Наш человек в «Карнеги»
— Концерт в «Карнеги» я организовал сам. Как? Есть такой анекдот. На соседней с «Карнеги-холлом» улице негр играет на саксофоне, в ногах — шляпа для монет… Прохожий спрашивает: «Скажите, как попасть в «Карнеги-холл»?» Негр отвечает сквозь зубы: «Заниматься надо побольше, работать». Думаю, что я потрудился достаточно, чтобы созреть для такой сцены… Это феноменальный зал. Не могу понять секретов его акустики, хотя излазил все снизу доверху. На любом из его 2800 мест отлично слышно.В конце прошлого лета я отдыхал в Нью-Йорке. И вот сижу на кухне у своего друга Храповицкого, попиваю винцо и думаю, чем бы отметить свой предстоящий юбилей: в 99-м году как-никак пятьдесят! Мечтательно так говорю: «А что, если организовать концерт в «Карнеги-холле»? Приятель отвечает: «Нет проблем. Хочешь, съездим в офис зала и узнаем, что там к чему?». Сели в машину, поехали, нашли главного менеджера — спелую даму лет семидесяти пяти. Она, естественно, не знает, кто я. Говорю: хотел бы спеть сольный концерт. Можно? Оказалось, можно, если найдется свободный день.Дама листает свой гроссбух: «Есть один такой день — 5 марта 1999 года. Число было зарезервировано, но потом заказ отменили. Хотите? Следующий незанятый вечер — через два года»… 5 марта, пятница, канун уик-энда. Лучшего времени для выступления не придумать, ведь достать в такой вечер билет даже на давно идущие мюзиклы сложно. Потом выясняется, и платить надо сразу. Деньги у меня были, и я тут же рассчитался.Цифру назвать не могу — коммерческая тайна. Но дорого! Правда, мы полагали, что продажа билетов поможет вернуть большую часть суммы (так оно, кстати, и вышло).Пришло много эмигрантов, но и коренных американцев хватало.Вообще во всем есть элемент какой-то тайны. Думаю, удачными были мое фото на афише (может, кому-то лицо показалось приятным) и надпись «Романсы. Уникальный русский тенор с диапазоном голоса в три с половиной октавы». Допускаю, что на мой вечер пришли именно ценители.— Программа, на мой взгляд, была просто феерической. Я начал с Пахмутовой («Как молоды мы были»). После этой песни зал просто взорвался. «Держать» публику дальше было делом техники. Кстати, лишний раз убедился, что хитами надо не завершать, а начинать концерт! За Пахмутовой последовали ария Хозе, песенка герцога из «Риголетто», ария Каварадосси из «Тоски», ария Калафа из «Турандот», «О, соле мио», «Здесь хорошо» и «Не пой, красавица, при мне» Рахманинова, романсы «Выхожу один я на дорогу», «Гори, гори, моя звезда», «Только раз бывает в жизни встреча». За этим русским блоком шла еще одна ария бельканто — романс Неморино из «Волшебного напитка» Доницетти.На этом кончалось первое отделение (час пятнадцать!). А второе я начал с рок-хитов — знаменитой «The Bridge Over Trouble Water» Саймона и Гарфанкела, «Every Breath You Take» Стинга и «Imagin» Леннона, после чего взял в руки гитару и стал петь собственные вещи. Чувствовал, что трех часов мне нехватает, но по правилам «Карнеги» ровно к одиннадцати вечера обязан был все завершить — иначе солидный штраф. Видел, что не успеваю, какие-то важные для меня песни не спеты, и лишь чередовал номера по принципу — «грустновесело», «быстрее-медленно»… Рецензенты меня потом расхвалили. Да что они могли сказать, когда был полный зал, громовые овации, народ висел на люстрах! — Моя публика — люди от 35 и выше, от 10 до 15 лет. А вот слушателей от 15 до 30 у меня на концерте не было. Их не бывает и в Москве.— Если ты кого-то ругаешь или хвалишь, это создает ощущение собственной значимости. Музыкальной критики сегодня нет. Как нет и достойного объекта для разговора — музыкантов, писать о которых бы стоило. Не на ком глаз остановить. Поэтому журналисты пишут не о музыке, а о быте известных людей — любимых собачках, марках автомобилей. Впрочем, пресса же «известных людей» и создает, придает им звездный флер, значительность. Заодно и пишущий становится значимой фигурой.— Люди хорошие. Алла просто симпатична мне. Когда-то пела здорово; правда, все закончилось какой-то разменной монетой… — Господствуют два направления. Одно — род новоязового стеба, второе — любовная эстрада, охи и вздохи, томление по девочке с соседней улицы. Лирика для девиц с выщипанными бровями и сигаретой в зубах и бледных мальчиков с двумя серьгами в ухе и пакетиком кокаина в верхнем кармане пиджака.— Социальная нота хороша тогда, когда ты за нее можешь получить по шапке. Но сейчас все можно. А нынешние власти настолько скучны и неинтересны, что перестали быть объектом критики. Кстати, в брежневские годы никто, кроме меня, над брежневизмом не издевался. Пожалуй, лишь само существование рок-групп было социальным протестом… — Высокая, длинноногая, с тонкой талией и выразительными глазами, худая. Если вдобавок еще и бюст… Вижу, что я описал Клаудиу Шиффер… Цвет волос не важен, главное, чтобы был естественным. Впрочем, трудно сказать, чем женщина тебя берет. Порой жестом или даже взглядом — спокойным, но проникающим в душу. Очки не люблю, хотя сам очкарик.Даже Ольгу, свою жену, уговорил сделать операцию в институте Федорова. Она и прежде была красавица, но тут пропал близорукий прищур, и лицо стало потрясающим! — Она же единственная. Были романы, завершавшиеся регистрациями в загсе. По счастью, оба развода оказались цивилизованными. В Ольгу влюбился, но и понаблюдал какое-то время: красивая, добрая. Как хозяйка сначала ничего не умела (потом научилась всему). Мы встречались год, летом поехали отдыхать в Алушту. Однажды утром я сказал: «Мне тут надо в одно место подъехать. Давай вместе». Ничего не объяснив, сел с ней в машину. Подъехали к загсу. Оля удивилась: «Ты что?». Я говорю: «Пошли!». «Ну пошли».— Интеллектуалок я почему-то воспринимаю почти как мужчин. Их можно ценить, уважать. Но никакого, извините, влечения. Мудрая природа каждому отвела свою роль. Женщина должна быть просто женщиной. Так было, есть, так будет всегда.— Дане восемнадцать. Много лет занимался скрипкой, но сейчас раздумал быть музыкантом, учится в Лондоне в экономической школе, собирается специализироваться в политологии и финансах. Маше тринадцать. Девятый класс. Увлечена театром — вот сейчас, пока мы беседуем, умчалась во МХАТ…