В Консерватории утешали музыкой

«Музыка способна исцелять и утешать», — сказал во вступительном слове посол Соединенных Штатов Александр Вершбоу. Вокруг говорили почти исключительно на английском: пришло очень много иностранцев, зал был переполнен. Со сцены во вступительном слове призвали вспомнить, кто что делал ровно год назад. Музыкальные критики вспомнили, что 11 сентября 2001 года в БЗК был концерт несравненной Татьяны Моногаровой («Кажется, началась третья мировая война», — говорили тогда в зале те, кто уже был «в курсе»).Концерт-посвящение начался с исполнения мрачной «Эпитафии» для солирующего альта и струнных московского автора Леонида Гофмана. А затем — произведения знаменитых американцев: медитативный Леонард Бернстайн (играл юный лауреат недавнего Конкурса имени Чайковского Дмитрий Прокофьев), бодрый Аарон Копленд (солировал Кирилл Рыбаков), звенящий Джон Кейдж (играл Алексей Любимов). И, наконец, — мечтательные, нежные звуки «золотого гобоя России» Алексея Уткина в напевной Арии Джона Корильяно и «Канцонетте» — последнем сочинении патриарха американской музыки Сэмюэла Барбера.В финале к Академическому камерному оркестру «Musica viva» Александра Рудина присоединился Государственный камерный хор Владимира Контарева и певцы-солисты – бас Михаил Давыдов и меццо-сопрано Татьяна Каминская. Исполнили Requiem Canticles («Заупокойные песнопения») Игоря Стравинского (прожившего тридцать лет в США). Камерность, негромкость и трепетность интонации оркестра оказались как нельзя кстати. Завершающей частью концерта стало исполнение печального, пронзительно лирического хорового Agnus Dei Сэмюэла Барбера – произведения, интонационно столь же американского, сколь и русского. Американские композиторы вообще неожиданно напомнили отечественных – Рахманинова, например. Пожалуй, именно такое утешение было в этот день кстати.