Под свой оркестр Людмила Петрушевская спела шлягеры ХХ века

ГЕРОИНЯ последнего романа «Мушка» недавно ушедшего от нас великого серба Милорада Павича художница Ферета придумала себе самовыражение: она переделывает картины известных мастеров, добавляя в них что-то свое и адаптируя их таким образом к собственному мировосприятию. Удивительно, но сие очень личностное «самодурство» по отношению к не совсем, скажем так, твоему творчеству получает горячий отклик у зрителя. Наверное, оттого, что выражает некие важные душевные эманации этого самого «автора номер два». Художница Ферета получает даже европейское признание. Вот такая странная фантазия Павича.Писатель и драматург Людмила Петрушевская тоже придумала себе самовыражение: она переделывает популярные песенные шлягеры прошлого века (их тексты – категорически, но подчас и смысловую интонацию) и исполняет их в жанре кабаре под аккомпанемент великолепной четверки музыкантов. Именно это происходило на днях в Театральном зале Московского дома музыки.В основе той и другой страсти «перешить пиджак» – извечное неприятие Художником действительности такой, какова она есть, желание перестроить мир под «себя любимого». И – опять же удивительное дело! – дает это, как правило, очень неожиданный, яркий творческий эффект. Как видно, потому, что настоящее искусство – это и есть штучное восприятие мира. Произошло так и в случае Петрушевской.Казалось бы, известный драматург и прозаик – ходи себе на чужие презентации, изображай лицом академический пафос и изредка пописывай нечто вечное. Ан-нет, не почиется Петрушевской на лаврах. Вот кабаре себе придумала. Помните польские «Разноцветные кибитки» Марыли Родович? И текст у Людмилы Стефановны – другой, и настроение, скажем так, несколько иное. Ну а поет-то Петрушевская абсолютно по-своему (я о голосовых модуляциях и об особенном, петрушевском артистизме). Как никто, словом. Художник ведь... Или: все знают это «одесско-блатное», подъездное «Старушка не спеша дорожку перешла» – Петрушевская из сей непритязательной песенки сделала стилизованную и стильную зонг-хохму, которая только потому и не прерывалась постоянно хохотом и аплодисментами, что прерывать Петрушевскую невозможно.А еще в Кабаре Людмилы Петрушевской звучали ее стихи – порой странные, порой печальные и даже мрачноватые, но всегда своеобычные. И показывались мультики, тоже ее, авторские (сделанные с небольшой группкой учеников).Смешные и злые, смешные и добрые – разные: про то, как Ленин ругается с толпой с трибуны собственного мавзолея, про то, как Лев Толстой пристает к Антону Чехову с подарком (пенсне Софьи Андреевны), про Поросенка Петю (он же – внук автора)...Кабаре Людмилы Петрушевской – это, конечно, совсем не то, что, например, Кабаре Лайзы Минелли. Или вообще кабаре в распространенном понимании – с «гарцующими» канкан голыми ножками, с возбуждающей фривольностью, которую можно затушить разве что кружкой пива. Оно – другое. Так ведь и мы – другие.