Артист по имени Гафт

В первом акте жизни декорация была такой. Справа – «Матросская тишина», напротив – психушка, слева – рынок и общежитие МГУ, а через дорогу – десятилетка для мальчиков.Долговязый Валя Гафт учился не очень-то. И однажды, лежа на тахте в тяжелых раздумьях о том, как сказать родителям о нахватанных двойках, он нашел выход – стать артистом, произносить «кушать подано», зарабатывать на хлеб, да хоть бы и без масла, и не претендовать на большее.«О, знал бы я, что так бывает, когда пускался на дебют». В самодеятельность будущего большого артиста на маленькие роли сразу и не приняли, а когда приняли, сразу указали его место, назначив… на женскую роль.Однако желание играть от этого, как ни странно, не ослабло: «Боже, как же я буду артистом?» – беспокоился Гафт, потеряв в драке очередной зуб. Кто же знал, что он впоследствии накачает почти шварценеггеровы бицепсы, а в глазах так отчетливо соединятся и виноватая улыбка, и ярость, и боль, и нежность, и мудрость.И это сочетание несочетаемого по имени Гафт узнает и полюбит вся страна. Родители (мама – домработница, отец – адвокат, ушел на фронт добровольцем, был ранен и рано умер) были людьми абсолютно нетеатральными. «Валя, ну какой ты артист? – говорил отец. – То ли дело Миша Козаков, вот у него костюм, бабочка»…В следующем акте декорацией послужили Сокольники. Здесь Гафт, гуляя, увидел кумира всех советских кинозрителей Сергея Столярова. «Дяденька, я в Школу-студию МХАТ поступаю, послушайте меня». Столяров и послушал, и поработал с длиннющим парнем над басней «Любопытный».На экзамене за высоченного застенчивого абитуриента усердно болели второкурсники Игорь Кваша и Михаил Козаков. От Козакова к Гафту потом перейдет роль Адуева-старшего в знаменитом спектакле Галины Волчек «Обыкновенная история». А с Игорем Квашой они дружат и по сей день.По количеству переходов из театра в театр Валентин Гафт поставил своеобразный рекорд. Театр на Спартаковской, Театр сатиры, где на первой премьере Гафт умудрился перепутать партнерш и свалился с балкончика. Театр им. Моссовета, куда Гафт не раз возвращался. Эфросовский Театр на Малой Бронной.Наконец, появился «Современник», где мятежный актер обрел наконец свой дом. Его Петр Иванович Адуев («Обыкновенная история»), капитан Гусев («Валентин и Валентина»), Лопатин («Из записок Лопатина»), Фирс и Вершинин, «Генрих IV», Джордж («Кто боится Вирджинии Вульф»), Городничий, Хиггинс («Пигмалион»), Глумов («Балалайкин и К») стали золотым фондом театра.Но сегодня на Гафта надо идти в Театр Моссовета, где он играет Трусоцкого, Вечного мужа, своего первого и единственного героя Достоевского в спектакле Юрия Еремина «Муж, жена и любовник»… Не слишком давно Валентин Гафт познал абсолютное горе – гибель дочери – и абсолютное счастье: союз с красавицей Ольгой Остроумовой. Они стали одной из самых заметных пар в артистическом мире. Достаточно увидеть Валентина Иосифовича на премьерах супруги – его лицо светится, как у ребенка, у которого только что сбылась мечта.У Валентина Гафта какая-то странноватая популярность. Красавец-мужчина. Но никак не годится в звездные секс-символы: не считать же таковым человека, которому приходилось бывать на экране и жестоким бандюгой, и вышколенным лакеем, и прожженным пройдохой! Гафт – «интеллигент-очкарик» с классической внешностью ученого-книжника. А ролей таких у него, считай, почти не было. Характерный актер? Это да. Ну а как же «говорящая» наружность, выдающая постоянную интеллигентскую рефлексию? На этот случай существует иной Гафт. Эпиграммист, меткие стихи которого долгое время – до появления Интернета – ходили по Москве в списках или передавались в устном виде.Гафт терпеть не может интервью и особенно юбилеев. Всегда вспоминает старую – чужую! – эпиграмму: «Цветы не поместились в вазу/Их положили в рукомойник/ И юбиляр казался сразу/И именинник, и покойник».Став знаменитым, мэтром, сегодняшний Гафт говорит: «Как артист я слаб. Слабый артист, слабый». И подчеркивает, что видел настоящих, сильных, подлинных мастеров.А триумф-то все-таки состоялся. И в театре «Современник», прославившемся своим великолепным артистическим коллективом на всю огромную страну. И в кинематографе – хоть это был долгий, трудный путь.Его фактуру и характерность использовали – сперва в гомеопатических дозах – и историко-революционный жанр, и киносказка для детей. А молодой тогда режиссер Сергей Соловьев дал исполниться мечте молодости: поручил в экранизации рассказов Чехова роль приказчика.Зато в 70-е годы необычную характерность заметили. И психологическое мастерство Гафта оказалось востребовано в самых популярных жанрах советского кино. И в «милицейском», где «интеллигенту-очкарику» чаще всего предлагали роли преступников. И в процветавшем тогда жанре политическом, где актеру пришлось сыграть даже латиноамериканца.И, конечно, в комедиях! Его роли в фильмах Эльдара Рязанова – разговор особый. Здесь, наверное, пригодилась и та сатирическая жилка, которая так ярко проявилась в гафтовских эпиграммах.«Гараж», «Забытая мелодия для флейты», «Старые клячи» и импозантный полковник в фильме «О бедном гусаре замолвите слово» – острохарактерные, вкусные роли.А природу его странной популярности прекрасно выразила Галина Волчек, сказав: «Гафта некоторые любят безоговорочно, а некоторые – с оговорками».Актриса Лилия ТОЛМАЧЕВА[/b]:– Начало Валиной работы в «Современнике» приятным, может, и не назовешь. Он пришел как раз тогда, когда Ефремов уволил Михаила Козакова. Все Мишины роли (срочные вводы, чужой рисунок) посыпались на Валю. Естественно, через какое-то время он взбунтовался, потому что для актера нет ничего дороже репетиций… В свое время Валя помог мне понять знаменитую статью Белинского о Мочалове. Я в то время дебютировала в режиссуре со спектаклем «Фантазии Фарятьева». И Валя спровоцировал меня поставить «Генриха IV» Пиранделло. Если я и представляла себе кого-то в заглавной роли, так это его. И именно на «Генрихе» я поняла, что такое неровная игра Мочалова. Иногда он играл просто гениально. Может обидеть и тут же страшно раскаяться, потому что при всей его резкости у него очень нежная душа.:– Гафт – парадоксалист. Вот идет генеральный прогон «Трех сестер», зал полон народу, рядом с режиссером Галиной Волчек сидит художник по костюмам Вячеслав Зайцев. Уже дали все звонки, но занавес не поднимается. А тремя этажами выше Валентин Гафт в мундире Вершинина стоит перед зеркалом. Мундир тепленький, его только сшили. И он ему явно не нравится. Гафт требует к себе режиссера и художника по костюмам. Приходит Зайцев, и Валя показывает ему, как жмет ему мундир, как узок он в плечах. Вячеслав Михайлович уверяет, что все замечательно. Тогда Гафт делает резкое движение своим мощным торсом – и мундир буквально лопается на нем. Вершинин вышел на сцену в военных сапогах, брюках и... в черном свитере Валентина Гафта.Чтобы выслушать от Гафта критику, нужно мужество. Но, с другой стороны, он бывает по-товарищески внимательным, даже щедрым. Парадоксален он и по отношению к себе. С одной стороны, ему присущ эгоцентризм-центропупизм, с другой – он постоянно в себе сомневается. Причем взаимоисключающие оценки идут встык: «Ух, как плохо я сегодня играл, но вот эту сцену сыграл гениально».:– Я преклоняюсь перед Гафтом еще с тех времен, когда учился в ГИТИСе. Его невозможно представить в другой профессии. Гафт – артист биологический. Он – такой сложный мир, что способен сублимировать и дно, и высоту.Наша с ним совместная работа – одна из самых прекрасных страниц за всю мою жизнь. В ней были даже смешные моменты, когда Валентин читал неопубликованные эпиграммы на наших общих знакомых. Его так называемый трудный характер мне не мешал.Мы планируем встретиться вновь. Я написал для него сценарий по «Скучной истории» Чехова. Надеюсь, судьба нам улыбнется.