Кабаре Людмилы Петрушевской

Героиня последнего романа "Мушка" недавно ушедшего от нас великого серба Милорада Павича художница Ферета придумала себе самовыражение: она переделывает картины известных мастеров, добавляя в них что-то своё и адаптируя их таким образом к собственному мировосприятию. Удивительно, но сие очень личностное "самодурство" по отношению к не совсем, скажем так, твоему творчеству получает горячий отклик у зрителя. Наверное, оттого, что выражает некие важные душевные эманации этого самого "автора номер два". Художница Ферета получает даже европейское признание. Вот такая странная фантазия Павича. Писатель и драматург Людмила Петрушевская тоже придумала себе самовыражение: она переделывает популярные песенные шлягеры прошлого века (их тексты - категорически, но подчас и смысловую интонацию) - и исполняет их в жанре кабаре под аккомпанемент великолепной четвёрки музыкантов. Именно это происходило вчера в Театральном зале Московского Дома музыки. В основе той и другой страсти "перешить пиджак" - извечное неприятие Художником действительности такой, какова она есть, желание перестроить мир под "себя любимого". И - опять же удивительное дело! - даёт это, как правило, очень неожиданный, яркий творческий эффект. Как видно потому, что настоящее искусство это и есть штучное восприятие мира. Произошло это и в случае Петрушевской. Казалось бы, известный драматург и прозаик - ходи себе на чужие презентации, изображай лицом академический пафос и изредка пописывай нечто вечное. Ан-нет, не почиется Петрушевской на лаврах. Вот кабаре себе придумала. Помните польские "Разноцветные кибитки" Марыли Родович? И текст у Людмилы Стефановны - другой, и настроение, скажем так, несколько иное. Ну, а поёт-то Петрушевская абсолютно по-своему (я и голосовых модуляциях, и об особенном, петрушевском артистизме). Как никто, словом. Художник ведь... Или: все знают это "одесско-блатное", подъездное "Старушка неспеша дорожку перешла" - Петрушевская из сей непритязательной песенки сделала стилизованную и стильную зонг-хохму, которая только потому и не прерывалась постоянно хохотом и аплодисментами, что прерывать Петрушевскую невозможно. А еще в Кабаре Людмилы Петрушевской звучали её стихи - порой странные, порой печальные и даже мрачноватые, но всегда своеобычные. И ещё показывались мультики, тоже её, авторские (сделанные с небольшой группкой учеников). Смешные и злые, смешные и добрые - разные: про то, как Ленин ругается с толпой с трибуны собственного мавзолея, про то, как Лев Толстой пристаёт к Антону Чехову с подарком (пенсне Софьи Андреевны), про Поросёнка Петю (он же - внук автора)... Кабаре Людмилы Петрушевской - это, конечно, совсем не то, что, например, Кабаре Лайзы Минелли. Или вообще кабаре в распростарённом понимании - с "гарцующими" канкан голыми ножками, с возбуждающей фривольностью, которую можно затушить разве что кружкой пива. Оно - другое. Так ведь и мы - другие.