Чем жила Москва на рубеже веков
Нет пророка в своем Отечестве, как нет их и в чужом. Если бы знал Гаврило Принцип, чем его выстрел отзовется, может, и не стал бы палить в эрцгерцога Фердинанда. Но выстрел грянул, и прокатилось его эхо по всему миру. Заплутало оно и в сонных переулках Москвы, взбудоражив ее жителей, бросив их из крайности в крайность – от мощного «Ура!» в 1914-м к «Долой!» в 1917-м. Хотя все было логично, этим должно было кончиться, что и доказывают с документами в руках и фактами в них Владимир Руга и Андрей Кокорев. Эти авторы нам знакомы (а Владимир Руга вообще бывший «вечерочник»), и прежде всего книгой «Москва повседневная», в которой они поведали читателям, чем и как жила Первопрестольная на рубеже веков. И вот новый совместный труд – «Война и москвичи. Очерки городского быта 1914–1917 гг.» (М., ОЛМА Медиа Групп, 2008). Книга эта, выпущенная в рамках издательской программы правительства Москвы, пожалуй, и более емкая, и более сложная, нежели предыдущая, ведь речь в ней идет о годах переломных, без всяких скидок – итоговых. Целый мир, агонизируя, уходил в прошлое. Он приближался к пропасти, как слепцы с картины Брейгеля – без поводыря, ведомые лишь роком. Чтобы показать эту неотвратимость, Владимир Руга и Андрей Кокорев выбрали, наверное, самый удачный прием – не отказываясь от авторского комментария, они чуть отступили в сторону, предоставив первое слово очевидцам. Сотни фрагментов газетных и журнальных статей, десятки свидетельств из мемуаров, потрясающий изобразительный ряд – плакаты, рисунки, фотографии тех канувших в Лету времен. Все вместе это дает объем и ту правду, которой никогда не добиться романисту или историку, препарирующему жизнь по своему умению и хотению, взирающему на прошлое со своей персональной колокольни. И это тем более верно, что истинная жизнь обычно остается вне поля их зрения. Та жизнь, которая далека от политических интриг, великосветских раутов и споров футуристов с символистами, но в которой есть мобилизация и дезертиры, очереди из добровольцев, а потом очереди за хлебом, лазареты и «сухой закон», жирующие лавочники и голодные солдатки, февральские надежды и кровь октября… Как живописное полотно состоит из мазков,так и жизнь состоит из деталей. И каждая посвоему важна. Таких деталей в книге «Война и москвичи» предостаточно. Скажем, патриотическое воспитание. Призыв «отмстить ненавистным тевтонам» выродился в постыдные гонения немецких и австрийских, хотя и российских по духу и гражданству, заводчиков. Или ввела власть «сухой закон» – и что? Широкие массы трудящихся перешли на денатурат и политуру, с ненавистью взирая на высшие сословия, которые продолжали потреблять спиртное в ресторанах. Казалось бы, понятно, что ничем любовь народа к водке не перебьешь, с ней и жизненные тяготы переносятся легче, и что все кончится «винными» погромами. Короче, отменять надо закон! Вместо этого власть призывает ученых изобрести «рвотный денатурат». С недостатком продовольствия было решено бороться карточной системой и замораживанием цен, и тут же появились толпы у пустых магазинов и «черный рынок» с обнаглевшими спекулянтами. Организовали военные займы – последовали грандиозные финансовые аферы. Использовали трамваи для перевозки раненых – возникла транспортная проблема… Да, неповоротлива была власть – и говорлива. И обидчива на газеты, которые, как и положено, отслеживали каждое ее решение. А проблемы все нарастали: жилищная – и вот уже бордели превращают в студенческие общежития, энергетическая – вязанка дров становится рождественским подарком, с пленными – их размещали в Крутицком подворье, с беженцами… Казалось, не осталось в Москве «широких» мест – сплошь «узкие». И недовольство горожан росло вместе с ними. И грянул гром… Все логично. Такова жизнь и таковы ее законы – без прикрас и домыслов. Такова и книга «Война и москвичи». Не роман – лучше романа.