Хочешь быть художником? Будь им!

Уже на первой странице автор противоречит сам себе: «Самое большое заблуждение, что у нас с вами нет таланта. Он есть, надо только найти свое уникальное Я и незамедлительно начать культивировать талант, сразу, сейчас, шаг за шагом, без перерыва, работать на свой талант, как Мичурин выращивал яблоко размером с арбуз». (Если вы будете читать эту книгу ребенку, придется объяснить, кто такой Мичурин. А то за последние годы о нем понаписали кучу гадостей, как будто выдающийся селекционер-самоучка Иван Мичурин, труженик, каких немного, виноват в том, что его имя и достижения использовал в своих корыстных целях противный Трофим Лысенко.) Вообще, с фамилиями Леонид Тишков обращается удивительно. И не только с фамилиями. Никакого сведения счетов! Никакого снобизма! Все имеет право на существование.Для ребенка, которого с реальностью примиряло только рисование, человек, который «замечательно умел писать разбавленным мелом буквы на красном полотне, а по вечерам делал искусственные цветы для могилок», – художник. Бомжеватый наивный мастер, который «писал картины на обрезках оргалита, фанере и кусках жести простой бытовой масляной краской», – тоже художник. Сосед, который «выпиливает и разукрашивает наличники, да так, что никто не пройдет безразлично мимо его дома», – еще какой художник! «Но больше всего мне нравились маляры… Ярко-голубой прямоугольник загорается, сверкает под лучами солнца, как зеркало, отражающее небо. А вокруг – зеленые картофельные огороды с искрами фиолетовых цветов». По-моему, ясно: дело не в соседях и не в малярах. Дело в том, кто смотрит и видит. Художник – как раз он.«Мать вяжет коврики из «махориков» – разорванной на ленты старой одежды. Яркие, солнечные по содержанию и по форме, они лежат повсюду… Над кроватью «Утро в сосновом бору» Ивана Шишкина – тоже картина! А рядом – «Незнакомка» Крамского в рамке, репродукция. У Антонины Кузьминичны, учительницы, и Петра Григорьевича, начальника автобазы, друзей моих родителей, – портрет Ленина работы Бродского, а у нас Крамской».Все это обычно вырезалось из «Огонька». Там маленький Леня впервые увидел картины Левитана и Сурикова, Репина, Рафаэля и Рубенса. А потом старший брат привез ему пару номеров журнала «Америка», где юный любитель живописи увидел репродукции совсем других картин, которые перевернули его сознание: «Зеленый карлик представлял собой странное зеленое существо, не человека даже, а некое зеленое пятно в окружении голубого цвета. Так я впервые увидел картину, которая не изображала ничего конкретного. Она несла какую-то иную информацию, просто была, существовала в этом мире и удивляла своей необыкновенностью».После того как сознание перевернулось, Леня Тишков стал учиться. У Ван Гога – видеть, как при свете молнии. У Левитана – смотреть другими глазами на простую вроде бы осень. У Анри Руссо – изображать то, чего никогда не видел, настолько убедительно, чтобы всем казалось: только такими могут быть, к примеру, джунгли, тропические цветы, удивительные звери. У Ци Байши – рисовать камыш: «Разворот кисти, движение снизу вверх, вытянутое пятно головки камыша – и камыш как живой растет на листе бумаги».И вот после всего этого Леня, то есть уже, конечно, Леонид Тишков, поступает в… медицинский институт. Почему? Примерно потому же, почему его друг Миша поступил в военное училище. Мишин папа сказал сыну: «Станешь художником и будешь совершенно бедным человеком. Ты даже не сможешь содержать семью. Иди в военное училище: там всегда тебе дадут обувь, там казенная одежда там по крайней мере, питание, казенный харч. А художник, Миша, это голь перекатная».Вот и Леня пошел учиться на врача. Но талант брал свое, и он стал параллельно учебе рисовать карикатуры и печатать их в столичных журналах. Леня захотел бросить мединститут, но мама сказала: нет, сынок, ты уж лучше доучись, а там делай, что хочешь. И Леня доучился. Но стал не врачом, а художником. Теперь вот и писателем.