Мадлен Джабраилова – о национальных особенностях женской психологии

Она – переводчица, скромная и целеустремленная. Он – английский кукольник, хулиган и фрик. Она хочет подработать и сопровождает его в московских эскападах. Он хочет лучше узнать загадочную славянскую душу и заодно – разморозить эту ледяную девушку.Влюбленную переводчицу в новом фильме Оксаны Бычковой «Плюс один» сыграла актриса Театра Петра Фоменко Мадлен Джабраилова. Ее возлюбленного – ирландец Джетро Скиннер (приз за лучшую мужскую роль на минувшем «Кинотавре»). Кроме того, в картине мы увидим куклы знаменитого немецкого кукольника Бобо Шульте Каррера, который и вылепил из актера Скиннера профессионального кукольника.– Мадлен, вы с детства знали, что станете актрисой? – Да нет, я не задумывалась об этом. Как-то само собой получилось. Хотя у меня папа всю жизнь работал в Театре на Таганке. Но это ничего не значило. Я вовсе не пошла по его стопам. Просто само собой как-то получилось. Как многие актерские дети, я росла за кулисами.Иногда мне удавалось проскользнуть в некоторых спектаклях в толпе в какой-нибудь шинели – например в «Десяти днях…», но не более того.– А вы понимали, в каком легендарном театре работает папа? – Да, чувствовала, что там что-то невероятное творится.Ощущала какую-то безумную энергию и от неистовых зрителей перед входом, безусловно.Когда мне не хватало в зале места – смотрела из-за кулис, висела где-то сбоку. И так я посмотрела очень много спектаклей. До сих пор помню наизусть реплики из них.– Высоцкого видели? – Да. Но по детским впечатлениям не отдавала себе отчета, что это за человек. Для меня это был просто дядя Володя.– Вас, наверное, уже измучили вопросом, откуда такое редкое в наших широтах имя? – Да, имя действительно редкое, французское. Не в честь кого-то, просто так. Хотели назвать Марией – назвали Мадлен. Родственники подсказали. А в результате – меня зовут и Маша, и Маруся, и Мадлен. Чаще – Маша.– Как вас нашла Оксана Бычкова? – Мы с ней были знакомы еще в период работы над фильмом «Питер FM». После этого она захотела написать сценарий для меня. Так и сказала: я хочу сделать что-то хорошее для тебя, ты мне очень помогла… Что она во мне разглядела – не знаю. Для меня это было сюрпризом, честно говоря.Ведь себя же никогда не видишь со стороны. Мне бы в голову не пришло, что она собирается писать сценарий на меня.– Ваша героиня в «Плюс один» – этакий засушенный цветок, который на наших глазах вдруг распускается и оживает… – Да, сложный характер.– Насколько вы похожи на Машу? – Наверное, мало. Это меня и удивило. Оксана разглядела во мне «серую мышь». А может, я и есть такая? Ну какая-то часть, видимо, живет во мне.– Что было труднее всего? – Самым сложным оказалось убрать все эмоции, сделать какое-то блеклое, непонятное существо, которое живет своими внутренними переживаниями – глубокими для нее и невнятными для окружающих… – Но таких несчастных девушек, жертвующих своей женской сутью, в мегаполисе хватает… – Мы и пытались создать такой собирательный образ. Об этом Оксана и хотела снять кино.– А что смущало в ней? – Я все время предлагала Оксане насытить ее жизнь закадровой историей. Может быть, она была замужем – она же не синий чулок… Может, у нее мама какая-то непонятная… Оксана вроде бы прислушалась. У меня в фильме появилась прекрасная мама – очень спортивная, интересная, яркая. Ее сыграла Евгения Симонова. Мы подумали, что именно у такой мамы и могла быть такая странная, задавленная дочка. Вполне могло быть такое. И у нее мог быть друг, с которым они жили долго, но не сложилось. Это все осталось за кадром. Оксана все это придумала, а потом вырезала.– А вы сами могли бы увлечься таким чудным фриком, как герой Джетро Стиллера? – Не знаю (смеется).Сложно сказать. Мне бы понадобилось очень много времени, чтобы разглядеть в нем настоящее. Не знаю.Он все равно обаятельный, хоть и сумасшедший абсолютно в своей артистичности. Но это ведь не от хорошей жизни. Он не обалдуй, а светлый человек, у него свое одиночество. Это как плюс-минус… Он в одну грань ударился в своих комплексах, а она – в другую… Они максимально полярны… И это интересно.– Как общались со Стиллером? – По-английски. Он очень простой и открытый человек, очень чувствующий. Нам иногда и слов не надо было – мы жестами разговаривали… – А ваши знания английского… – Сейчас, может быть, в рассеянном состоянии, а были довольно подтянуты.Но переводчицей я бы не смогла работать – нужно серьезно учиться. А так, на уровне разговора, я довольно лихо объяснялась – и он мне помогал очень... Правда, все время очень быстро говорил, а когда я просила медленнее – он вредничал: нет, я не буду, привыкай говорить как я. Я кипела: ах ты, подлец, издеваешься! – У вас там с ним постельные сцены… – Оксана – молодец. Она очень деликатна и в данном случае волновалась больше нас. Нарочно отнесла эту сцену как можно дальше в процессе съемок – чтобы мы привыкли друг к другу. И оставила нас наедине. Просто сказала: «Ну вот это место. Вот свет, вот камера.Не выпадайте из кадра, и все».А ведь я знаю, что иногда такие сцены специально ставятся… И это тоже нормально… Мы потом после съемок напились… Как-то само собой очень по-дружески получилось… Не было стеснения, неловкости… Все очень естественно и красиво получилось.– Насколько, по-вашему, логичен финал романа? – Мне кажется, он такой и должен быть. Ничего точного.Никакого обещания, что Карлсон вернется или что она полетит к нему. Открытый финал – это интереснее.– А родители видели фильм? – Да. Я их только предупредила сразу про эротическую сцену. Сказала: не волнуйтесь, там увидите дочь, может быть, не совсем так, как привыкли.Им понравилось – а они строгие критики. Особенно я папу боюсь. Но они были довольны.Я вот себя с трудом могу воспринимать на большом экране – а для них это такое счастье, радость сама по себе.– А квартиру героини снимали в декорациях или?..– Это реальная квартира дома на Покровке. С настоящей крышей, которую героиня использует как балкон, как было прописано в сценарии. Никто не верил, что такой дом найдется, а Оксана его нашла.– У вас есть в Москве любимые уголки? – Там, где я провела детские годы и институтские… Это район Хорошевских улиц – там был почти лес, где я каталась на велосипеде. Там и сейчас зелено, в отличие от центра. Иногда я туда приезжаю к своей подруге – подышать воздухом.Там была чудесная березовая роща, которую сейчас уже подрубают. И у меня там был целый мир, который мне иногда снится. Потом мы переехали. А институтские годы – это район ГИТИСа. Бывшая улица Герцена и все вокруг нее.– А как любите отдыхать? – Уединение люблю. Ничего не делать люблю. Никакого активного отдыха. И море. В детстве очень много проводила на море в Дагестане у папиных родителей – он лезгин. И теперь я без моря не могу. Мой отдых – вялый абсолютно: тупой пляж, лежак, еда… Может быть, это потом изменится. – Сейчас лето, в театре отпуск. Но, наверное, уже известно, что Фоменко будет ставить в новом сезоне? – Возможно, это будет Пушкин – триптих. Три произведения, объединенные в один спектакль – «Граф Нулин», «Дон Гуан» и «Сцены из Фауста».– А в кино? – Там все пока в стадии переговоров.– С Оксаной? – Нет, хотя она и делится идеями. Но там все упирается в продюсеров, деньги… Это все планы... пока непонятные.Есть другие, но, вы знаете, актер никогда не говорит, что будет дальше.– Могли бы вдруг изменить театру?– Мыслей таких не было, но жизнь такая что… Я не знаю, что будет дальше. Но от Фоменко я вряд ли уйду. Это проверено временем. Театр – это дом… – А кино – гостиница? – Точнее – сиюминутная вещь. Не зря же Петр Наумович нам говорит: куда вы придете зализывать свои раны? И это точно – нахлебаешься гдето, а потом – куда? К своим!