ДОКТОР, КОГДА ПРИЕДЕТ «СКОРАЯ»?

[i]…Где-то на Земляном Валу вроде бы горел троллейбус. Несколько машин «Скорой помощи» уже спешили к месту трагедии. Оставалась минута до их прибытия. Эти сообщения шли в кабинет главного врача непрерывно, по громкой связи. Признаюсь, я испытывал ужас.Но через минуту сообщили: ложная тревога! Кто поднял ее — не знаю, да я и не допытывался.Так впервые увидел я изнутри «кухню» службы ОЗ. Час спустя, побывав в диспетчерских Станции скорой и неотложной медицинской помощи, я понял, что раньше даже не представлял себе масштабов этой службы. Огромные залы с рядами компьютеров, за которыми работают десятки диспетчеров и врачей-консультантов, производят сильное впечатление.К счастью, когда наконец начался наш разговор с главным врачом московской «Скорой» доктором медицинских наук — Чтобы вы представили масштабы нашей службы, приведу цифры, — заметил Игорь Семенович. — Десять с половиной тысяч медицинских работников по штату. Пятьдесят две действующие подстанции. 840 машин ежедневно выезжают на вызовы. В среднем в сутки до шести тысяч вызовов летом и до девяти тысяч осенью и зимой. Более 3 000 000 выездов в год. Вот наши масштабы, если их выразить в цифрах.— Видите ли, я прошел в «Скорой помощи» по служебной лестнице снизу доверху. Начинал фельдшером после медучилища. Работая фельдшером, окончил институт, был врачом, потом старшим врачом, заведующим подстанцией, заместителем главного врача. Семь лет назад стал главным врачом.На каждом уровне свои заботы. Но главная, общая для всех проблема — как быстрее приехать к больному и качественно оказать ему помощь — была и остается. Мы над ее решением работаем постоянно. К сожалению, быстро приехать удается не всегда.— Машин хватает. И лекарственное обеспечение достаточное. И зарплату мы получаем день в день. Велика ли зарплата? 2,5 тысячи рублей у врача, полторы у фельдшера, тысяча двести у диспетчера. То есть примерно вдвое больше, чем у работников «Скорой помощи» за пределами Москвы. Но, конечно, это немного.— Причин, мешающих порой быстро прибыть к пациенту, много. Это и пробки на дорогах, и непонимание, что «скорой» дорогу надо уступать, и ложные вызовы. К тому же у наших автокомбинатов проблемы с кадрами, нужно еще триста водителей. Приходится брать даже тех, кто Москву знает плохо. Все это выясняется уже во время работы… — Бывает, что греха таить, и медики задерживаются на вызов. Жаль только, что молодежь идет к нам плохо. В этом году мы получили всего двенадцать выпускников медицинского института. Причем уже работавших у нас фельдшерами. Молодых врачей сдерживает многое. Кто-то надеется устроиться в коммерческое медучреждение. Кого-то пугает ночная работа. Женщины опасаются ходить по темным лестницам в домах без лифта, в городе ведь достаточно серьезная криминальная ситуация. Я их понимаю, но врачи нужны… — Конечно. Это врач, который «с порога» должен уметь поставить диагноз, оказать помощь, и если пациент нуждается в госпитализации, доставить его в хорошем состоянии в стационар.Наших врачей готовят на специальной кафедре — раньше их было две — в бывшем 3м мединституте. Ныне это Медико-стоматологический университет. Есть факультет повышения квалификации врачей «Скорой помощи». Но иногда к нам приходят врачи, не умеющие, например, снять кардиограмму и грамотно ее прочитать. Между тем треть вызовов связана с сердечно-сосудистой патологией. Что делать, приходится учить… — Вообще врач «Скорой помощи» — это универсал. Он должен знать и кардиологию, и инфекционные заболевания, и гинекологию, и травму, и детские болезни. Конечно, у нас есть и специализированные бригады, но ведь неизвестно, с чем можно столкнуться, прибыв на место. Поэтому до пятисот наших врачей ежегодно повышают квалификацию.— В Комитете здравоохранения правительства Москвы хорошо понимают значение службы «Скорой» для города и активно помогают нам. Видели нашу диспетчерскую? В России нигде нет столь хорошо оснащенной. Она появилась благодаря заботам Комитета. Построено 25 новых подстанций. Сейчас строится 26я. Тоже заслуга Комитета. Я говорю это не для того, чтобы потрафить начальству. Это действительно так. Без помощи правительства Москвы в наше сложное время мы бы не могли поддерживать «Скорую помощь» на нынешнем ее уровне.— В компьютерах диспетчерской действует программа, определяющая категорию срочности. Не вдаваясь в тонкости, замечу, что есть случаи, когда дорога каждая секунда, и случаи, когда в течение некоторого времени ничего кардинального в состоянии больного произойти не может. Поэтому мне видится разделение наших подстанций на скорую и неотложную медицинскую помощь. Это, безусловно, улучшит качество обслуживания больных.Во-вторых, надеюсь, что автопарк пополнится отечественными машинами, соответствующими требованиям нашей службы. Они должны быть быстрыми, удобными для экипажа и больного, с мягкой подвеской и, понятно, с кондиционером. Сейчас АМОЗИЛ разрабатывает такую машину на базе «бычка». Как получится — посмотрим. Это непросто: даже «Мерседесы», которые у нас есть, на ходу жестковаты.Изменится, думаю, и так называемый медицинский ящик для переносной аппаратуры и медикаментов, с которым бригада идет к больному. Он станет не менее вместительным, но более легким. У нас 64 процента работающих — женщины. Им трудно таскать 12-килограммовые ящики, зачастую на верхние этажи в домах без лифта.— Наши машины оснащены специальной аппаратурой — ингаляторами, дефибрилляторами (не буду перечислять все). В части машин аппаратура отечественная, в части — импортная. Что скрывать, импортная аппаратура лучше. Должна, наконец, появиться и отечественная аппаратура на мировом уровне качества. Это облегчит процесс закупки, обновления и ремонта. Сейчас мы активно сотрудничаем с разработчиками медицинской техники, проводим апробацию новых образцов.В частности, у нас уже проходит апробацию наркозно-дыхательный аппарат и аппарат, создающий искусственную вентиляцию легких. Такие аппараты крайне необходимы, ведь приходится перевозить людей с черепно-мозговыми травмами. Эти пациенты не могут дышать самостоятельно.