, на пятнадцать минут промасленную доску кладете в духовочку, потом вынимаете, лишнее маслице чистой тряпочкой убираете, и у вас прекрасная доска для работы получается. Воду не пропускает, не трескается, не темнеет, не рассыхается. Начнет белеть, вы ее еще раз маслицем. Одного-двух раз обработки на несколько лет хватает.