Главное
Гид по Москве
Приметы и советы

Автор

Григорий Фрумкин
Доктор Алексей МАЗУС: ВИЧ-инфекция — это еще не СПИД
Грозная аббревиатура «ВИЧ», что означает «вирус иммунодефицита человека», известна теперь, пожалуй, всем. Ею взрослые пугают подростков и пугаются сами. Еще бы, говорят, СПИД неизлечим. А мы так мало знаем о ВИЧ-инфекции.Но, оказывается, это не совсем так. — О ВИЧ-инфекции известно больше, чем о любой другой болезни, — считает руководитель Московского городского центра профилактики и борьбы со СПИДом доктор Алексей Мазус. — Вирус иммунодефицита и российскими, и зарубежными исследователями изучен всесторонне. В распоряжении врачей широкий набор препаратов, позволяющих не допустить развитие СПИДа — синдрома приобретенного иммунодефицита, — смертельного этапа болезни.— Что значит «не допустить развития СПИДа»? — Видите ли, уничтожить вирус невозможно. Нет пока и в ближайшем будущем не предвидится соответствующих вакцин и лекарств.Такова уж способность к сопротивлению у этого вируса. Но если больной станет ежедневно строго по часам получать нужные препараты, он будет чувствовать себя здоровым.Сможет нормально работать, заниматься спортом, развлекаться. У него сохраняются все права и возможности здорового человека, кроме одного права — быть донором.Но применять препараты придется до конца жизни.— И сколь надежны все эти средства? — Терапия хорошо помогает примерно в 80 процентах случаев.— Похоже на то, как больные диабетом пожизненно вынуждены вкалывать себе инсулин… — Похоже, но с одной только принципиальной разницей: больных диабетом не боятся! А вот ВИЧинфицированных сторонятся, могут беспричинно уволить с работы, хотя это совершенно незаконно, и т.д. Между тем ВИЧ-инфицированные совершенно не опасны для окружающих. Вирус иммунодефицита передается только двумя путями: через кровь и половым путем.— Итак, давайте уточним, в чем разница между ВИЧ-инфицированным и больным СПИДом? — Такая же, как между здоровым и больным человеком. Понимаете, у каждого из нас в какойто момент может понизиться иммунитет — из-за неправильного питания, физических перегрузок, пыли в воздухе, наполненной микробами или вредными веществами. Причин очень много. Тем не менее, организм человека самостоятельно или с помощью лекарственных препаратов рано или поздно справляется с болезнью. Но если запустить ВИЧ-инфекцию — не лечить или слишком поздно поставить диагноз, — в какой-то момент увеличивается очень опасная «вирусная нагрузка». Я имею в виду количество вирусов в определенном объеме крови. Болезнь переходит в стадию, когда организм из-за отсутствия иммунитета уже не может справиться с любым другим заболеванием. Подчеркиваю, с любым, вплоть до обыкновенной простуды. И тут летальный исход неизбежен.Вот эта стадия почти абсолютного подавления иммунитета вирусами и называется СПИДом. Мы же назначаем ВИЧ-инфицированным необходимые препараты именно для того, чтобы болезнь не перешла в стадию СПИДа.— Есть ли какие-нибудь различия в лечении инфицированных детей и взрослых? — Сегодня мы применяем около 20 различных препаратов. Врач учитывает различные факторы, в том числе и возраст больного, и его общее физическое состояние, и степень развития болезни. Отсюда и выбор препарата и дозировка.— Может ли у инфицированной женщины родиться здоровый ребенок? — Конечно, может. Правда, такая мама не должна кормить свое чадо грудью. Ведь через молоко, лимфу из-за трещинок в соске вместе с молоком в организм ребенка могут попасть и вирусы иммунодефицита.В последнее время ВИЧ-инфицированных женщин стало больше. И я хотел бы через вашу газету обратиться и к женщинам, и к врачам. Все женщины, имеющие сомнения по поводу чистоты мединструмента, которым их когда-то от чего-то лечили, или по поводу случайных половых контактов, да и просто во имя уверенности в своем здоровье в обязательном порядке должны сдать анализы на ВИЧ-инфекцию. Это очень важно.Ведь чем раньше инфицированная женщина начнет принимать специальные препараты, тем меньше риск родить больного ребенка.При правильном ведении болезни такой риск – менее одного процента. Но если болезнь обнаружили незадолго до родов, это уже 7–8 процентов. Если же вообще не принимать лекарственных препаратов, риск родить инфицированного ребенка достигает 30–40 процентов! Анализы на ВИЧ-инфекцию в Москве делаются бесплатно. Если у предполагаемого больного возникли какие-то затруднения — можно позвонить по круглосуточному телефону: З66-6238. Мы немедленно примем меры.— Каким образом обнаруживаются вирусы иммунодефицита? — Обнаруживаются не вирусы, а так называемые Т-клетки — антитела, которые вырабатывает иммунная система нашего организма, борясь с вирусом. Когда выясняется, что их количество в определенном объеме крови меньше нормы, мы делаем вывод, что имеем дело с иммунодефицитом в той или иной степени развития.— И, если позволите, такой вопрос: как получилось, что вы стали специалистом по СПИДу? — С этим заболеванием в России столкнулись в начале 70-х годов. Я тогда еще был студентом мединститута и одновременно работал лаборантом. Так вышло, что мне пришлось брать кровь на анализ у первого выявленного в Москве заболевшего СПИДом человека. Это был студент-африканец. С тех пор я и специализируюсь в области иммунодефицита и СПИДа.— И вам никогда не было страшно, вы не боялись заразиться? — Страшно? Конечно, нет. А почему мне должно быть страшно?!
Общество
Профессор Владимир Брюзгин: «Не бойтесь рака, бойтесь узнать о нем слишком поздно»
Я шел по коридору поликлиники Российского онкоцентра имени Н. Н. Блохина, и меня удивляло выражение лиц пациентов. Оно было сосредоточенным, серьезным, но я не читал в них отчаянья, безнадежности, страха, хотя те, кто пришел сюда, как минимум подозревали, что серьезно больны. Видимо, что-то здесь внушает людям надежду на выздоровление. Но насколько она оправдана? Об этом я и спросил заведующего поликлиникой доктора медицинских наук, профессора Владимира БРЮЗГИНА.— Все дело в том, в каком состоянии болезнь, когда пациент приходит к нам, — замечает Владимир Васильевич. — Например, рак молочной железы, диагностированный на первой стадии болезни, полностью излечивается почти во всех случаях. А, так сказать, в самой ранней стадии, при профилактическом диагнозе, медицина сегодня на 100 процентов гарантирует излечение.Рак — вовсе не фатальная болезнь. Современная медицина уже может с ней побороться. Скажем, такая злокачественная опухоль, как хоринэпителиома матки, опаснейшая, агрессивная, дающая метастазы в легкие, еще лет 10 назад заканчивалась смертью. В последние годы это случается редко. Более того, женщины, перенесшие такую болезнь, теперь успешно рожают здоровых детей.Однако к нам, к сожалению, очень часто приходят люди в последней, роковой стадии болезни. Я еще понимаю, когда это жители какой-то деревни, в которой даже медпункта нет, и до ближайшей больницы десятки верст. Но ведь и среди москвичей таких немало! Более того, не столь уж редко нашими пациентами становятся врачи: ставим диагноз, а там — не приведи Господь! Где ж ты был раньше, доктор, чему тебя учили?! Наверное, отчасти в этом виноваты и мы, онкологи. Мало занимаемся просветительской работой, слабо разъясняем людям, как себя нужно вести при малейших симптомах онкологического заболевания… Зачастую опасно больные люди обращаются по объявлениям в газетах ко всяким целителям, шарлатанам — результаты, как правило, плачевны. Знаете, когда вижу на нашем здании объявления, что некий чудодей излечивает рак, я просто их срываю. Эти псевдоцелители то ли настолько невежественны и не понимают, что творят, то ли это бессовестные аферисты, наживающиеся на чужом горе! — Кто может стать пациентом вашей поликлиники — только москвичи? И надо ли за это платить? — Нашим пациентом совершенно бесплатно может стать любой россиянин. Подчеркиваю — любой. Просто ему надо иметь на руках, например, выписку из истории болезни, из которой было бы ясно, что этот человек нуждается в обследовании в нашей поликлинике. Даже направление не обязательно. Ну а граждан других государств, в том числе из стран СНГ, мы консультируем и лечим на хозрасчетной основе.— Можно ли говорить, что в последнее время произошли принципиальные перемены в диагностике и лечении рака? — Не могу сказать, что в лечении рака в последние годы были кардинальные изменения — «прорывы». Но в то же время появляются новейшие технологии диагностики, создаются лекарственные препараты, способные воздействовать на злокачественные опухоли с неожиданной стороны.Скажем, опухолевая ткань, как известно, прорастает кровеносными сосудами и живет за счет кровоснабжения. Так вот, появились новые препараты, которые уничтожают сосуды внутри опухоли и способствуют гибели больных клеток.В диагностике мы применяем позитронно-эмиссионные томографы: безопасные, не облучающие организм, и в то же время высокоинформативные. В лабораторных исследованиях мы применяем новые опухолевые маркёры, определяющие по крови вид и количество специфических белков, характерных для той или иной разновидности опухоли. При положительном результате используется соответствующее лекарство, которое связывает этот белок.— Владимир Васильевич, в большинстве больниц, независимо от предположительного диагноза, больным обязательно делают анализ на заболевания, не связанные с диагнозом. По принципу — «А вдруг»! Нельзя ли взять за правило делать заодно и анализ на рак? — Это невозможно, ведь название «рак» — собирательное.Под словом «рак» подразумевается конгломерат многих различных болезней. Рак желудка и рак крови, рак костей и рак легких и т. д.— все эти заболевания и диагностируются и лечатся совершенно по-разному.— Года два назад, когда мы с вами встречались здесь же, в онкоцентре, вы сетовали, что у больных возникают трудности с получением болеутоляющих препаратов. Изменилась ли ситуация с тех пор? — Изменилась, причем к лучшему. У нас в Центре, в больницах города пациенты вовремя получают анальгетики, другие болеутоляющие препараты. Что очень важно — в виде таблеток. Ведь в некоторых случаях им пришлось бы делать 6–7 уколов в день, а один вид шприца часто пугает больных. Я говорю о Москве. В других регионах, даже в Подмосковье, дела обстоят не так хорошо.Но и в Москве не хватает новых высокотехнологичных болеутоляющих средств. Например, болеутоляющих пластырей.— В чем преимущество такого пластыря? — А в том, что один раз наклеив его на любой участок тела, больной трое суток не испытывает боли.Сравните с шестью-семью уколами в течение дня! — А как обстоит дело с помощью уже безнадежно больным людям, я имею в виду развитие сети хосписов? — По инициативе Ю. М. Лужкова в каждом округе Москвы будет открыт хоспис. Пока же есть один, в Центральном округе, но уже готовится и другой, на севере города.Хоспис — это больница, в которой о человеке обреченном заботятся до его последнего вздоха, избавляют его от страданий физических и, по возможности, от духовных. В этом и состоит отличие хосписа от обычной онкологической клиники, где врачи, исчерпав все имеющиеся средства, вынуждены выписывать больного домой, потому что на это место уже претендует другой человек. А проблемы-то все остаются! И тогда страдает уже не один больной, а вместе с ним и все его родственники. Хоспис — это шанс для безнадежно больного человека уйти из жизни с достоинством. Хотелось бы, чтобы программа создания хосписов в Москве была выполнена. И поскорей.— Последний вопрос, который интересует многих наших читателей: заразны ли онкологические заболевания? Можно ли, к примеру, заразиться, ухаживая за раковым больным? — Нет. Рак — не инфекционное заболевание. Заразиться, общаясь с онкологическим больным, нельзя.Опасно невнимание к собственному здоровью. Большинство онкозаболеваний развивается медленно, так сказать, исподволь, и тут главное – не пропустить момента, когда необходимо обратиться к врачу.
Общество
Перекрестки напряженности
[b]Доктор философских наук, профессор Ирина Силуянова заведует в Российском медицинском университете кафедрой биомедицинской этики. Мы попросили ее ответить на вопрос: в какой степени медицинская этика соответствует общественной морали и медицинской практике?[/b]— Можно сказать, что из всех профессиональных этик, регулирующих отношения между людьми, врачебная этика ближе всего к идеальной общественной морали, — сказала [b]профессор Силуянова[/b]. — Но в этой системе «врачебная этика — общественная мораль» есть своя напряженность…[b]— Врачебная этика вступает в противоречие с моралью?[/b]— Нет. Но некоторые виды медицинской практики противоречат общественной морали. Причем нередко врачи воспринимают такого рода деятельность как вполне этичную… Особенно у нас в России. Классический пример — трансплантация органов.[b]– Почему это аморально, неэтично?[/b]— Потому что при каждом акте трансплантации совершается насилие. Насилие с точки зрения этики — это любое действие над людьми без их согласия. А у умершего или погибшего, например, в катастрофе, забирают орган, предполагая, что человек был бы согласен. У нас действует принцип презумпции согласия. А согласия-то нет…[b]— Почему вы сказали «особенно у нас в России»?[/b]— В США и некоторых других странах доктор даже не подойдет к потенциальному донору, если нет на проведение трансплантации письменного, нотариально заверенного согласия умершего, данного еще при жизни. Или хотя бы согласия близких родственников.Кстати, в Уголовном кодексе Российской Федерации есть статья о том, что насильственный забор органов у человека для трансплантации рассматривается как преступление. Но этой статьей медики пренебрегали и пренебрегают, а кроме того, в 92-м году появился закон о трансплантации органов и тканей, разрешающий забор органов и тканей без вашего на то выраженного юридического согласия.[b]— Мне не очень понятно, почему трансплантация в России аморальна и неэтична. Ведь она совершается ради спасения больных… В сознании большинства людей эти цели благородны, значит, этичны.[/b]— Мы говорим о соотношении общественной морали и врачебной этики. Цель благородна? Но надо учитывать еще и средства, какими эта цель достигается.Цель, даже самая высокая, вовсе не оправдывает любые средства, что вам хорошо известно по нашей истории.Понимание этого есть и в обществе. Помнится, на одном международном семинаре было предложено ввести в медицинскую карточку пациента параграф: «как вы относитесь к использованию ваших органов в научно-медицинских целях после смерти».Академик Валерий Иванович Шумаков выступил против. Он понимал, что в обществе нет абсолютного доверия врачам, точнее этическим ценностям практикующих врачей.Поймите меня правильно. Я сейчас не говорю о великом мужественном труде врачей-ученых, о подвиге, который они совершают каждый день. Я лишь хочу обратить ваше внимание на то, что мы порой равно спокойно воспринимаем и закон, запрещающий насильственный забор органов, и другой закон, опирающийся на презумпцию предполагаемого согласия, закон этически не корректный, противоречащий общественной морали. Той морали, которая действие фиксирующее понятие насилие, определяет как аморальное.[b]— Немного сменим тему. Возьмем случай, довольно распространенный, когда, к примеру, врач выписывает из больницы пациента, не до конца излечившегося. Как бы вы прокомментировали подобную историю студентам?[/b]— Я бы сказала, что по своим намерениям, мотивам врач не может иметь зла против пациента. Никогда, ни при каких обстоятельствах. Скорее всего, речь может идти лишь о врачебной ошибке. Ошибки встречаются, к сожалению, в работе врачей тоже.Ну, а если все-таки врач сознательно выписал больного, не долечив, значит, этот врач — случайный человек в медицине, аморальный, не имеющий представления о профессиональной этике.Это навскидку, но вообще-то о любой конфликтной ситуации можно судить, лишь зная все обстоятельства произошедшего.[b]— Что самое трудное в преподавании медицинской этики? На мой взгляд, человеку непосвященному многие этические постулаты могут показаться чересчур спорными…[/b]— Самое трудное то, что у большинства наших студентов интересы в большей степени естественно-научные, нежели гуманитарные. Химия им понятна, анатомия тоже, гистология, физиология… А этика — для чего она?[b]— Такие вот современные Базаровы…[/b]— Да, к сожалению. Но в течение двух лет мы говорим им о необходимости постоянного самоконтроля, говорим, опираясь на базовые философские и этические теории. В надежде, что все это западет им в память и не испарится оттуда. Напоминаем о моральных принципах христианства и других религий, рекомендуем литературу для чтения, прежде всего произведения писателей-врачей — Вересаева, Чехова, Булгакова. Мне кажется, наши усилия не пропадают зря.[b]— Ну вот ваши студенты окончили институт. Из года в год они имеют дело с болезнями, страданиями, несчастьями… Не станут ли они людьми, привычными к чужой боли и потому равнодушными и черствыми?[/b]— То, о чем вы говорите, возможно. Знаете, в зарубежных хосписах состав медиков, ухаживающих за умирающими больными, рекомендуется менять каждые два-три года — чтобы чужая боль не стала привычной.Врач не имеет права быть равнодушным, черствым. И чтобы не стать таким, единственное средство — нравственная культура врача и, еще раз напомню, — самоконтроль. Для этого надо быть волевым человеком. Но, как мне кажется, безвольному человеку очень трудно стать хорошим врачом. Слишком велика ответственность врача перед обществом.Медицинская этика как раз рассматривает аспекты этой ответственности.
Общество
Эффект сковородки
[b]В столицу пришел воздух пустыни Сахара. Столбики градусников поднялись до +32°.[/b]Особенно сильно «плавятся» узкие асфальтированные улочки и закрытые дворы, где возникает «эффект сковородки». Кстати, метеорологи советуют особенно заботиться в эти дни о маленьких детях: если на высоте человеческого роста воздух чуть прохладнее, то у поверхности земли, где и гуляют малыши, от асфальта и автомобильных газов он может раскалиться до +50°.Похожая погода стояла в столице в 1972 году (тогда в июле как раз случилась засуха) и в недавнем 1999-м. Но метеорекорд столица пока не побила: к примеру, самое жаркое 4 июля было в 1938 году, когда воздух прогрелся до +33,7°. А вообще Москва не может обновить дату самого знойного летнего дня уже более 80 лет: наиболее жарким в столице до сих пор считается 7 августа 1920 года, когда термометры продемонстрировали +36,8°.[i][b]А что советуют медики[/i]Доктор медицинских наук, главный врач больницы им. С. П. Боткина Владимир ЯКОВЛЕВ[/b]:— Во-первых, москвичам, страдающим сердечными и легочными заболеваниями, хорошо бы как можно реже покидать свои квартиры. Если же этого избежать нельзя, не забывайте брать с собой лекарства, предписанные врачами, — валидол, нитроглицерин и т. п.Во-вторых, организм интенсивнее теряет влагу, следовательно, ее нужно восполнять, т. е. попросту больше пить.Физические нагрузки должны быть снижены. Этот совет прежде всего относится к дачникам, особенно к пожилым.Во избежание тепловых ударов и других неприятностей работайте на своих участках с меньшей истовостью.Обычно повышение температуры, открытое солнце вызывают наплыв любителей загара на городские пляжи. Я хотел бы прежде всего предупредить всех аллергиков, не только больных бронхиальных астмой, а всех, независимо от вида аллергии: вам категорически противопоказана инсоляция — облучение солнечными лучами. Последствия могут быть печальными.Помните: с солнцем и жарой шутки плохи.
Общество
Рак лечат атомным реактором
[b]…Фотографии меня потрясли. На одной я увидел лицо пожилой японки, изуродованное злокачественной меланомой. На другой фотографии то же лицо, но абсолютно чистое, никаких признаков рака.[/b]Женщину вылечили всего одним сеансом облучения. После этого она прожила 14 лет и умерла по причине, никак не связанной с перенесенным ею раком кожи.Фотографии эти показал мне мой старый знакомый — [b]доктор химических наук Виктор КУЛАКОВ[/b]. Речь зашла о совершенно новом методе лечения: нейтронзахватной терапии.— Обычно даже при очень эффективном сочетании хирургических вмешательств с радиационным облучением удается вылечить примерно 45 процентов больных, — начал рассказ Виктор Николаевич. — Тут много трудностей. Ведь в процессе лечения поражаются не только клетки опухоли, но и здоровые ткани.[b]— А можно ли не задевать здоровые ткани?[/b]— Решением такой проблемы мы и занимаемся…[b]— “Мы” — это кто?[/b]— Группа специалистов самых разных профессий: физикиядерщики, инженеры, фармакологи, медики, дозиметристы, радиобиологи. Всех нас собрал в единую команду ученый из Института биофизики доктор технических наук Вячеслав Хохлов, а работаем мы на базе МИФИ.Предвижу вопрос: какое отношение имеет Инженерно-физический институт (МИФИ) к решению проблем лечения рака? Очень простое (и бесконечно сложное!). Без атомного реактора нам ведь не обойтись. Суть нейтрон-захватной терапии в том, что вначале опухоль насыщают препаратом, содержащим химический элемент, который интенсивно поглощает тепловые и надтепловые нейтроны. А уже потом опухоль “бомбардируют” этими нейтронами. Получить поток тепловых нейтронов требуемой плотности можно только на атомном реакторе. Его нам и предоставил МИФИ.[b]— Тот самый реактор, на котором обучают студентов?[/b]— Да, и обучают студентов, и ведут исследования в других сферах науки.[b]— Какие же проблемы приходится решать вам, химику?[/b]— Таких проблем множество. Я как химик обеспечиваю исследования специальными препаратами. Они должны быть водорастворимыми, нетоксичными, должны обладать способностью интенсивно накапливаться в клетках опухоли — это обязательное условие. Очень важно знать и то, как препарат распределяется по органам и тканям организма. Нами уже разработан и запатентован такой препарат, его назвали Дипентаст.Не менее сложны и инженерно-физические задачи. Например, диаметр пучка нейтронов должен соответствовать размеру опухоли. Нужно, чтобы нейтроны обладали определенной энергией, а поток имел достаточную плотность.[b]— Мне не очень понятно, как, направляя поток тепловых нейтронов на опухоль, можно при этом не облучить здоровые ткани организма? Или такой опасности нет?[/b]— Есть такая опасность. Просто это еще одна из инженернофизических и медицинских проблем. Ее решение в оптимизации геометрии и точном наведении потока нейтронов на опухоль, а также в защите — экранировании здоровых органов.Пока, к сожалению, мы имеем возможность проводить предклинические исследования лишь на небольших животных — мышах, крысах, которым прививаются опухоли. И на собаках весом до 12 килограммов, заболевших, так сказать, “естественным” путем. Результаты блестящие: 85% животных излечивались после одного сеанса облучения. Однако, когда мы подойдем к лечению больных людей, нынешних возможностей уже не хватит. Нужны другие условия на реакторе, специально оборудованные процедурные помещения и т.д.[b]— Вы сказали “когда мы подойдем к лечению человека”… А как же фотографии? Выходит, мы отстаем от японских исследователей?[/b]— И не только от японских, а и от США, Западной Европы. Хотя справедливости ради скажу – отечественные исследования в этой области начались давно, еще в СССР. Но только в последние годы благодаря усилиям Вячеслава Хохлова удалось создать коллектив ученых и инженеров всех необходимых специальностей.Игра, конечно же, стоит свеч.Два вида рака могут быть излечены при помощи нейтрон-захватной терапии: злокачественная меланома и опухоль мозга. Меланома – очень опасная болезнь. Ей противопоказано хирургическое вмешательство: после операции она, как говорят медики, “выстреливает” метастазами чуть ли не во все органы. А после “прицельного” облучения тепловыми нейтронами картина совершенно иная — вы видели на японской фотографии! Теперьо раке мозга… Тяжелейшее заболевание. Эффективность ныне принятых методов лечения, даже самых лучших, невысока… Но если использовать этот метод, качество лечения резко возрастает, состояние больных в большинстве случаев вполне удовлетворительное.[b]— Когда же в России от экспериментов на крысах и собаках перейдут к лечению больных, которых у нас не меньше, чем в Японии и США?[/b]— Препараты и технология нами практически созданы. МИФИ тоже сделал все, что в его силах, и даже больше. Но есть и серьезные проблемы, связанные с созданием оборудования. А пока речь можно вести об организации на базе реактора МИФИ специализированной клиники, соответствующей современным требованиям. На это потребуются довольно значительные средства. Однако сие от ученых и инженеров не зависит. Мы понимаем, что больные ждут, и промедление смерти подобно. Мы продолжаем работу.[b]ОТ РЕДАКЦИИ.[/b] [i]Что к этому добавить? Только одно: кто же должен положить конец смертельно опасному для больных промедлению, кто даст деньги на внедрение столь эффективного, уже апробированного за рубежом метода? Это вопросы к Минздраву РФ. Ответ мы опубликуем, как только он поступит в редакцию.[/i]
Общество
Полвека целины
[b]Голодный энтузиазм[/b]…Бывает, что человек совершает поступки, для окружающих необъяснимые. Вот пример. Представьте себе парнишку из Подмосковья, из Раменского района, который с отличием окончил Тимирязевскую академию. Его оставляли в аспирантуре, а он выбрал распределение в Сибирь. Как, почему на Лиственничной аллее ему привиделась Сибирь, о которой он имел самое смутное представление, непонятно. Но там, в прииртышских целинных степях, началась его биография – было это полвека назад.Недавно я пришел к этому человеку с одним-единственным вопросом: надо ли было осваивать целину? Александр Николаевич Каштанов, академик Российской академии сельскохозяйственных наук и еще пяти зарубежных академий, ответил так: – Выхода другого наше руководство не видело. В начале 50-х страна голодала. В 53-м году было заготовлено чуть больше 30 миллионов тонн зерна – это на страну с населением в 170 миллионов человек! Хлеб нужен был позарез и немедленно. Да и вообще тогда наши партия и правительство при всей своей госплановости умели добиваться побед только штурмом, не считаясь с потерями.А начиналась целинная эпопея постановлениями ЦК, мощной пропагандистской кампанией, мобилизацией всех и вся: по принципу – если партия прикажет, комсомол ответит «есть». Во всех городах и райцентрах страны в райкомах комсомола молодым людям вручались путевки на целину, причем совершенно не имело значения, представляет ли будущий целинник, что такое сельское хозяйство, или нет. Потом большинство горожан покинули целину, остались главным образом те, кто вырос в деревне, кто умел пахать, боронить, сеять, собирать урожай, кому целинные трудности были не в тягость по сравнению с голодным житьем в послевоенной деревне.Надо сказать, энтузиазм был огромным. Но почему же люди так легко соглашались отправиться в необжитые степи, ради чего? Коротко не объяснить этого… Во-первых, цель была благородной. Газеты и радио всячески подчеркивали благородство цели и умалчивали о трудностях. Во-вторых, дисциплина. С постановлением комсомольского комитета, а тем более партийного, не поспоришь. В-третьих, и это, наверное, самое главное, – горожанебежали от скуки и скученности коммунальных квартир и общежитий, от бедности, беспросветности существования, сельские жители – от голода, от необходимости пахать на коровах, от пустых трудодней, от колхозной бесправной, беспаспортной жизни… Целина была надеждой на жизнь лучшую, более осмысленную и богатую. И это почти сбылось – хотя и не сразу, и не для всех.Результат: 25 миллионов гектаров новой пашни в Казахстане, около 20 миллионов гектаров в России.…С марта 1954 года всю весну и лето шли эшелоны на Восток. Эшелоны с людьми, техникой, щитосборными домами, палатками, даже с полевыми кухнями. Людей на больших станциях встречали торжественно, на полустанках просто пересаживали в грузовики и везли к местным жителям, а когда сошел снег – в открытую степь.[b]Хлеб – любой ценой[/b]Техники на целину гнали много: комбайнов, тракторов, прицепных орудий – той техники, которой после войны катастрофически не хватало на российском Севере и Юге, на Украине и в Белоруссии. В этом отношении государство к целинникам было очень щедрым. Задача-то была простая: взять хлеб любой ценой. Потом годами возле новых степных совхозов стояли кладбища разукомплектованных комбайнов – я их сам видел не раз. Планы по сдаче металлолома перевыполнялись. Много машин погибло, так и не дождавшись первой страды: во время весенней распутицы на дальних перегонах от места разгрузки до новых совхозов, существовавших еще только на картах-двухверстках.Эшелоны шли в степные районы Сибири от Омска до Забайкалья и в Казахстан, наверное, до середины 60-х. Но еще тысячи крестьян из России, c Украины, из Молдавии и других республик приезжали на целину без всяких путевок – кто навсегда, кто только на уборку, чтобы заработать несколько центнеров зерна и увезти его на родину. Я уж не говорю о переселяемых на целину без всякой помпы людях – условно освобожденных из лагерей.В 56-м году целина дала первый большой урожай – 16 миллионов тонн зерна в Казахстане, около того – в России. Немногочисленные элеваторы и хлебоприемные пункты не справлялись с таким урожаем, хлеб ссыпали на кое-как подготовленных земляных площадках. Хорошие урожаи на целине повторялись с периодичностью раз в три-четыре года, но такого, как в 56-м, урожая, кажется, больше не было. А к концу 50-х целина встретилась с бедой. С катастрофой. С несчастьем. Любое из этих определений не будет преувеличением.[b]Катастрофа[/b]Миллионы гектаров распаханной, измельченной плугами, культиваторами, боронами, гусеницами тракторов земли стали добычей сильных степных ветров. Пыльные бури хозяйничали на целине.В те годы во время посевной целинный пахарь думал: пощадит ли его поле ветер? Ведь пыльная буря начинается подобно цепной реакции: чуть затеплится ветер в одном краю земли – и уже вся степь загорелась. И вот солнечным полднем машины еле ползут с включенными фарами. Свежевыстиранное белье на веревках за считанные минуты становилось черным. А потом, глядишь, посечены всходы, а то и семена унесены вместе с землей. А если пыльная буря не загубит весь труд пахаря, то как без потерь миновать июньскую засуху? Июнь на большей части целинных земель – месяц засушливый. Дождя не будет – урожай погибнет. А дождя, скорее всего, не будет… Однажды на целину приехал Т. Д. Лысенко, которому безгранично доверял генсек Хрущев.Академик Лысенко заявил, что на целине надо заканчивать посевную к 1 мая – по поговорке «сей в грязь, будешь князь». Партийные и советские руководители не смели противоречить академику, скомандовали – к 1 мая отсеялись все целинные области Казахстана и большинство целинных областей России. В результате июньская засуха сожгла ростки пшеницы, урожай погиб, степная пашня сплошь заросла сорняками. Понадобилось около 10 лет, чтобы избавиться от этой напасти.[b]Агроном Бараев[/b]Неизвестно, что стало бы с целиной, если бы не академик Александр Иванович Бараев, назначенный директором организованного 57-м году в поселке Шортанды близ Акмолинска (ныне Астана) НИИ зернового хозяйства, и ученики, и единомышленники Бараева.Бараев и его сподвижники создали целинную почвозащитную систему земледелия. Она была создана внедрена в короткие сроки на огромной территории. Я говорю «в короткие сроки» – это всего лет 10–12. Кстати, канадцам в подобной ситуации потребовалось для усмирения пыльных бурь около 50 лет.Главное в целинной системе-то, что пришлось отказаться от классического плуга. Его заменил плоскорез, рыхлящий почву и оставляющий на поверхности стерню; стерня скрепляет почву, как некогда трава скрепляла землю в степи, и не дает разбойничать ветру. Далее: завет предков «сей в грязь…» тоже был отвергнут – сеять стали во второй половине мая, чтобы растения могли пережить регулярную июньскую засуху....О целине сегодня вспоминают редко. Перипетии ее падений взлетов ушли в тень времени. Правда, иногда появляются в прессе суждения, что, мол, зря было затеяно освоение новых земель, что средства, которые на это затрачены, можно было бы использовать с большей пользой.Не знаю, не уверен. Бессмысленно гадать, что было бы, если бы… Что было бы, если б не было войны, например?Кроме того, с подобными суждениями вряд ли согласятся сотни тысяч крестьян-целинников и рабочих тех промышленных предприятий, которые возникли благодаря целине.Именно на целине произрастают лучшие в мире пшеницы сильных твердых сортов, без которых ни Россия, ни Казахстан, ни другие страны в ближнем и дальнем зарубежье обходиться не могут.Когда мы у себя в Москве покупаем в магазине белый хлеб, мы просто не думаем, что десятая часть каждого батона – из муки целинных пшениц. Но это так.
Общество
Москве грозит запоздалая корь
[b]Коварные игрушки[/b]Какая жизнь пошла – на каждом шагу опасность! Иногда она возникает там, где и в страшном сне не привидится! Например, на городской газон завезли неведомо откуда взявшееся некоторое количество радиоактивного грунта. Небольшое, правда, но все же… Хорошо, что это обнаружила санитарная служба.Или вот другой пример: под Новый год внутри игрушечного Деда Мороза обнаружили… ртуть! Кто-то купил ребенку игрушку, нажал случайно на нее, а из туловища «дедушки» как раз и выступила металлическая ртуть. Не буду утомлять читателя описанием того, как нашли фирму, производящую эти игрушки (она зарегистрирована в Клину, а производство находилось в Москве), как проверили тысячи «дедушек», среди которых оказалось 28 зараженных. Это просто один из фактов, доказывающих, что угроза нашему здоровью может возникнуть совершенно непредсказуемо.Кстати, главный государственный санитарный врач города профессор Николай Филатов на пресс-конференции публично поблагодарил журналистов за то, что вовремя предупредили москвичей об опасной игрушке. Сейчас правоохранительные органы разбираются, как ртуть могла в нее попасть.Но дело не только в непредсказуемых опасностях, немало и вполне ожидаемых, которые способны изрядно попортить нашу жизнь.[b]Предсказание академика[/b]Помню, как много лет назад в редакцию, где я тогда работал, пришел знаменитый ученый – Герой Социалистического Труда академик Игорь Васильевич Петрянов-Соколов (к сожалению, его уже нет в живых). Он продемонстрировал радикальное, на его взгляд, средство от гриппа – марлевую повязку собственной конструкции.– Если большинство людей в общественных местах и в транспорте станут надевать такие повязки, – утверждал академик, – никакой эпидемии не будет! Увы, Москва – не Япония, у нас даже в аптеках и поликлиниках персонал зачастую обходится без всяких повязок. Но о гриппе чуть позже.А пока поговорим о кори. Неожиданно в Москве увеличилось число заболевших этим недугом. Таких больных в столице вдвое больше, чем в среднем по России. Однако теперь от кори чаще страдают не дети, а молодые люди, в основном студенты. Среди них много тех, кто никогда не делал прививки от этой болезни или у кого ослаблен иммунитет. Они большую часть времени проводят рядом друг с другом в коллективах, в результате мы имеем то, что имеем.По мнению специалистов, единственное средство против распространения кори – обязательные прививки. И было бы неплохо, если бы в медицинских справках, которые абитуриенты представляют при поступлении в вуз или техникум, появились сведения о том, когда молодой человек болел корью (если болел) или когда и где ему была сделана прививка. В общем, родители будущих студентов должны позаботиться о защите своих детей от опасной болезни.[b]Бегом из коллектива[/b]А теперь о гриппе. В разгар зимы грипп почти подошел к порогу, после которого массовое заболевание уже именуется эпидемией – чуть более 1300 заболевших (взрослых и детей) на 100 тысяч жителей. Однако чаще это был не грипп, а ОРВИ (острая респираторная вирусная инфекция). Правда, больным от этого не легче.Но тут нам на помощь подоспели… праздники – Рождество, школьные и студенческие каникулы. Благодаря им коллективы, в которых чаще всего и происходит заражение, оказались разобщенными. Число заболевших гриппом и ОРВИ резко пошло на убыль.Но впереди еще конец февраля, март, начало апреля – опаснейшее с точки зрения простудных болезней время! Медики различают два вида защиты от гриппа. Первый – это вакцинация. Сейчас есть много импортных вакцин, создана и отечественная – витанал, – которая даже лучше заграничных. Она содержит иммуностимулятор и не имеет противопоказаний. В городе будет вакцинировано несколько сотен тысяч младших школьников и детей в детских садах.Второй вид защиты от гриппа: закаливание, прием витаминов и иммуностимуляторов, которые способствуют более интенсивной выработке в организме интерферона – естественного защитного средства.Помимо этого эффективной профилактикой являются лекарственные средства, уже содержащие витамины, например, УПСАРИН с витамином С, который быстро избавит вас от начинающегося заболевания. И, может быть, пора, наконец, нам перестать стесняться марлевых повязок, если предстоит появиться среди скопища людей? Не стесняйтесь, носите их, как это делают Японии, Китае, некоторых европейских странах![b]«Сюрпризы» ларьков и магазинов[/b]Санитарная служба города не зря закрыла около 600 ларьков, в которых торговали шаурмой. Сама по себе шаурма и вкусна, и питательна, но если ее готовят в антисанитарных условиях, можно навредить своему здоровью на всю оставшуюся жизнь. Так что, господа любители шаурмы, будьте бдительны. Если салат в шаурме несвеж или плохо промыт – покупать ее не стоит.Неприятный сюрприз может к вам прибыть и в сугубо фирменной герметичной упаковке. В итальянской мясной тушенке, например, обнаружили трихинеллез. А это болезнь особенная: как говорят врачи, от нее не умирают, но умирают вместе ней. Трихинеллез не лечится. Правда, это был единственный случай. Фирма-производитель тушенки заплатила огромный штраф.Не сходят сейчас с газетных полос и сообщения о курином гриппе в Юго-Восточной Азии. Болеют не только птицы – умирают люди! Но, кажется, мы пока можем жить спокойно: поставок птицы из этих регионов в Россию не производится. Во всяком случае, так уверяют специалисты, в частности, главный государственный санитарный врач Москвы.На его недавней встрече с журналистами был поднят вопрос и трансгенных продуктах (созданных посредством генной инженерии). К сожалению, в наших магазинах на продуктовых этикетках не всегда указывается их происхождение. То есть покупателей вроде бы лишают права выбора. Но к ответу за это нельзя привлечь ни владельца магазина, ни производителей продуктов.Остается лишь призывать, чтобы информация на этикетках была полной и правдивой. За что, собственно, санитарная служба и «бьется». Но надо иметь в виду: без трансгенных продуктов мы в будущем вряд ли обойдемся. Вот что говорит академик Российской академии сельскохозяйственных наук В. Шевелуха: – Через 10—15 лет на земле будут жить 10 миллиардов человек. Между тем продовольствия уже сегодня не хватает. Методами традиционной селекции урожайность за столь короткий срок больше, чем на 2—3%, не повысить, а надо увеличить минимум вдвое. XXI век неизбежно станет веком генной инженерии. У человечества просто нет другого выхода!
Общество
Москве грозят грипп и дифтерия
[b]“Есть опасения, что в конце февраля – начале марта заболеваемость гриппом достигнет критической отметки”, – сказал, выступая вчера вечером перед журналистами, главный государственный санитарный врач Москвы Николай Филатов.[/b]По его словам, перед новогодними и рождественскими праздниками ситуация с гриппом в столице уже приближалась к критической эпидемиологической отметке. Но праздники улучшили ситуацию: длинные выходные не дали распространиться инфекции в коллективах. Что вполне понятно – ведь такая инфекция передается воздушно-капельным путем, а значит, когда люди не собираются группами, вероятность заболеть снижается.Шла на пресс-конференции речь и о массовой иммунизации населения против дифтерии. Постановление об этом вынес главный государственный санитарный врач Москвы Николай Филатов. Показатели заболеваемости этим недугом в столице превышает среднероссийские вдвое. Причем страдают от дифтерии в тяжелых формах в основном люди старше 50 лет. Как пояснил Филатов, за последние пять лет резко сократились темпы иммунизации взрослых. Вот факты: в 1993–1995 годы прививались в год около 1 миллиона человек. Позже эта цифра снизилась более чем втрое.Но есть и хорошая новость. Краснухой в Москве стали болеть в 8 раз реже.
Общество
Как накормить младенца?
[b][i]Академика РАМН Вячеслава ТАБОЛИНА[/i] читатели нашей газеты знают давно. Он неоднократно выступал в «Вечерке» по различным проблемам здоровья новорожденных детей.Прежде лечите мать[/b]– Знаете, что меня больше всего беспокоит? – спросил Вячеслав Александрович.И сам же ответил:– То, что акушеры практически не идут на контакты с педиатрами. В последнее время проходило много научно-практических конференций, симпозиумов, собраний, посвященных противостоянию детским болезням. Акушеров там почти не было. А ведь кому из медиков не известно, что система «мать – плацента – плод – новорожденный» – это единая система, и заботиться о здоровье ребенка надо еще до его рождения.Новые медицинские технологии должны быть направлены на перинатальный период развития ребенка, то есть когда он находится еще в утробе матери и в первую неделю после его появления на свет. Трагические цифры детской смертности всем хорошо известны. Скажу лишь, что половина таких смертей приходится на первую неделю после рождения. Что это значит? А то, что ребенок заболел еще до появления на свет и тогда же надо было подумать о его здоровье.Не секрет, если даже зараженную СПИДом беременную женщину настойчиво и правильно лечить, то более чем в 90 случаях из 100 ребенок рождается здоровым, не ВИЧ-инфицированным! Впрочем, СПИД – не моя специальность. Но я не зря упомянул о единой системе «мать – плацента – плод – новорожденный».Представьте себе, что беременная женщина чем-то больна. Это обязательно скажется на сосудах плаценты. А плацента – тот орган, который связывает плод с телом матери. Благодаря плаценте плод получает необходимое питание, снабжается кислородом. Что-то случилось со здоровьем матери – и организм плода получит меньше кислорода, чем требуется. Развивается так называемая внутриутробная гипоксия – нехватка кислорода.А теперь представьте, что ребенок родился ночью. Что-то недосмотрели акушер и дежурный педиатр. Достаточно пяти минут от момента рождения до первого вздоха ребенка, чтобы даже возвращенный к жизни младенец остался навсегда инвалидом...Есть такое медицинское выражение: «беременность угрожаемая для плода». Надо внимательнейшим образом отслеживать все фазы развития беременности, чтобы она не стала «угрожаемой». Иначе… Впрочем, вот результаты: в 95-м году у нас в стране былоофициально зарегистрировано 350 тысяч инвалидов детства, в 2003-м – уже 600 тысяч! Большая часть из них стали инвалидами из-за патологии новорожденных.Какой же вывод напрашивается при анализе этих зловещих цифр? Очень простой и в то же время неимоверно сложный: необходимо выявлять все без исключения отклонения в здоровье будущей матери и правильно их лечить, если мы не хотим получить в результате нездорового ребенка. А абсолютно здоровыми сегодня в Москве, да и в целом по России, рождается не более 20 процентов детей. Так что здоровье женщин детородного возраста – это здоровье многих поколений, которым суждено жить после нас.[b]Болезни мигрантов[/b]Когда-то давно я собирался составить географическую карту, на которой разным цветом было бы обозначено, каким народам противопоказаны те или иные продукты питания.Например, северные народы не переносят молока. В среднеазиатских республиках есть люди, не переносящие шубата (напитка из верблюжьего молока) или кумыса…Существует такая болезнь – целиакия – непереносимость злаковых. В Северной Ирландии люди вообще не употребляют хлеба, потому что не могут.Карту такую я не составил – все времени не находилось. Но зато всерьез занялся перинатальной гастроэнтерологией. Ведь что происходит, если младенец не переносит молока, а точнее, молочного сахара? Лактоза – молочный сахар – в тонком кишечнике не расщепляется на глюкозу и галактозу, попадает в толстый кишечник, там начинается брожение. Если эту патологию врач вовремя не распознал, принял за некий воспалительный процесс, младенца начинают закармливать антибиотиками. В результате развивается дисбактериоз и ребенок, не исключено, погибнет.Точно поставить диагноз можно лишь с помощью тщательного и всестороннего биохимического анализа.К сожалению, не во всех роддомах имеются достаточно хорошо оборудованные биохимические лаборатории. К тому же педиатр-неонатолог (врач, лечащий детей в первый месяц их жизни) должен иметь полное представление о симптомах такой патологии. А это непросто.То же относится и к целиакии – непереносимости злаковых. Ребенка надо кормить кашей, а где взять крупу из незлаковыхкультур? Такой культурой могла бы быть кукуруза.Если б жив был Хрущев, я бы всячески поддержал его идею производства зерна кукурузы. Но Хрущева нет, и кукурузной муки в московских магазинах днем с огнем не сыскать.Патологий, связанных с питанием и обменом веществ у ребенка, много. В Российском государственном медицинском университете, где я работаю, этой проблемой занимается профессор Юлия Григорьевна Мухина. По ее инициативе на факультете повышения квалификации теперь готовят для Москвы специалистов-педиатров в области гастроэнтерологии, диетологии и нутрициологии, то есть в области обмена веществ и питания до рождения и в первый месяц после рождения ребенка. Однако в наших роддомах и детских клиниках специалистов этого профиля пока не хватает.Вы спросите, откуда же в Москве появились такие патологии, как непереносимость молока или целиакия? Вроде бы русский народ вырос на ржи, пшенице, на молоке? На мой взгляд, это следствие миграции. Москва на протяжении веков была привлекательна для мигрантов. В нашем городе, как в большом котле, смешивались многие наследственные свойства представителей разных народов планеты, не говоря уж о народах Российской империи. А в последние годы миграционный поток усилился. Плохо, если медицина не будет учитывать фактор малознакомых российскому населению патологий…
Общество
СПИД: опасность и противостояние
Невольно задумываешься над вопросом: каково это доктору Покровскому постоянно иметь дело с пациентами, которые обречены? Ведь большинству из них предстоит уйти из жизни, не дожив до старости. Конечно, все врачи рано или поздно сталкиваются с подобной ситуацией, но тут случай особый. Дело в том, что академик РАМН Вадим Валентинович Покровский руководит Федеральным центром по профилактике и борьбе со СПИДом. А ВИЧ-инфекция (ВИЧ – вирус иммунодефицита человека), и тем более его последняя стадия – СПИД (синдром приобретенного иммунодефицита) – пока, увы, кардинально не лечатся…Академик Покровский сказал мне, что в среднем в России каждый день выявляется примерно 100 человек, инфицированных ВИЧ. Официально зарегистрированы 375 с половиной тысяч таких больных, но фактически их гораздо больше. По оценкам специалистов, их число перевалило за миллион. Кто-то не догадывается о своей болезни или не верит, что может заразиться, кто-то просто боится идти к врачу – мало ли причин, по которым человек не обращается к доктору?! Есть города в России, где процесс распространения ВИЧ и СПИДа идет быстрее, есть – где медленнее. Москва, к сожалению, относится к первой группе. В нашем городе зарегистрированы около 27 тысяч таких больных.Умножьте это число на три или даже четыре, и вы получите почти реальную цифру. Я написал «почти реальную», потому что многие тысячи обитающих в Москве гастарбайтеров, нелегалов, людей без регистрации никакому учету, никакой диспансеризации и проверке не поддаются. Их поликлиники не принимают. А между тем многие из них, полагаю, случайных половых связей не избегают.И, следовательно, среди этих людей возможны ВИЧ-инфицированные, и даже больные в стадии СПИДа. Но сколько таких больных – неизвестно.Такая вот ситуация.[b]Как продлить жизнь[/b]Иногда СПИД называют «чумой нашего времени». Это, конечно, всего лишь метафора, у всех есть возможность избежать встречи со СПИДом. Но человек – существо бесстрашное и самонадеянное, и с каждым днем во всем мире все больше становится ВИЧ-инфицированных. Мы, несомненно, стали свидетелями не остановленной за последние 30–40 лет «ползучей» эпидемии ВИЧ и СПИДа.В России ВИЧ начал свое «победное шествие» примерно в середине 90-х годов, хотя первого заболевшего – студента-иностранца – в Москве выявили еще в начале 70-х. И вот теперь мы на пороге тревожной поры. По словам академика Вадима Покровского, не исключено, что в ближайшие годы начнут умирать от СПИДа молодые люди, составляющие большинство больных… Это произойдет, если не обеспечить всех зараженных надежными современными медпрепаратами, способными тормозить развитие ВИЧ и восстанавливать в значительной степени иммунитет.Больному необходимо систематически принимать сразу три-четыре таких препарата. Лечение это дорогое: стоимость доходит до 15 тысяч долларов в год! Но оно достаточно эффективно, иногда у больного иммунитет восстанавливается вроде бы даже полностью. Но стоит только прекратить прием препаратов, как проклятые вирусы снова начинают размножаться.Однако у подавляющего большинства ВИЧ-инфицированных таких денег нет. Вот и получается: еще недавно за год из сотен тысяч больных полноценное лечение в России получили лишь 3500 человек. Меньше одного процента зараженных! Не стоит, наверное, вдаваться в причины дороговизны лекарств, которые наша страна покупает за рубежом. В океане проблем, связанных с ВИЧ и СПИДом, на поверхности хорошо видны, пожалуй, две. Во-первых, сможет ли государство обеспечить бесплатное лечение всех таких больных. И во-вторых, что нужно сделать, чтобы каждый, «подцепивший» ВИЧ, захотел лечиться.А между тем регулярный прием антивирусных препаратов, как считает Вадим Покровский, обеспечивает продление жизни инфицированного больного на 10–12 лет и даже больше.[b]Обидный парадокс[/b]Парадокс науки: не исключено, ВИЧ «свалился на голову» человечества из-за экспериментов над животными. Например, над обезьянами, в ходе попыток пересадки органов животных человеку. Вместе с органами «пересадили» и вирус иммунодефицита. Это, конечно, гипотеза, но вполне вероятная. Вадим Покровский не исключает того, что именно так все и произошло.Сложность лечения ВИЧ/СПИД заключается в том, что этот вирус встраивается в геном человека, точнее – в клетку ДНК, откуда его невозможно извлечь и уничтожить. Пока невозможно. Но, по мнению академика, в ближайшие 10–15 лет медицинская наука сумеет найти радикальное средство против СПИДа. То есть у тех больных, кто сегодня приступил к регулярному приему препаратов, имеется шанс дождаться, когда медицина найдет средство полностью их излечить. Шанс дожить до старости…Уже появляются весточки о продвижении медицинской науки в этом направлении. Вот, к примеру, сообщение об одном из экспериментов (цитирую по тексту из Интернета): «Антитела, к которым были присоединены радиоактивные частицы, могут атаковать белки оболочки вируса, что приводит к исчезновению более 99% ВИЧ-инфицированных клеток. По крайней мере, такие результаты показали опыты на мышах, в организм которых внедрили ВИЧ специальным методом. Об этом сообщают ученые из США и Германии. Радиоиммунотерапия может через какое-то время стать первым методом для излечения от ВИЧ, поскольку здесь атакуются инфицированные клетки. Кроме того, этот метод потенциально не связан с серьезной токсичностью».Понятно, что путь от экспериментов над мышами до способов лечения человека быстро не одолеть. Но все же есть надежда, что он будет пройден еще при жизни нынешнего поколения пациентов центров борьбы со СПИДом..[b]Загадочное слово «профилактика»[/b]«Вечерка» писала, что правительство России и правительство Москвы выделили немало средств для закупки препаратов, способных предотвращать развитие СПИДа. Я спросил академика Покровского, должны ли будут больные платить за свое лечение в 2007 году? Вадим Валентинович ответил, что это лечение должно стать бесплатным. В частности, в Москве полноценное лечение смогут получить все «ВИЧ-позитивные лица» (так врачи называют больных, у которых диагностирована инфекция ВИЧ), имеющие московскую регистрацию. Правда, за бортом, видимо, опять окажутся тысячи «ВИЧ-позитивных», регистрации не имеющих.Бесплатное и анонимное лечение означает некий прогресс в борьбе со СПИДом. Как считает Вадим Покровский, вполне возможно, кстати, в соответствии с планом, разработанным в ООН для всех стран, – остановить распространение (я бы сказал, расползание!) ВИЧ/СПИД в России к 2015 году.Как этого добиться? Тут возникает это загадочное слово «профилактика». Я написал «загадочное», потому что никто точно не смог мне объяснить, в чем, собственно, должна заключаться профилактика СПИДа. Эта болезнь передается лишь двумя путями: при половых контактах и при попадании в здоровый организм крови больного человека. Так что выводы делайте сами. Отсюда вопрос: нужно ли рассказывать старшим школьникам, что такое «безопасный секс»?Вадим Покровский считает, что рассказывать необходимо, а в Министерстве образования с ним согласны далеко не все. Как это при детях произносить слово «презерватив»! Или другой вопрос: какие меры необходимо предпринять, чтобы полностью исключить заражение при переливании крови, что нередко случается до сих пор? А теперь такой любопытный и очень важный факт. В последние годы источниками заражения стали не только граждане из так называемых «групп риска». Скажем, чуть ли не в половине всех случаев виновниками были женщины – из числа тех, кто часто меняет половых партнеров. А тут еще шеренги «жриц любви», которых можно наблюдать на наших проспектах по вечерам. Если уж невозможно искоренить проституцию, хорошо бы заставить «жриц любви» регулярно проходить медицинское обследование.А кто должен заниматься пропагандой знаний о том, сколь грозен и вероятен СПИД, например, в воинских частях? Военные врачи? Возможно. Скажем, перед уходом в увольнение солдатам могли бы вручать памятку об опасностях, которые его подстерегают в большом городе…Но не исключаю, что такое предложение вызовет у командиров лишь ироническую улыбку. А зря! Профилактика СПИДа – почти «пугающее» своей сложностью и многообразием дело. Но все равно им надо заниматься здесь и сейчас, не откладывая на завтра. Иначе мы СПИД не победим.
Общество
Ребенку нужен детский врач
[i]Недавно академику РАМН [b]Вячеславу Александровичу Таболину [/b]исполнилось 80. Он автор многочисленных монографий, более 500 научных статей, многих новых научных направлений в лечении детских болезней. Вячеслав Александрович 43 года руководит кафедрой детских болезней Российского медицинского университета. Им подготовлены 43 доктора и 139 кандидатов медицинских наук, а значит, вполне можно говорить о таболинской школе в педиатрии. Но юбилейно-выспреннего разговора у меня с Вячеславом Александровичем не получилось. Таболин был озабочен, имея к тому основания.[/i] – Сегодня усиленно внедряется в практику идея замены специалистов так называемыми врачами общей практики. С позиций педиатрии это большая ошибка.Еще мой учитель академик Георгий Несторович Сперанский не раз повторял, что ребенок – вовсе не взрослый человек в миниатюре. Ну представьте себе младенца, увеличенного до размеров взрослого. Нелепость! У ребенка специфический организм, специфические проблемы со здоровьем, особые, не свойственные взрослым, заболевания и так далее.Детская медицина, педиатрия, – наука динамичная. Она изменяется так быстро, что подчас даже квалифицированные педиатры не успевают за ее достижениями. Что уж говорить о врачах общей практики, имеющих слишком мало знаний в этой области? [b]– Эта проблема беспокоит вас больше всего? [/b]– Таких проблем много. К примеру, как выхаживать недоношенных детей.Когда-то существовало указание Минздрава выхаживать лишь младенцев весом в 1000 граммов. Если рождался ребенок, чей вес составлял, скажем, 980 граммов, он был обречен. Слава богу, с начала 90-х было принято очень правильное решение – выхаживать 500-граммовых детей, родившихся на 22-й неделе беременности. Есть соответствующие технологии, методики. И выхаживают… иногда. С огромными трудностями.В США я видел, как выходили ребенка, весившего всего 260 граммов, – благодаря аппарату «искусственная плацента». С его помощью организм ребенка получает питание через сосуды. Этими аппаратами там оснащен почти каждый родильный дом. А у нас в стране ни одного – заметьте, ни одного! – такого аппарата нет.[b]– А есть заболевания, которыми страдают только младенцы? [/b]– Да. Существуют заболевания, которые не встретишь ни у подростка, ни тем более – у взрослого человека. Например, у недоношенных детей инфекция вызывает энтероколит. То есть отмирает кишечник – толстый или тонкий. Необходимо применять питание через кровеносные сосуды. В больнице такого больного ребенка вечно держать нельзя. Но как ему дальше жить? В Америке я видел: у мальчика за спиной рюкзак, в нем бачок с питанием. У ребенка свободны руки. Он может бегать, играть с другими детьми – и так до 11–12 лет. А дальше – пересадка кишечника от кого-либо из родителей.Мы знаем, как лечить таких детей, но у нас почти нет возможности это делать. К сожалению, энтероколит стал встречаться и у детей доношенных, родившихся точно в срок.В некоторых случаях даже маленьким детям необходимы антибиотики. А знаете ли вы, что в нашей стране ликвидировано производство антибиотиков? Какая «мудрая» голова приняла это решение, я, старый доктор, понять не могу. С точки зрения здравоохранения – тут больше, чем просто ошибка… Или такое заболевание, как фенилкетонурия. Попросту говоря, новорожденный не воспринимает некоторых веществ, содержащихся в молоке матери.Материнское молоко нужно заменить специальным питанием, в котором нет таких веществ. Если этого не сделать, не распознать заболевание вовремя, ребенок через некоторое время станет умственно неполноценным. Понятно, что поставить правильно диагноз может лишь квалифицированный врач-педиатр. Только он, и никто другой.[b]– А наследственные заболевания? Разве им можно что-то противопоставить? [/b]– Ранняя диагностика – вот что можно и нужно противопоставить наследственным заболеваниям. Мы знаем и умеем это делать. Еще в 1971 году мы, Л. О. Бадалян и Ю. Е. Вельтщев, описали подобные патологии в монографии «Наследственные болезни у детей». Но в наших лабораториях не хватает реактивов, а в женских консультациях и роддомах – соответствующей аппаратуры.Недавно вышло постановление о ранней диагностике некоторых наследственных заболеваний общим числом восемь.Имеются в виду болезни сердца, почек, печени, щитовидной железы, некоторых других. Много это или мало – восемь заболеваний? Для этого достаточно посмотреть на то, сколько наследственных патологий диагностируется за рубежом. Я поинтересовался у нашего главного медицинского генетика Геннадия Григорьевича Гузеева, и он показал мне толстенный том, в котором перечислено 72 заболевания! Особо замечу, что российские врачи могли бы ставить диагноз в таком же диапазоне, если бы медицинские учреждения оснастили всем необходимым.– Вернемся к врачам общей практики… – Расскажу одну историю. Однажды, еще в 60-е годы, у крупного функционера из ЦК заболели дети – младенец и ребенок постарше. Пришли два врача. Отец возмутился: как это, к больным детям приходят сразу два врача? Этому, с позволения сказать, «принципиальному» невеже-чиновнику было невдомек, что болезни у детей до трех лет и у детей старше трех протекают по-разному. И лечить их тоже надо не одинаково. Потому и специализируются врачи-педиатры на болезнях детей того или иного возраста.После того инцидента у нас в стране стали закрывать детские консультации.Академик Сперанский предупреждал: «Ликвидация детских консультаций дорого обойдется стране». Так и вышло.Как-то со мной заговорил врач-окулист по поводу участившихся случаев детской слепоты. Он сказал, что не видит разницы между глазом новорожденного и глазом взрослого. Дескать, глаз – он и есть глаз, у всех одинаковый. Я не стал с ним спорить, но понял, что этот «специалист» никогда не сможет помочь ребенку с дефектом зрения.Понятно, что врачу общего профиля, как правило – выпускнику лечебного факультета, сложно разобраться в специфике болезней детей разного возраста. Дай бог, чтобы он взрослых научился лечить как следует! В большинстве случаев врач общего профиля для больного – это, по сути, фельдшер, не больше.[b]– Ну а в сельской местности, почему бы там не работать врачам общей практики? Как некогда прекрасно работали земские врачи.[/b]– У сельских жителей нет выбора. Они рады иметь у себя в деревне не то что больницу с врачами, а хотя бы фельдшерско-акушерский пункт, которые, кстати, сейчас чуть ли не повсеместно закрыты. Но вместе с тем нужно давать себе отчет, что медицина со времен земских врачей настолько изменилась, так далеко шагнула вперед, что ни один, пусть самый что ни на есть толковый «земский» врач, без участия специалистов не может адекватно диагностировать и правильно лечить все заболевания, с которыми может столкнуться.
Общество
С чего начинается жизнь
[i][b]Член-корреспондент РАМН Владислав Иванович Краснопольский [/i]– человек чрезвычайно пунктуальный. Мы договорились встретиться в 12 часов дня, и ровно в 12 начался наш разговор. Точность, обязательность собеседника многое значат, и с самого начала я невольно проникся доверием к тому, что рассказал Владислав Иванович. А говорили мы на тему самую что ни на есть актуальную: о демографической ситуации в стране. У профессора Краснопольского, авторитетнейшего специалиста в области акушерства и гинекологии, своя, я бы сказал, нестандартная точка зрения на демографические проблемы, подкрепленная почти полувековым опытом практикующего врача и ученого.[/b]– Последние 80 лет перинатальная смертность постоянно снижается, – сказал Владислав Иванович. – Перинатальная – это смертность детей в первую неделю после рождения. Уровень смертности пока еще высокий, но если отвлечься на минуту от судеб реальных людей, его можно назвать терпимым. Снижение смертности – целиком заслуга врачей.Я говорю «заслуга врачей», потому что на моей памяти с тех пор, как я начал работать, существенного внимания со стороны государства к акушерским проблемам не было никогда. Мы боролись с близорукостью (было даже постановление ЦК по поводу заболеваний органов зрения), туберкулезом, онкологическими заболеваниями, гипертонией… И словно забывали, что жизнь человека начинается в момент появления на свет. А в принципе, даже раньше – в момент, когда будущая мать забеременела. Именно тогда закладывается фундамент здоровья человека.Рад, что, наконец, приняты реальные решения, направленные на поддержку материнства и качественного улучшения здоровья беременных женщин. Именно выделение средств на качественное наблюдение и родоразрешение поможет улучшить здоровье рождающегося ребенка. Кроме того, правительством реализуется ряд других важных мер, цель которых – материальная поддержка родивших женщин. Это, безусловно, хорошо, но, на мой взгляд, недостаточно.[b]– И каким может быть продолжение?[/b]– Нужна максимальная экономическая поддержка беременных женщин и молодых матерей. К сожалению, большинство молодых семей в нашей стране плохо обеспечены. А женщине должна быть гарантирована материальная защита ребенка. Поэтому, я считаю, для беременных женщин все лекарства нужно сделать бесплатными. Известно ведь, что две трети женщин страдают теми или иными заболеваниями. Часть расходов, хотя бы 50 процентов, на дошкольные учреждения – ясли, детский сад – государство тоже должно взять на себя.Необходимо оснастить родильные дома и консультации хорошим современным оборудованием. Тогда можно будет возложить на врачей полную ответственность за результаты их труда: от диагностики до вынашивания плода и исхода родов. Вообще врач, по моему мнению, должен быть высокоинтеллектуальными благожелательным, сочувствующим пациентам, если хотите, душевным человеком. И очень ответственным! Но ответственность врача всегда равна его профессиональным возможностям.[b]– Сейчас можно услышать немало жалоб в адрес врачей. Особенно молодых. Благожелательный, душевный, как вы говорите, и ответственный врач – в дефиците…[/b]– В общем и целом, медицинские вузы готовили раньше и готовят теперь очень неплохих врачей. Но в наше время, когда все и вся коммерциализировано, в медицинских институтах открылись так называемые платные отделения. Принимают на эти отделения не так строго, как на бюджетные, лишь бы деньги были. И вот молодой человек, гордясь своим состоятельным папой и чувствуя себя почти небожителем, учится кое-как. По много раз пересдает зачеты и экзамены за дополнительную плату, а то и за деньги «из-под полы», прогуливает, халтурит и все-таки получает диплом. Какой он врач, такой молодой человек? Да никакой! А он каждый день, каждый час должен будет отвечать за жизнь как минимум двух человек – женщины и ее ребенка! Ему предстоит осваивать новые высокие медицинские технологии, а у него для этого просто не хватает знаний и нет привычки систематически учиться. Отсюда порой и сетования по поводу отношения молодого врача к пациентам.Понимаю, вузы сегодня не могут отказаться от платы за обучение, но отношение к тем, кто платит, должно быть столь же строгим, как к студентам, которые учатся за государственный счет. А то и более строгим – им ведь поступить легче…[b]– Вы упомянули о высоких медицинских технологиях. Есть ли такие, которые могут как-то повлиять на улучшение демографической ситуации у нас в стране?[/b]– Конечно. Например, экстракорпоральное оплодотворение, или, как называют эту процедуру за рубежом, «оплодотворение в пробирке». Для бесплодных пар, а их в России немало, такая технология, по сути, единственная надежда получить ребенка. 40 процентов женщин после процедуры экстракорпорального оплодотворения становятся беременными. Почти в половине случаев вынашивают двойню. Кроме того, специфическая диагностика позволяет исключить у будущего ребенка ряд наследственных заболеваний. Но, к сожалению, этот процесс сегодня сугубо коммерциализирован и стоит примерно три тысячи долларов. В некоторых случаях процедуру нужно повторять дважды – шесть тысяч долларов! У большинства бесплодных пар таких денег нет.Если бы государство смогло оплатить – пусть не всем, пусть всего лишь 20 процентам семей, страдающих от невозможности завести ребенка, оплодотворение в пробирке, мы получили бы в будущем множество счастливых семей. Счастливых и способных, после всех пережитых ими разочарований и надежд, сделать все, чтобы их ребенок вырос здоровым, прекрасно воспитанным и образованным. Эти дети могли бы войти в число тех, кого мы называем «цвет нации». Хотя бы 20 процентов – не такие уж это большие деньги для государства![b]– То есть улучшить демографическую ситуацию в стране можно?[/b]– Да, если на государственном уровне позаботиться о тех, кто придет после нас. А пока основной механизм регуляции рождаемости – аборты. Женщины делают столько же абортов, сколько рожают, нередко даже понимая, что аборт – серьезная физическая и моральная травма. Но ведь есть же контрацепция в конце концов! Правда, еще 10–15 лет частота абортов была вдвое больше, чем родов.Очень важно как-то воздействовать на изменение сознания женщин и мужчин. В этом отношении большую работу проводит православная церковь, другие конфессии. Но, видимо, их усилий недостаточно. И одним врачам, какими бы они высокоинтеллектуальными и душевными ни были, с этой проблемой не справиться.[i]…Мне приходилось в своих материалах цитировать различных ученых, утверждающих, что лишь 20 процентов женщин в России рожают нормально, а 80 процентов – со всякими осложнениями. Владислав Иванович поправил: нет, не 80 процентов, а две трети родов осложнены различными заболеваниями и патологиями. Две трети… Тоже «неслабо»![/i]
Общество
Статистика академика Покровского
[b]Есть ли надежда?[/b]Я спросил [b]руководителя Федерального центра по профилактике и борьбе со СПИДом академика РАМН Вадима Валентиновича ПОКРОВСКОГО[/b]:– Есть ли надежда, что будет разработано какое-то радикальное лекарство против СПИДа?Академик ответил так:– Думаю, оно должно быть разработано… через некоторое время. Я оптимист… Несколько слов о терминах «ВИЧ-инфекция» и «СПИД». ВИЧ – вирус иммунодефицита человека – первая стадия болезни. Она в какой-то степени поддается лечению. Если своевременно и регулярно принимать соответствующие препараты (обычно комбинацию из трех препаратов), то зараженный ВИЧ человек сохраняет работоспособность, нормальное самочувствие. Ему, в принципе, гарантируется жизнь на 10–12 и даже больше лет. Но если необходимых препаратов не принимать или слишком поздно вам поставят диагноз, тогда заметно увеличивается «вирусная нагрузка» на организм и болезнь переходит в стадию СПИДа. В итоге человек из-за полного отсутствия иммунитета может погибнуть от любого другого заболевания вплоть до обыкновенной простуды. То есть, тогда летальный исход практически неизбежен.[b]Грустные цифры[/b]ВИЧ – не специфическая российская беда. Эта инфекция поселилась во всех странах мира. Даже среди полярников Антарктиды есть ВИЧ-инфицированные. Но нас это, понятно, не может утешить – дескать, не мы одни стали жертвами «чумы нашего времени». Особенно, когда узнаешь, что в стране (по данным академика РАМН В. В. Покровского) 357 тысяч ВИЧ-инфицированных и еще более 14 тысяч младенцев, рожденных от зараженных матерей, находятся под наблюдением. Ведь точно поставить диагноз ребенку можно лишь в возрасте полутора-двух лет! Причем данные эти явно занижены: не все больные зарегистрированы. Кто-то боится узнать правду о своей болезни, а кому-то – прежде всего из числа «групп риска», скажем, наркоманам – не до визитов к врачу.Многие, особенно молодые люди, просто не верят, что могут заразиться ВИЧ. И вот результат: среди молодежи в возрасте от 18 до 24-х официально зарегистрирован 1 (один) процент инфицированных ВИЧ. То есть, каждый сотый! А в некоторых городах, например в подмосковном Орехове-Зуеве, среди молодежи даже 6–8 процентов зараженных! К тому же практически ничего неизвестно о десятках тысяч гастарбайтеров, живущих в Москве. Они не лечатся в наших поликлиниках, хотя, как известно, вовсе не страдают от отсутствия половых партнеров.Необычная тенденция прослеживается в последнее время. Если раньше основными жертвами ВИЧ и СПИДа были преимущественно наркоманы, то в последние годы все чаще заражение происходит половым путем. Причем, «лидируют» женщины. Иногда это одна случайная связь, но если происходит то, что медики деликатно называют «подбор половых партнеров», опасность заражения возрастает многократно. Женщину заражает мужчина, возможно, не догадывающийся о своей болезни, а потом дама невольно начинает заражать мужчин по всему спектру «подбора». За последние два года именно женщины составили 43 процента новых случаев заражения.По данным Вадима Покровского, есть опасность, что не менее одного процента россиян в возрасте от 15 до 50 лет – а это, между прочим, около миллиона человек! – будут инфицированы ВИЧ и умрут от СПИДа в ближайшие 10 лет. Если, конечно, не получат соответствующего лечения.– Можно утверждать, – говорит Покровский, – что эпидемия ВИЧ-инфекции в России достигла масштабов национальной угрозы! Эта угроза представляется еще более страшной, когда вспоминаешь о неблагоприятной демографической ситуации в стране.Вот такая грустная статистика у доктора Покровского. Да и привел я лишь малую часть сведений, которые имеются в распоряжении Федерального центра по профилактике и борьбе со СПИДом. И особых сомнений тут нет, ведь в этом центре отслеживается динамика болезни по всем регионам России.[b]Остановить расползание ВИЧ[/b]Что же надо сделать, чтобы остановить расползание ВИЧ-инфекции по стране? Во-первых, лечить ВИЧ-инфицированных. И чем раньше удается начинать лечение, тем лучше. Но, к сожалению, из сотен тысяч больных ВИЧ в прошлом году полноценное лечение получили лишь 3500 человек! Лечение это недешево, оно обходится пациенту или государству в 4–6 тысяч долларов. Правда, в нынешнем году по инициативе президента средств на лечение и профилактику ВИЧ –СПИД выделено гораздо больше, чем в предыдущие годы. Однако Вадим Покровский не уверен, что распорядятся этими средствами достаточно эффективно. Ведь деньги поступают из трех источников: от государства, от Всемирного банка (заем) и в виде грантов Глобального фонда по борьбе с ВИЧ–СПИД (тоже заем). А распоряжаются средствами разные ведомства, каждое по своему разумению. Позволю себе «крамольную» мысль: может быть, стоит сосредоточить все деньги в одной компетентной организации, располагающей всей необходимой информацией и квалифицированными специалистами, например, в том же Федеральном центре по борьбе со СПИДом?! Во-вторых, чтобы остановить расползание ВИЧ-инфекции по стране, необходимо интенсивно заниматься профилактикой. Попросту говоря, пропагандой специальных знаний. Для начала надо информировать население об опасности. Мы привыкли, правда, иронизировать по поводу «безопасного секса». Но ведь это основа нормального сексуального поведения. Особенно когда речь идет о молодежи. Теперь вопрос: где и как информировать? Хорошо, конечно, по самому мощному из средств информации – телевидению. Однако только один канал раз в неделю выделяет полчаса на разговор о СПИДе. Мало! Да и идет эта передача утром.Есть проблемы и с тем, о чем и как информировать население. Известно, простейший способ обезопасить себя при половых контактах – использование презервативов. Но этот способ категорически отвергает Православная церковь. Аргументы чисто религиозные – нельзя противодействовать божественному промыслу зачатия. Правда, и презервативы от ВИЧ не панацея: в 5 процентах случаев они рвутся… Продолжается дискуссия и о том, нужно ли в школах и высших учебных заведениях заниматься половым воспитанием. Есть сторонники и противники этой идеи. В частности, Министерство образования не то колеблется, не то против.Академик Вадим Покровский – за! Он вообще считает, что обучать население правильному образу жизни необходимо и в школах, и в вузах, и в армии, где служит наиболее здоровая часть мужского населения. А обучать хорошо организованные коллективы легче. Пропаганда того, как обезопасить себя от СПИДа, необходима и в местах заключения, где сосредоточены различные «группы риска». Деньги на все это вроде бы есть.[b]Прожить десять лет…[/b]Но вернемся к прерванному ответу академика В. В. Покровского на мой вопрос о создании радикального лекарства от ВИЧ-инфекции и СПИДа.– …Я оптимист, – сказал Вадим Покровский. – Но дело в том, что вирус иммунодефицита в отличие от бактерий, существующих в организме человека отдельно от клеток, встраивается в геном клетки. И «извлечь» его оттуда, чтобы уничтожить, мы пока не умеем.Однако верю, что через какое-то время с помощью методов генной инженерии сможем это делать. И тогда через какое-то время радикальное средство от СПИДа будет создано.– Через какое? Через пять, десять, двадцать лет! – спросил я.– Думаю, лет через десять такой препарат будет создан. То есть те, кто сегодня регулярно лечатся от ВИЧ-инфекции, вполне могут дожить до этого момента. Главное – дожить. Но для этого надо лечиться.
Технологии
Манжетка для новорожденного
[b]Мой разговор со знаменитым детским врачом академиком РАМН Вячеславом Таболиным начался необычно. Вячеслав Александрович достал из стола целлофановый пакет и стал вынимать из него полоски какой-то ткани разной ширины и цветов. «Эти штуки мне прислали из Австралии, – сказал академик. – У нас таких не делают…»[/b]Позже я приведу слова Таболина о том, сколь необходимы сейчас эти незамысловатые полоски педиатрии, почему их в России нет. Но начался разговор вполне оптимистично, речь зашла о недавних новациях в здравоохранении, и в частности, в педиатрии:– Очень важно, что участковым врачам и медсестрам наконец повысили зарплату, – подчеркнул Вячеслав Александрович. – Вы знаете, врачей в поликлиниках не хватает, слишком уж мало им платили. Думаю, теперь начнется приток молодых докторов в поликлиники. Это хороший знак для пациентов и для самих медиков. Подумайте только, врача обучают шесть лет, государство затрачивает на его обучение огромные средства, а молодой специалист нередко вынужден вообще расставаться с медициной, уходить то ли в коммерцию, то ли еще куда… Как крупный положительный сдвиг в педиатрии оцениваю учреждение родовых сертификатов для будущих мам.Женщина ждет ребенка, ей выдают сертификат на семь тысяч рублей. Две тысячи из них перечислят в женскую консультацию, где на эти деньги женщину должны всесторонне обследовать. Ведь не секрет, здоровье будущего ребенка во многом определяется здоровьем матери. Пять тысяч сертификатных рублей поступят в роддом. Двадцать рожениц – это уже сто тысяч рублей! На такие деньги можно докупить необходимое оборудование, их можно истратить частично и на поощрение персонала.Очень важно и то, что теперь будущая мама сама может выбирать роддом, в котором должен появиться на свет ее ребенок. Это «подтянет» коллективы родильных домов, где пока не все ладно. Женщины ведь не пойдут в медучреждения, о которых ходит дурная слава. И, наконец, хорошо, что увеличили пособие на рождение ребенка. Так что положительные сдвиги есть, и это радует.[b]– Но что-то вас беспокоит, иначе вы бы не согласились дать это интервью?[/b]– Беспокоит. Еще много сторонников, в том числе очень влиятельных в нашем государстве, у идеи заменить медицинских специалистов различных профилей так называемыми врачами общей практики. По типу работавших в начале прошлого века земских врачей. Но с тех пор сама медицина изменилась.Мы прекрасно знаем – еще со времен выдающегося детского врача академика Сперанского, учеником которого я имею честь быть, – что детский организм кардинально отличается от организма взрослого человека. Здесь все иное: и сами патологии, и течение болезни, и методики лечения! Врач общей практики никогда не заменит детского невропатолога, детского отоларинголога, детского хирурга и т. д. Был случай, когда группу врачей общей практики привели в детскую клинику, и никто из них не смог поставить правильного диагноза ни одному больному ребенку…[b]– А как быть тем, кто живет в сельской местности? Там, в лучшем случае, один врач на большую деревню![/b]– Расскажу смешную историю. Как-то присутствовал на встрече врачей, окончивших наш вуз. Это было довольно давно, когда выпускников в обязательном порядке еще распределяли по местам работы. И вот Анна Ивановна, детский врач, которую распределили в глухой сибирский поселок, поведала нам, что однажды ночью к ней прибегает соседка с просьбой помочь: корова не может отелиться. «Я педиатр, а не ветеринар», – попробовала возражать наша выпускница.«Но ты же врач, – говорит соседка, – у женщины беременность девять месяцев, и у коровы тоже девять месяцев. Пошли!» Пришлось Анне Ивановне пойти. И хотя педиатр точно не знала, где у коровы детское место, все кончилось благополучно. А на следующий день прибегает другая соседка, и разговор повторяется: «Ты же Петровне помогла, помоги и мне, чем я хуже?!» В жизни все бывает. Да, в глухих уголках страны врач общей практики нужен и полезен. Но только до определенного предела. При серьезном обострении болезни, особенно, если болеет ребенок, все же необходим специалист. Если хотите, узкий специалист, который знает и умеет в данной области то, чего не может знать и уметь земский врач. Не зря ведь американские медики – а в США очень хорошо поставлено медицинское образование и прекрасно оснащены клиники – приезжают к нам изучать педиатрию.Российская наука о детском здоровье признана одной из лучших в мире. Но сейчас мы переживаем не лучшие времена. Взгляните на этот график. Кривая, идущая вверх, – средняя смертность. Для мужчин в России она составляет 59 лет. А кривая, направленная вниз, – рождаемость. Они пересекаются, напоминая крест.«Русский крест», как сказал один мой коллега. В этих кривых учтены и младенцы, умершие в первую неделю после рождения, и дети в возрасте до пяти лет. И если мы хотим понизить среднюю смертность и повысить рождаемость, надо прежде всего позаботиться о здоровье женщин детородного возраста и их потомства.Между тем, по данным директора Института здоровья ребенка академика РАМН Александра Михайловича Баранова, только 20 процентов детей рождаются здоровыми, без каких-либо патологий.А 80 процентов, едва родившись, уже больны. С этим надо что-то незамедлительно делать. И тут врачи общей практики вряд ли помогут радикально изменить положение. Еще Вольтер сказал, что самое сложное в жизни человека – это появление на свет…[b]– Вячеслав Александрович, если бы у вас была полнота власти, с чего бы вы начали?[/b]– Этот вопрос, наверное, лучше задать организаторам здравоохранения, есть такая профессия. А как врач-неонатолог, то есть специалист по здоровью плода и ребенка в первый месяц его жизни, я бы начал с оснащения консультаций и клиник как сложными приборами и установками, так и вроде бы простыми вещами. Вот вы приходите в поликлинику к участковому врачу, с чего он начинает осмотр? Измеряет вам артериальное давление. Но ни в одном роддоме, ни в одной детской консультации России, и в Москве тоже, детям давление не измеряют. И знаете почему? Потому что нет детских манжеток. Сами приборы есть, а манжеток к ним нет.Те эластичные полоски, которые я вам показывал, – это и есть манжетки для детей. Они разные. Одни для младенцев в первую неделю после рождения, другие – для грудных, третьи – для детей до пяти лет. Простая, но необходимая вещь. А их у нас не производят и не покупают за рубежом. Или, например, искусственная плацента…[b]– Что это такое?[/b]– Это прибор, с помощью которого через артерию и вену недоношенного ребенка весом в 500 граммов и даже меньше подается донорская кровь. Такие дети еще не дышат, но с кровью в легкие поступает кислород. И где-то на 28-й день, когда легкие распрямляются, человечек начинает дышать! Пока мы таких детей в подавляющем большинстве случаев не выхаживаем, потому что ни в одном роддоме страны нет искусственной плаценты. Ни в одном! Сколько я упрашивал купить хотя бы один такой прибор – все без толку.И, наконец, самое главное: ранняя диагностика будущих мам. Государство не должно жалеть средств на оснащение всем необходимым женских и детских консультаций, родильных домов.[i]…Не знаю почему, но после разговора с академиком Таболиным я еще долго вспоминал эти полоски детских манжеток. Никто не говорил мне прежде, что и маленьким детям необходимо измерять давление. Оказывается, необходимо!..[/i]
Общество
Факторы риска сильнее нас?
[i]Даже на самую важную информацию, которая рвется к нам со страниц газет, мы порой не обращаем внимания. А почему? Да потому что не умеем использовать ее – применить в собственной жизни. Но однажды, когда какой-то авторитетный человек спокойно расскажет об этом, вдруг почувствуешь всю серьезность ситуации. Так случилось со мной, когда я встретился с [b]директором Государственного научно-исследовательского центра медицинской профилактики академиком РАМН Рафаэлем Гегамовичем ОГАНОВЫМ.[/b][/i][b]Грустная статистика[/b]Академик Оганов рассказал мне о вещах, мягко говоря, неутешительных… Все меньше в нашей стране рождается детей. А вот умирает людей куда больше. Население страны сокращается, и в этом печальном «соревновании» с другими странами мы «впереди планеты всей».Кроме чисто социальных причин, здесь сказываются медицинские нерешенные проблемы. Взять хотя бы участковых врачей. То, что им поднимают сейчас зарплату, безусловно положительно скажется на качестве их работы и, надеюсь, решит проблему нехватки кадров. Но медицинская наука не стоит на месте, а значит, участковых врачей надо обучать, а то и переучивать. Между тем около трети таких врачей не проходили через систему повышения квалификации более пяти лет! То есть не повышали своего мастерства, не овладевали в полном объеме новыми методами лечения.Во многих школах России нет школьных врачей, хотя есть нормативы: на 1200 учеников обязательно должен быть врач и две медсестры. И дефициту кадров здесь нечего удивляться – значительная часть выпускников медицинских институтов ищет себе работу вне государственных и муниципальных больниц и поликлиник. А нередко и вовсе расстается с медициной.Неважно обстоят пока дела и с высокотехнологичной медицинской помощью. Например, в год необходимо делать примерно 300 тысяч операций по эндопротезированию суставов – замене больного сустава на искусственный. На практике же российское здравоохранение может провести не более 20 тысяч таких операций. Это менее 7 процентов от необходимого количества! А в целом потребности населения в высокотехнологичной медицинской помощи удовлетворяются лишь на 12–20 процентов.Проблем много. Большая часть медицинских приборов и аппаратов эксплуатируется десятилетиями и не может гарантировать высокое качество обследований, хотя диагностика – основа всякого лечения. В Москве положение несколько лучше. Все-таки чувствуется, что мы живем в столице государства. Но не настолько лучше, чтобы ни о чем уже не беспокоиться. По ряду важнейших заболеваний, как, например, ишемическая болезнь сердца, гипертония, онкологические заболевания, положение в нашем городе такое же, как в среднем по России.[b]Чем мы рискуем[/b]Медицинская профилактика когда-то считалась приоритетным направлением нашего здравоохранения. О необходимости профилактики медики говорят и сегодня, но в отношении сердечно-сосудистых заболеваний тут мало что делается. Кстати, а что мы вкладываем в понятие «профилактика»?– Врачи различают два вида профилактики – первичную и вторичную, – говорит академик Оганов. – Первичная – предупреждение заболеваний еще до их клинических проявлений. И здесь многое связано с образом жизни человека. Правильно ли он питается, курит ли, достаточно ли двигается или, наоборот, больше сидит или лежит. Не исключено, что, чтобы предупредить возникновение болезни, ему нужна диета, надо заняться спортом, обязательно бросить курить. А вторичная профилактика начинается, когда уже тревожные симптомы проявились. Ее задача – предупредить прогрессирование начинающейся болезни.Границы между видами профилактики иногда стерты, трудноразличимы. Человек еще не чувствует себя больным, но ему пора уже идти к врачу, потому что в силу разных обстоятельств у него объективно велик риск обрести сердечно-сосудистый недуг. Для сердечно-сосудистых заболеваний факторы риска – это артериальная гипертония, повышение уровня холестерина, курение, диабет.У разных патологий разные факторы. Вот вы купили компьютер и все свободное время просиживаете перед компьютерным экраном. А раз мало двигаетесь – сердце начинает пошаливать… Эти факторы риска еще можно изменить: надо больше двигаться, бросить курить и т. п. Но есть и неизменяемые факторы – возраст, генетическая наследственность и даже пол. Да, оказывается, женщины начинают страдать ишемической болезнью сердца позже мужчин на 10 лет![b]Все беды от стресса[/b]Особенно много Рафаэль Гегамович говорил о вреде курения. Возможно, потому что сам он по профессии кардиолог и хорошо знает, чем грозит курильщику столь вредная привычка. Это сердечно-сосудистые заболевания вплоть до инфаркта и мозгового инсульта. А если курит беременная женщина, почти наверняка следует ожидать болезней у родившегося ребенка. Обычно курильщиками становятся в юности. В 30–40 лет привыкают к курению реже. Поэтому важно, чтобы смолоду человек не начинал курить. Привыкнуть к сигарете легко, отвыкнуть – очень трудно! Не менее опасный фактор риска – ожирение. Оно грозит артериальной гипертонией, ишемической болезнью сердца, мозговым инсультом, сахарным диабетом. Правда, все эти болезни можно предвидеть, их умеют лечить. Но профилактика – процесс обоюдный. О ней должны думать не только врачи. Все усилия медиков будут напрасны, если они не найдут понимания у пациентов.Обострился в последние годы еще один фактор риска, к сожалению, почти неподвластный медицине. Это депрессии – следствие разного рода стрессов, связанных с известными переменами в жизни общества.Неуверенность в своем будущем, нехватка средств, неудовлетворенность работой, а то и ее отсутствие – вот причины депрессии, стрессов. А в результате у человека резко меняется поведение, он ищет успокоение в курении, алкоголе. И тут начинают негативно действовать другие, давно известные факторы риска.[b]Доза профилактики[/b]Существует, оказывается, такое понятие – «доза профилактики». До встречи с Рафаэлем Гегамовичем мне не приходилось слышать об этом термине. Вот как расшифровывает его смысл академик Оганов: «Правильные действия, направленные на правильное число людей в течение правильного времени с правильной интенсивностью».Поначалу такая формула может показаться абстрактной. Однако когда вдумаешься, начинаешь понимать – это то правило, которым должны руководствоваться все мы. И пациенты, и, конечно же, врачи. Но чтобы «доза профилактики» стала руководством к действию, необходимо многое. Например, измученные нескончаемым потоком пациентов медики должны иметь больше возможностей для проведения профилактики, то есть предупреждения заболеваний. В том числе и тех, которые еще не стали явными. А мы, пациенты, если хотим долго жить и успешно работать, просто обязаны правильно относиться к своему здоровью.[b]В городском саду…[/b]«В городском саду играет духовой оркестр…» Хорошо помню, как летом в Пресненском парке, что на Мантулинской улице, у входа играл военный духовой оркестр. А чуть дальше можно было увидеть известного всему району детского врача, читающего лекцию. Дети бегали вокруг эстрады, а молодые мамы и седые бабушки внимательно слушали лектора и забрасывали его вопросами.Да, это было время, когда врачи читали лекции в клубах, школах и даже в кинотеатрах перед началом сеансов. В стране действовала очень эффективная система «санпросвета». В крупных городах работали так называемые дома санитарного просвещения. Их задачей была пропаганда здорового образа жизни. Издательство «Знание» выпускало множество популярных брошюр и книжек на медицинские темы, написанных видными учеными.Прошло не так уж много лет, и с грустью должен констатировать: все реже приходится слышать, что какой-то врач где-то читает лекцию своим пациентам. И популярных книжек стало меньше. Их заменили совсем не дешевые сочинения разных целителей. «Санпросвет» не то окончательно рухнул, не то тихо умирает. А «властитель дум» – телевидение, если и пытается просвещать нас по вопросам медицины, то делает это редко и по немногим каналам.– Но сегодня санитарное просвещение как элемент медицинской профилактики необходимо еще в большей степени, – уверен академик Оганов.[i]…Кто же должен заниматься современным «санпросветом»? Думается, государство. Сегодня никому другому это не под силу. Ведь любое дело нынче связано с немалыми затратами. Что уж тут говорить о деле, которое может окупиться лишь тем, чему трудно найти денежный эквивалент, – продлением жизни человека?![/i]
Технологии
Гримасы дамы пик
[b]— Герман сошел с ума. Он сидит в Обуховской больнице в 17-м нумере, не отвечает ни на какие вопросы и бормочет необыкновенно скоро: «Тройка, семерка, туз! Тройка, семерка, дама!..» — эти слова из «Пиковой дамы» Пушкина не выходили у меня из головы, пока я ехал в психиатрическую больницу № 13.[/b][i]В палатах чисто, хотя и тесно. Нет того отвратительного запаха, свойственного больничным отделениям, в которых среди прочих содержатся пациенты, не способные ухаживать за собой. Мы ходили по отделениям с главврачом — кандидатом медицинских наук [b]Эдуардом Семеновичем ДРОЗДОВЫМ[/b]. Он отпирал металлические двери таким же ключом, каким пользуются железнодорожные проводники.Этот ключ в его кармане мне казался символом необычности, происходящей здесь.Но перед тем как пойти по отделениям, мы довольно долго беседовали. О том, почему только в одной 13-й больнице, вовсе не самой большой в Москве, на лечении находятся 1600 душевнобольных? И почему мы редко сочувствуем такого рода пациентам? [/i]— О сочувствии… — задумчиво начал рассказ Эдуард Семенович. — Тут есть смысл задать вопрос о менталитете нашего сообщества. Каков он: ближе к агрессии или к доброжелательности? Когда мы говорим, что народ наш добрый, гостеприимный, широкий, то отношение к пациенту, в том числе и к душевнобольному, казалось бы, должно быть соответствующее.Но народ находится в дискомфорте: когда социальные возможности не позволяют людям быть широкими, добрыми, они становятся недовольными, агрессивными, причем не из-за своего характера, а в силу обстоятельств. Отсюда и агрессия по отношению к душевнобольному — невосприятие его как личности, как человека, который мешает, путается под ногами — и непонятно, что с ним делать… [b]— А врачи? Их больше ста в больнице — они сочувствуют своим пациентам? [/b]— Безусловно. Без этого нельзя. Конечно, у каждого врача вырабатывается какой-то свой стереотип во взаимоотношениях с больными. У кого-то они строятся по принципу взаимоотношений родителей и детей — с тем, чтобы можно было управлять процессом. Или как-то еще, это очень индивидуально.[b]— Под вашим присмотром 1600 психически больных людей… Многие ли имеют шансы выйти из больницы относительно здоровыми? [/b]— Это зависит от вида расстройства. И от того, как долго больной находился вне поля зрения врача. Представьте себе, что у вас есть возрастные сосудистые отклонения. У вас своя тревога, своя бессонница, свои проблемы. Но вы к психиатру не обращаетесь. Вы в лучшем случае идете к терапевту.Отношение к своей собственной проблеме зачастую и есть причина заболевания. Больной стесняется пойти к психиатру, где бы он мог получить грамотный совет по коррекции болезненного процесса.[b]— Очень многие больные идут сегодня не к психиатру, а к психологам, доверившись рекламе.[/b]— Психологи занимаются не лечением, а реабилитацией. Возьмем, к примеру, наиболее распространенное психическое заболевание — алкоголизм. Методика лечения алкоголизма отработана — кодируем, вшиваем, вливаем, еще что-то делаем. Но когда я узнаю из рекламного сообщения о быстром избавлении от алкогольной зависимости, я невольно начинаю жалеть людей, этой рекламе поверивших.Еще страшнее, когда обещают за пять-шесть дней излечить от наркомании. Хроническая наркомания означает, что в организме произошли радикальные биохимические изменения, и за несколько дней больному помочь невозможно. Не хочу обвинять своих коллег — бывших терапевтов, анестезиологов, реаниматоров, публикующих такие объявления, — в недобросовестности. Видимо, они верят в какие-то свои методики. Но как врач-психиатр убежден: они вводят больных в заблуждение. Это доказано теорией и практикой психиатрии.[b]— Вы врач-психиатр с большим стажем. Одно время были главным наркологом Москвы. Что бы вы могли сказать о психическом, душевном состоянии москвичей в целом? [/b]— Думаю, у вас на этот счет тоже есть свои оценки. Вы их делаете, когда выходите на улицу, едете в общественном транспорте или стоите в очереди на прием к врачу в районной поликлинике. Что можно сказать… Невротизация москвичей довольно высокая, как, впрочем, и во всей стране.[b]— Больше, чем лет десять назад? [/b]— Больше. Или она чаще стала проявляться. Суть в следующем: появились группы населения, как бы выпавшие из поля зрения общества. Еще десять лет назад они были «вмонтированы» в общество. Эти люди должны были приходить на работу, им в определенный день и час выдавали зарплату, и если даже они ее не зарабатывали — им ее все равно выдавали. Люди занимали точно обозначенное место в общей структуре, они были встроены в систему. А теперь им самим приходится искать, где и как заработать на жизнь, самим заботиться о трудоустройстве, самим думать о своей востребованности сообществом. И тут-то выяснилось: они всего этого не знают и не умеют. Они выпали из обоймы.Оказались на дне. Кроме того, неуверенность в завтрашнем дне — это тоже один из факторов психической нестабильности. Плюс к тому агрессия, связанная увеличившимся потреблением различных седативных (успокаивающих) средств… [b]— Поясните… [/b]— Когда кончается действие седативных препаратов, как правило — транквилизаторов, человек испытывает дискомфорт. Возникает потребность продлить действие препарата.Человек снова принимает лекарство, чтобы сохранить комфортное состояние. А выход из этого состояния опять же означает дискомфорт.В общем, причин, по которым психиатрические больницы, мягко говоря, не пустуют, много. Боюсь, что сегодня я не смогу их все даже перечислить. Как сказал в одном интервью покойный Сергей Залыгин, несерьезно говорить о литературе в коротком разговоре. К психиатрии эти слова тоже можно отнести.[b]— Знаете, некоторые люди ходят в церковь, находят там отдушину… [/b]— Это тоже психотерапия. Обрядность, религиозность дают возможность укрепить волю, веру. Но у некоторых прихожан подчас возникает иждивенческий настрой: мне Бог поможет, Бог все для меня сделает! И человек опускает руки перед трудностями.[b]— У вашей больницы много проблем — материальных, финансовых? [/b]— Как и во всей стране, во всех бюджетных организациях. Но в трех случаях правила соблюдаются жестко: зарплата персонала, медикаменты и питание больных. Это святое. Отдаю должное администрации города — тут у нас нареканий нет. Понятно, не мешало бы и добавить средств, но то, что нам положено сегодня, мы получаем вовремя. Знаю, что на периферии дело в отношении больниц, подобных нашей, обстоит гораздо хуже.[i]…Потом главврач пошел по отделениям, и я с ним. Было тяжело смотреть в лица пожилых больных людей, каждый из которых, как герой «Пиковой дамы», когда-то надеялся, что ему выпадет в жизни туз, а явилась нежданно старая дама и мерзко усмехнулась. Почти каждый из них испытал разочарование, крушение всех надежд. Но в тесных палатах было чисто и не было отвратительного больничного запаха.[/i]
Общество
Секрет красоты
[i]Любой коллектив с годами обрастает преданиями. Коллектив Института красоты, что на Новом Арбате, не исключение. Здесь вам могут рассказать немало неожиданного и по-своему интересного. Вот пример: в шестидесятые годы снимался корейский многосерийный фильм о революции. Актер, выбранный на роль Ленина, понятно, не был похож на нашего вождя. Тогда в Институте доктор А. С. Шмелев сделал актеру две пластические операции на лице, и у корейцев появился свой Владимир Ильич. Но это еще не все. Когда съемки закончились, актер пожелал снова стать корейцем и стойко перенес третью операцию. Мужество этого человека меня просто потрясло! Еще одна любопытная история: в 30-м году небезызвестная Полина Семеновна ЖемчужинаМолотова — жена всемогущего Председателя Совета народных комиссаров СССР — съездила во Францию и вернулась не с пустыми руками, а с революционной идеей. Если в Париже есть косметологические салоны, почему бы не быть им в Москве? Тогда-то в Камергерском переулке по соседству с МХАТом и появилась первая лечебница «Врачебная косметика».[/i]За 70 лет многое изменилось.Покочевав по Москве, в 1968 году лечебница обосновалась, наконец, на Новом Арбате под вывеской «Институт красоты».Я беседую с двумя милыми, улыбчивыми, но, по-видимому, очень серьезными и деловыми дамами: генеральным директором института [b]Эммой Михайловной Должиковой [/b]и заведующей отделением дерматокосметологии [b]Галиной Леонидовной Лединой[/b].[b]Эмма Должикова: [/b]Косметологическая лечебница была организована для оказания чисто практической помощи пациентам. Но хороших результатов невозможно достичь, не проводя серьезных научных исследований, а потому со дня основания мы занимаемся и наукой в своей сфере.Институт красоты объединяет сегодня все, что делается в этой области медицины. Поначалу эта работа сводилась к изучению зарубежных методик — своего опыта не было. Изучалось влияние косметических средств на кожу, а также эффективность аппаратной косметологии. Я имею в виду аппараты физиотерапевтического воздействия — электрокоагуляторы, биостимуляторы, ультразвуковую технику, токи высокой частоты, микротоки. Они воздействуют не только на кожу, но и на внутренние органы. Не зная точно, как, в каких дозах ими пользоваться, не учитывая противопоказания, нельзя избежать нежелательных побочных последствий — вплоть до стимулирования онкологических заболеваний.Или другое направление — ни одно косметическое средство не должно выпускаться без специального разрешения. Такие средства могут оказаться токсичными.Наша лаборатория изучает новые лосьоны, кремы, бальзамы, испытывает их сначала на животных, а уж потом выдает производителям разрешительные бумаги.[b]Галина Ледина: [/b]У наших сотрудников десятки научных статей, книг, авторских свидетельств и патентов, не говоря уж о популярных изданиях… [b]Э. Д: [/b]В 1976 году в Институте было создано отделение детской косметологии, тогда — единственное в мире. К нам приезжали из-за рубежа посмотреть, как оно организовано, в чем его специфика. Это важно: ведь если в детском или подростковом возрасте не избавиться от некоторых заболеваний кожи, взрослого человека излечить будет почти невозможно. Специалисты этого отделения учились, в сущности, сами у себя.Проводились исследования, накапливался опыт. И вот только за последние три года у нас прошли лечение около 50 тысяч детей и подростков. В том числе и из-за рубежа. К нам привозили детей из Арабских Эмиратов, Японии.[b]Г. Л.: [/b]Косметология сама по себе сложна и очень специфична. Поэтому все наши врачи после окончания института проходят двухгодичную ординатуру по дерматовенерологии. Вы можете спросить, при чем тут венерология? Во-первых, при том, что венерология имеет прямое отношение к лечению заболеваний кожи. А во-вторых, дерматовенерологи внесены в государственный реестр профессий, а дерматокосметологи — нет. Хотя и успешно практикуют.[b]Э. Д.: [/b]В нашем институте три основных отделения: кроме детской и взрослой косметологии есть отделение пластической хирургии. Мы исправляем недостатки кожи, занимаемся коррекцией фигуры, пластикой молочных желез, носа, оперируем уши, убираем излишки кожи.[b]Г. Л.: [/b]Нашими пациентами стали многие «афганцы». В госпиталях им залечили раны и ожоги, но остались рубцы на лицах, поражения кожи пороховой пылью. Молодым людям хочется быть красивыми! Наши косметологи и хирурги им помогают.[b]Э. Д.: [/b]Замечу, нынешнее поколение врачей и медсестер — а в институте они только дипломированные — использует опыт наших предшественников, замечательных врачей и ученых. В институте в разное время работали или консультирвоали известнейшие дерматоонкологи А.С. Рабен, В. А. Мусатов, И. И. Кольгуненко, М. К. Карапетян, хирург А. С. Шмелев, впервые в стране освоившая метод шлифования кожи И. И. Гром-Врублевская, Л. Б. Миров... И сейчас большая часть сотрудников — доктора и кандидаты медицинских наук.Но не все так просто. В последние годы многие медицинские учреждения стали зарабатывать деньги пластическими операциями, косметическими процедурами и т. д. А в итоге мы зачастую вынуждены исправлять то, что сделано недостаточно подготовленными специалистами.…Эмму Михайловну у дверей кабинета ждали посетители. У Галины Леонидовны начинался прием пациентов. А я уходил, на прощанье успев спросить Должикову о весьма распространенном слухе, связанном с Институтом красоты. Говорят, что в отделении пластической хирургии «готовили» двойников Л. И.Брежнева и других членов Политбюро. Вранье, заверила меня генеральный директор. Но разве в этом дело? Главное в другом. Мне понравилась повторяющаяся в разных вариантах история про то, как в Институт красоты вошла несчастная одинокая женщина с чересчур большим или маленьким носом, убегающим подбородком или мерзкими пятнами на коже, а вышла писаной красавицей. Вскоре она очень удачно вышла замуж, завела детей и стала абсолютно счастливой.Очень хочется в это верить.
Общество
Архитектура без цензора
[i]У этого человека множество званий и должностей — понадобилась бы целая страница, чтобы их перечислить. Назову две, на мой взгляд, самые важные: Президент Московского архитектурного института (Государственная академия) и Президент Российской академии архитектуры и строительных наук. А повод для встречи с [b]Александром Петровичем Кудрявцевым [/b]— защита дипломов 2000 года в МАРХИ.[/i][b]— Александр Петрович, ваши выпускники — архитекторы XXI века. Какое впечатление оставили у вас их дипломные работы? [/b]— Дипломная работа — звездный час для каждого студента. У него еще не обрублены крылья, он еще не научился «редактировать» свои идеи — мол, этот проект все равно не пройдет, этот не одобрят в Совете, на этот инвесторы не дадут денег… Дипломная работа — это мечта, свободный полет фантазии.[b]— И о чем же мечтают ваши выпускники? [/b]— Есть крупные градостроительные работы, например, по реконструкции Красной Пресни. Там целая серия интересных предложений, связанных с будущим Сити — такой, знаете, «сильно 21-й век», на летающей тарелке опустившийся на Пресню. И есть на первый взгляд скромный (но только на первый взгляд!) проект реставрации особняка XVII—XVIII веков, где каждый кирпичик имеет свою ценность. Сегодня вы видите неказистое здание, а познакомившись с проектом, начинаете понимать, какое богатство и какая красота в этом здании скрыты.[b]— А вас не настораживает «суперсовременность» некоторых проектов? Не кажется ли вам, что новодельная застройка Москвы неадекватна (скажем так) исторической среде нашего города? Почему молодые архитекторы позволяют себе то, что не характерно для исторического центра Москвы? [/b]— Очень многое зависит от того, чей заказ выполняет архитектор — частный или государственный. И вовсе не обязательно модернисты — это молодые архитекторы. Корни современного модерна покоятся в умах разных поколений, в том числе в поколении нынешних 60—70-летних архитекторов.Это поколение было взращено на принципах модернизма и современной архитектуры, для них главное — «быть современным, а не уместным». Идти в ногу со временем, с их точки зрения — это новые материалы, новые технологии, острота решений. Согласен, многие новодельные здания контрастируют с историческим окружением.Сейчас популярны башенки, украшения, кривые линии. Но нынешний постмодерн связан с нашим модерном начала XX века, породившим шедевры московской архитектуры Шехтеля, Кекушева, Зеленко… Я объясняю современные архитектурные искания тем, что наши архитекторы не успели поговорить на этом языке. Был долгий, затяжной период, когда вообще никакой архитектуры как искусства не было. После известного совещания строителей в 1954 году, на котором Никита Сергеевич Хрущев сказал, что архитектура является «камнем на пути прогресса», началась борьба с «архитектурными излишествами», архитектура изгонялась со строек вплоть до 1987 года. Это было время, когда самые «страшные» шести-девяти-двенадцатиэтажные типовые панельные дома внедрялись в историческую среду, разрушая ее.[b]— А нынешние башенки не разрушают? [/b]— Сегодня другая беда. Когда появились заказы, деньги, когда утвердить любой проект стало нетрудно, началось потакание вкусам заказчиков. Потакание проявляется во всех этих безвкусных загородных виллах, домиках, напоминающих Диснейлэнд, в городских башенках и т. п. Но в то же время в Москве появляются прекрасные современные здания, великолепно вписывающиеся в историческую среду, построенные по новым технологиям. Например, здание, принадлежащее МПС, на Красносельской улице. Замечательные здания построены на Остоженке, в Дегтярном переулке… Вообще архитектура Москвы будет развиваться как полистильная. Архитектурная среда должна быть разнообразной. Важно лишь, чтобы тот или иной проект архитектурно соответствовал конкретному месту в городе… [b]— Александр Петрович, вы как-то чересчур скупо рассказали о дипломных проектах сегодняшних выпускников МАРХИ… [/b]— Специально «скупо рассказал». У нас в институте открыта выставка дипломных проектов выпускников 2000 года — чтобы и студентам помочь определиться в своих предпочтениях, и познакомить москвичей с возможным будущим нашего города. Мне хочется, чтобы ваши читатели сами оценили талант и воображение молодых архитекторов.
Общество
Хватает ли нам окулистов?
[i]По дороге в НИИ глазных болезней РАМН я вспомнил рассказ моего старого товарища. Он почувствовал какие-то нелады со зрением и решил пойти на прием к окулисту в районную поликлинику. Оказалось, глазной врач принимает только раз в неделю. Очередь к нему была столь велика, что, простояв больше часа и не попав на прием, мой товарищ вынужден был уйти из поликлиники.Почему такое происходит? Об этом мы говорили с директором НИИ глазных болезней членом-корреспондентом РАМН [b]Сергеем АВЕТИСОВЫМ.[/i] – Сергей Эдуардович, правда ли, что людей с глазными болезнями и недостатками зрения в последние годы стало больше? Вот скажем, в районной поликлинике, где мне иногда приходится бывать, самые длинные очереди – именно к окулисту…[/b] – Больше ли стало глазных заболеваний? Точно ответить не могу, такой статистики нет. А очереди к окулистам в поликлиниках объясняются несколькими причинами. Во-первых, не хватает глазных врачей. Не вообще не хватает, а именно в поликлиниках. Обычно это один-единственный врач на сотни пациентов. К тому же он совмещает работу в двух, а то и в трех поликлиниках. Работа эта не очень интересная, для хорошего специалиста, можно сказать, рутинная.Во-вторых, продолжительность жизни людей мало-помалу увеличивается, а глазные болезни чаще всего именно возрастные. Вот и спешат пожилые люди занимать очередь.В-третьих, заметно повысилась медицинская культура населения, во всяком случае, в Москве, и теперь при малейшей проблеме с глазами, на которую еще недавно не обращали внимания, люди спешат на прием к врачу. Между тем, сегодня в столице работает много глазных центров. Но от старого, еще советского, здравоохранения у людей осталось представление, что в глазной центр можно попасть только по направлению из поликлиники. Это не так. И еще. На мой взгляд, уровень офтальмологической помощи в нашем городе, в целом, стал заметно выше.[b]– Можно ли в наши дни серьезно говорить о профилактике глазных болезней?[/b] – Я обозначил бы эту проблему шире – как профилактика и ранняя диагностика. Собственно говоря, ранняя диагностика и есть основа профилактики. Всем нам необходимо после сорока лет ежегодно проверять состояние глаз, измерять глазное давление и т. д. Ведь как получается: медицина добилась заметных успехов, скажем, в коррекции уровня сахара в крови у больных диабетом. Продолжительность жизни диабетиков увеличилась. Но это не значит, что исчезла опасность глазных патологий, связанных с этим заболеванием. То же самое происходит при сосудистых заболеваниях – гипертония может стать причиной заболевания глаз. Таких примеров много. Самочувствие человека, состояние организма имеют непосредственное отношение к его глазам, к зрению. Не надо забывать: глаза – это часть мозга! [b]– Как-то я разговорился со школьной учительницей. Она сказала, что в школе стало гораздо больше учеников в очках. Чем это объяснить?[/b]– Зрение у многих школьников, возможно, ухудшилось из-за излишней учебной нагрузки, привычки по многу часов смотреть телевизор, да еще с близкого расстояния. Или на экран компьютера… Кстати, вы же знаете, что значительная часть призывников не годится для службы в армии по состоянию здоровья. Но если у молодого человека плохое здоровье, не удивительно, что у него и с глазами не все в порядке… [b]– В поликлиниках не хватает окулистов. А вообще-то врачей этой специальности готовят в достаточном количестве?[/b] – Вполне. Сошлюсь на пример нашего института. У нас сейчас 30 молодых врачей постигают тонкости офтальмологии в двухгодичной ординатуре. И еще 15 аспирантов работают над диссертациями. Примерно такая же картина и в других глазных НИИ. Но захотят ли эти молодые люди, став классными специалистами, пойти работать в поликлинику – большой вопрос! У нас они осваивают новейшие медицинские технологии, самое современное оборудование и т. д. А поликлиники оснащены неважно, о современных методах лечения глазных заболеваний там и речи не идет, работа, как я уже говорил, однообразная. И оплачивается труд врача не очень хорошо. В итоге, многие нынешние ординаторы и аспиранты, закончив обучение, будут стремиться устроиться на работу в коммерческие клиники или в фармацевтические фирмы, где пригодятся их знания. Да и за свой труд они будут получать достойную оплату. Вот когда поликлиники оснастят на современном уровне, и зарплата там будет нормальной, тогда и не станет проблемы, кому работать в глазных кабинетах. Тем более что среди студентов медицинских вузов – знаю как заведующий кафедрой Медицинской академии имени Сеченова – много желающих специализироваться в офтальмологии.[b]– Сейчас наше здравоохранение делает ставку на так называемых «семейных врачей». Но что сможет семейный врач, терапевт, когда столкнется с глазной патологией?[/b] – Я не сторонник моментальных реформ в здравоохранении. Думаю, лучше, если реформы проводятся постепенно, с тщательной проверкой их эффективности. А будущих семейных врачей надо учить. Что под силу обученному семейному врачу? Он должен уметь определять, кому следует лечить того или иного больного: ему самому или специалисту определенного профиля. Сам он сможет установить, каково зрение пациента – близорукость, дальнозоркость, или астигматизм, количество диоптрий и т. д.Более того, он способен заглянуть в глазное дно, измерить глазное давление. Если у пациента начинается катаракта, глаукома, или нечто подобное, семейный врач должен уметь увидеть симптомы заболевания. И, естественно, отправить больного в глазную клинику. Все это сравнительно простые действия, но как их производить, надо знать. Врача, прежде чем ему доверить должность «семейного», необходимо серьезно учить. Время покажет, нужны ли такие врачи.[b]– В Москве и других городах открыто уже немало коммерческих глазных клиник. Как вы к этому относитесь?[/b] – Я считаю, что должны существовать параллельно и коммерческие, и бесплатные (страховые) клиники. Коммерческие обычно очень хорошо оснащены, пользуются самым современным оборудованием. Там работают классные, в обязательном порядке лицензированные специалисты. И если у пациента есть деньги, почему бы ему не лечиться в комфортных условиях? Но в тоже время и неимущие больные имеют право на своевременную квалифицированную медицинскую помощь. В этом отношении показательна практика нашего института. Для всех москвичей обследование и диагностика здесь абсолютно бесплатны. Больному надо лишь предъявить паспорт и полис обязательного медицинского страхования. Допустим, у пациента одно из самых распространенных возрастных заболеваний – катаракта. Врач ему объясняет: мы сделаем вам операцию качественно и бесплатно по традиционной технологии. Но есть возможность эту же операцию выполнить по высокотехнологичной современной методике, с применением новейшего специального оборудования. Результат один и тот же, но заживление после операции, возвращение к нормальному зрению во втором случае проходит быстрее.Правда, эксплуатация новейшего оборудования стоит недешево, поэтому мы вынуждены в этом случае просить больного оплатить наши затраты. Выбирайте, по какой технологии, традиционной или новой, вы будете оперироваться. Все это после диагностирования врач обязательно объясняет пациенту. Пока каких-либо конфликтов из-за проблемы платить или не платить за операцию у нас с пациентами не было. Обе формы, коммерческая и страховая, мирно сосуществуют даже в одной клинике нашего института. Может быть, это объясняется еще тем, что наши врачи не делят пациентов на платных и бесплатных, на выгодных и невыгодных.Это просто люди, которые нуждаются в нашей помощи.[i]Прощаясь с Сергеем Эдуардовичем, я подумал: насколько бы мы уверенней себя чувствовали в жизни, если бы все врачи, любых специальностей, не делили своих пациентов на «выгодных» и «невыгодных». Да, большинство из них – бескорыстные честные специалисты. Но ведь есть и другие… [/i]
Общество
Дом 12 языков
[i]Сначала в этом старинном дворике на Моховой надо обойти давным-давно неведомо кем поставленное сооружение — не то бетонный заводик, не то метростроевскую шахту — и только потом открыть двери в Институт стран Азии и Африки при МГУ. В институте пустынно и тихо: вступительные экзамены закончились, занятия еще не начались. Мой собеседник — директор института доктор исторических наук профессор [b]Михаил Серафимович МЕЙЕР[/b].[/i]— Чем отличаются абитуриенты нынешнего года от абитуриентов предыдущих лет? — Отличия есть, они довольно заметны. Прежде всего — хорошее знание иностранного языка. Ребята набрали на экзамене по английскому языку столько пятерок, что создали для нас дополнительные трудности при приеме.— Но изучать им придется не английский, а один из языков Азии или Африки. К какому из них больше тяготеют ваши первокурсники? — Неожиданным для меня был повышенный интерес к турецкому языку. Раньше в своих заявлениях молодые люди чаще всего писали, что хотят изучать японский язык, чуть реже — арабский. В нынешнем году больше всего желающих поступить в группы с изучением турецкого. Не знаю уж, чем это объяснить. Может быть тем, что много россиян отдыхает в последнее время на южных морях, и это формирует некие психологические установки? — Идя к вам, я прочел в коридоре перечень из 12 языков, которые предлагаются для изучения.— Мы проводим набор студентов на три отделения: экономическое, филологическое и историческое по 12 восточным языкам. Перечень языков может быть каждый год разный. Есть языки, так сказать, постоянные, — например, японский, китайский, арабский, турецкий… Есть такие, наличие или отсутствие которых объясняется государственной потребностью, конъюнктурой, интересом со стороны абитуриентов.Вот в прошлом году мы объявили набор в бирманскую группу, язык мьянма. Но желающих изучать его не было. А в нынешнем году с трудом набрали группу из трех человек. Вообще упал интерес к языкам Юго-Восточной Азии. Останется, пожалуй, только вьетнамский, да и то не на всех отделениях. Но зато появился в этом перечне иврит. У нас есть договор с Иерусалимским университетом, иврит преподают их преподаватели. Около двадцати первокурсников (кстати, не этнических евреев) будут изучать этот язык.— Сугубо практический вопрос: сколько новых студентов будет учиться бесплатно? — 90 первокурсников будут учиться за счет бюджета. И 30 человек будут платить за свое обучение. Это те абитуриенты, которые не добрали двух-трех баллов в конкурсе.— И каков же конкурс в вашем институте? — Чуть больше четырех человек на место. Так что те, кто собирается поступать в наш институт в будущем году, должны исходить из того, что для поступления надо набрать 17—18 баллов из 20.— Были абитуриенты, которые поступали сразу на платное отделение? — Таких в этом году было три человека. Но тут есть одна тонкость: если родители молодого человека готовы платить деньги за своего сына, он, сдав хорошо экзамены, может выбирать группу, в которой ему предстоит учиться. Например, у нас традиционно высокий конкурс в группы с японским языком. В данном случае абитуриенту никто никаких препятствий не чинит.— А сколько стоит платное обучение в вашем институте? — Много. 4 тысячи «условных единиц» в год. Дело в том, что обучение у нас обходится очень дорого. Языковые группы в нашем институте — это максимум пять человек. У нас есть преподаватели из Японии, Китая… Практически обучение языку индивидуальное.— Что бы вы посоветовали родителям, чьи дети мечтают учиться в Институте стран Азии и Африки при МГУ? — В Москве есть довольно много школ, в которых неплохо готовят к поступлению в институт. Это, к примеру, наш востоковедный лицей — он находится около станции метро «Спортивная», туда принимают с восьмого класса. Там преподают наши преподаватели, и, кроме знакомства с восточными языками (это, на мой взгляд, не самое главное), дети получают очень хорошую общегуманитарную подготовку. И хотя, как сказал Мао Дзэдун, писать красиво иероглифы лучше на чистом листе, все же в этом лицее молодой человек сможет понять, что его ждет при изучении восточных языков и нужно ли это ему. Ведь учиться у нас очень трудно: каждый день несколько часов занятий в аудиториях и минимум столько же самостоятельно дома.— Такой лицей в Москве один? — Есть еще несколько лицеев, в которых изучают хинди, есть школа с очень хорошим китайским языком возле станции метро «Профсоюзная». В Москве много таких школ и лицеев. Кстати, восточные языки в нашем институте можно сдавать на вступительных экзаменах вместо европейских. Должен сказать, что лучшие студенты — это выпускники специализированных школ с гуманитарным или математическим уклоном.
Общество
ДОКТОР, КОГДА ПРИЕДЕТ «СКОРАЯ»?
[i]…Где-то на Земляном Валу вроде бы горел троллейбус. Несколько машин «Скорой помощи» уже спешили к месту трагедии. Оставалась минута до их прибытия. Эти сообщения шли в кабинет главного врача непрерывно, по громкой связи. Признаюсь, я испытывал ужас.Но через минуту сообщили: ложная тревога! Кто поднял ее — не знаю, да я и не допытывался.Так впервые увидел я изнутри «кухню» службы ОЗ. Час спустя, побывав в диспетчерских Станции скорой и неотложной медицинской помощи, я понял, что раньше даже не представлял себе масштабов этой службы. Огромные залы с рядами компьютеров, за которыми работают десятки диспетчеров и врачей-консультантов, производят сильное впечатление.К счастью, когда наконец начался наш разговор с главным врачом московской «Скорой» доктором медицинских наук [b]Игорем Семеновичем ЭЛЬКИСОМ[/b], больше никаких троллейбусов не горело.[/i]— Чтобы вы представили масштабы нашей службы, приведу цифры, — заметил Игорь Семенович. — Десять с половиной тысяч медицинских работников по штату. Пятьдесят две действующие подстанции. 840 машин ежедневно выезжают на вызовы. В среднем в сутки до шести тысяч вызовов летом и до девяти тысяч осенью и зимой. Более 3 000 000 выездов в год. Вот наши масштабы, если их выразить в цифрах.[b]— Должно быть, и заботы у вас под стать этим цифрам? [/b]— Видите ли, я прошел в «Скорой помощи» по служебной лестнице снизу доверху. Начинал фельдшером после медучилища. Работая фельдшером, окончил институт, был врачом, потом старшим врачом, заведующим подстанцией, заместителем главного врача. Семь лет назад стал главным врачом.На каждом уровне свои заботы. Но главная, общая для всех проблема — как быстрее приехать к больному и качественно оказать ему помощь — была и остается. Мы над ее решением работаем постоянно. К сожалению, быстро приехать удается не всегда.[b]— Машин не хватает?[/b]— Машин хватает. И лекарственное обеспечение достаточное. И зарплату мы получаем день в день. Велика ли зарплата? 2,5 тысячи рублей у врача, полторы у фельдшера, тысяча двести у диспетчера. То есть примерно вдвое больше, чем у работников «Скорой помощи» за пределами Москвы. Но, конечно, это немного.[b]— Вернемся к скорости «Скорой»… [/b]— Причин, мешающих порой быстро прибыть к пациенту, много. Это и пробки на дорогах, и непонимание, что «скорой» дорогу надо уступать, и ложные вызовы. К тому же у наших автокомбинатов проблемы с кадрами, нужно еще триста водителей. Приходится брать даже тех, кто Москву знает плохо. Все это выясняется уже во время работы… [b]— Выходит, от врачей ничего не зависит? [/b]— Бывает, что греха таить, и медики задерживаются на вызов. Жаль только, что молодежь идет к нам плохо. В этом году мы получили всего двенадцать выпускников медицинского института. Причем уже работавших у нас фельдшерами. Молодых врачей сдерживает многое. Кто-то надеется устроиться в коммерческое медучреждение. Кого-то пугает ночная работа. Женщины опасаются ходить по темным лестницам в домах без лифта, в городе ведь достаточно серьезная криминальная ситуация. Я их понимаю, но врачи нужны… [b]— Врач «Скорой помощи» — это особая медицинская профессия. Его готовят по специальной программе? [/b]— Конечно. Это врач, который «с порога» должен уметь поставить диагноз, оказать помощь, и если пациент нуждается в госпитализации, доставить его в хорошем состоянии в стационар.Наших врачей готовят на специальной кафедре — раньше их было две — в бывшем 3м мединституте. Ныне это Медико-стоматологический университет. Есть факультет повышения квалификации врачей «Скорой помощи». Но иногда к нам приходят врачи, не умеющие, например, снять кардиограмму и грамотно ее прочитать. Между тем треть вызовов связана с сердечно-сосудистой патологией. Что делать, приходится учить… [b]— Чему вы учите? [/b]— Вообще врач «Скорой помощи» — это универсал. Он должен знать и кардиологию, и инфекционные заболевания, и гинекологию, и травму, и детские болезни. Конечно, у нас есть и специализированные бригады, но ведь неизвестно, с чем можно столкнуться, прибыв на место. Поэтому до пятисот наших врачей ежегодно повышают квалификацию.[b]— Правительство Москвы вам помогает? [/b]— В Комитете здравоохранения правительства Москвы хорошо понимают значение службы «Скорой» для города и активно помогают нам. Видели нашу диспетчерскую? В России нигде нет столь хорошо оснащенной. Она появилась благодаря заботам Комитета. Построено 25 новых подстанций. Сейчас строится 26я. Тоже заслуга Комитета. Я говорю это не для того, чтобы потрафить начальству. Это действительно так. Без помощи правительства Москвы в наше сложное время мы бы не могли поддерживать «Скорую помощь» на нынешнем ее уровне.[b]— Поговорим о будущем службы «03». Какие, на ваш взгляд, произойдут изменения? [/b]— В компьютерах диспетчерской действует программа, определяющая категорию срочности. Не вдаваясь в тонкости, замечу, что есть случаи, когда дорога каждая секунда, и случаи, когда в течение некоторого времени ничего кардинального в состоянии больного произойти не может. Поэтому мне видится разделение наших подстанций на скорую и неотложную медицинскую помощь. Это, безусловно, улучшит качество обслуживания больных.Во-вторых, надеюсь, что автопарк пополнится отечественными машинами, соответствующими требованиям нашей службы. Они должны быть быстрыми, удобными для экипажа и больного, с мягкой подвеской и, понятно, с кондиционером. Сейчас АМОЗИЛ разрабатывает такую машину на базе «бычка». Как получится — посмотрим. Это непросто: даже «Мерседесы», которые у нас есть, на ходу жестковаты.Изменится, думаю, и так называемый медицинский ящик для переносной аппаратуры и медикаментов, с которым бригада идет к больному. Он станет не менее вместительным, но более легким. У нас 64 процента работающих — женщины. Им трудно таскать 12-килограммовые ящики, зачастую на верхние этажи в домах без лифта.[b]— А новая медицинская аппаратура появится? [/b]— Наши машины оснащены специальной аппаратурой — ингаляторами, дефибрилляторами (не буду перечислять все). В части машин аппаратура отечественная, в части — импортная. Что скрывать, импортная аппаратура лучше. Должна, наконец, появиться и отечественная аппаратура на мировом уровне качества. Это облегчит процесс закупки, обновления и ремонта. Сейчас мы активно сотрудничаем с разработчиками медицинской техники, проводим апробацию новых образцов.В частности, у нас уже проходит апробацию наркозно-дыхательный аппарат и аппарат, создающий искусственную вентиляцию легких. Такие аппараты крайне необходимы, ведь приходится перевозить людей с черепно-мозговыми травмами. Эти пациенты не могут дышать самостоятельно.[i]P. S. [/i][b]За те час-полтора, что я разговаривал с Игорем Семеновичем, диспетчерская станции «Скорой помощи» зарегистрировала около 200 вызовов.[/b]
Общество
Педиатр – умирающая профессия?
[i]Мне рассказывали семейное предание о том, как к заболевшему двухлетнему мальчику приходил доктор. Он прислонил ухо к горячей груди ребенка, приложил два пальца к его тельцу, постучал двумя пальцами другой руки. А потом сказал:– Ночью произойдет кризис. Если температура спадет, значит, кризис миновал, и мальчик поправится. Если останется высокой, вызывайте меня снова.Действительно, ночью температура у больного ребенка стала нормальной… Было это давным-давно, в 1927 году. Доктора звали Георгий Несторович Сперанский. Годы спустя он стал академиком, лауреатом многих премий, одним из основоположников российской педиатрии. Все это я вспомнил, когда отправился на встречу с выдающимся учеником Сперанского – [b]академиком РАМН Вячеславом Таболиным[/b]. Мы говорили о том, что заставляет Таболина сегодня переживать и беспокоиться.[/i]– Я знаю, президент дал указание правительству повысить зарплату врачам и медсестрам, – начал разговор Вячеслав Александрович. – Думаю, это произойдет вовремя, и государство от этого не обеднеет. А вот что касается быстрого технического переоснащения нескольких тысяч больниц и поликлиник, то тут у меня есть определенные сомнения. Это ведь непростое дело. Надо правильно выбрать необходимое оборудование, заказать его, установить, и, наконец, обучить персонал. Не так это легко.Приведу пример из жизни Российского государственного медицинского университета, где я заведую одной из кафедр. Наши кафедры получают гранты на научные исследования. Однако, если деньги не будут израсходованы до конца года, они зачастую уходят. Согласитесь, нельзя же тратить средства только для того, чтобы их истратить! Не будет ли происходить нечто подобное и с деньгами на оснащение больниц? Неизвестно. Да и дадут ли деньги в необходимом объеме?! Есть в нашей медицине и другие не менее важные и принципиальные проблемы. Например, сейчас упорно проводится идея замены докторов-специалистов врачами общей практики. Дескать, если в достатке будет врачей общей практики, то не нужны кардиологи, эндокринологи, педиатры и т. д. И вот что примечательно: готовить врачей общей практики собираются из терапевтов. Но терапевт не может заменить педиатра. Организм ребенка во многом вовсе не совпадает с организмом взрослого человека. Еще Георгий Несторович Сперанский говорил: ребенок вовсе не взрослый в миниатюре, а педиатрия – это вся медицина, сдвинутая к детскому возрасту.Заметьте, вся медицина! Дошло уже до того, что число желающих учиться на факультете педиатрии в нашем университете даже по сравнению с прошлым годом заметно уменьшилось. Несведущая в медицине молодежь восприняла разрекламированную идею о врачах общей практики столь же активно, как и некоторые чиновники, породившие эту идею. Возможно, такую идею еще можно было бы воспринять, если бы врачей общей практики готовили из педиатров. Ведь педиатрия включает в себя знания о наследственных болезнях, эндокринных заболеваниях и многое другое, что для терапевта имеет второстепенное значение.[b]– Но были же когда-то земские врачи, которые с успехом лечили больных всех возрастов…[/b]– Да, были, но тогда, согласно статистике, из тысячи новорожденных 273 ребенка умирали, не дожив до года. У земских врачей просто не оставалось выбора, приходилось лечить всех, как это сегодня делают сельские врачи. Даже заменять ветеринаров приходилось. Да и сама медицина была другой. А доктор Сперанский еще в 1909 году обосновал необходимость организации системы детских консультаций, в которых наблюдались бы дети ранних возрастов: от рождения до трех лет. Эту идею при поддержке государства ему удалось реализовать в 20–30-е годы. Такие консультации существовали до 1970 года.Смертность младенцев уменьшилась в десять и более раз! Но потом детские консультации решили ликвидировать, заменив их поликлиниками, в которых лечили бы детей всех возрастов. Георгий Несторович не смог пережить этого, и в возрасте 95 лет трагически ушел из жизни. Ленинскую премию за исследования в области детских болезней ему присудили посмертно. Кроме Сперанского лауреатами этой премии стали замечательные врачи и ученые Юлия Фоминична Домбровская и ленинградец Александр Федорович Тур. Но детских консультаций, о которых ратовал Георгий Несторович, сегодня нет.[b]– А как лечат детей в детских поликлиниках?[/b]– Это зависит от конкретного доктора, от его знаний и умения.Но иногда в распоряжении врача нет даже элементарных инструментов. Час назад у меня на приеме была женщина с трехлетней дочкой. У девочки очень неприятное заболевание – почечная недостаточность. Спрашиваю маму: за три года девочке хоть раз измеряли кровяное давление? При болезни почек это очень важно. Мама отвечает: ни разу не измеряли! А я знал, что не измеряли, потому что нечем. Нет у нас специальных манжеток для тонометра, которым можно измерять давление у маленьких детей. Мне такой детский тонометр когда-то привез из Парижа знаменитый художник Илья Глазунов. Рассказывал: полгорода обегал, но нашел! Но он привез один тонометр – для меня, по дружбе. А кто привезет всем остальным детским врачам? Кстати, в Швеции, где население меньше московского, еще в 1965 году измерили давление у всех детей. В итоге выделили 600 маленьких пациентов, которым, исходя из артериального давления, необходимо более углубленное исследование состояния сердца. Вот что значит детская манжетка для тонометра! Помнится, еще до перестройки на одной пресс-конференции мне задали вопрос: как происходит кормление недоношенных детей? Я ответил: это не для печати, но дело происходит так – берем телефонный провод, вытаскиваем проволоку и через пластиковую оболочку кормим ребенка. Мой рассказ «не для печати» все же напечатали, и разразился скандал. Что только не пришлось выслушать! Однако положение не изменилось до сих пор! Или такой немудреный инструмент – приспособление для сбора мочи новорожденных. С баночкой возле них не постоишь. И другие способы не очень подходят. Вся проблема в клее, которым можно прикрепить, а потом безболезненно снять пластиковый мешочек. Между тем, сбор мочи для врача крайне необходим, ведь таким образом мы узнаем о состоянии организма новорожденного по 15 показателям. Так вот, нет у нас такого клея и этих мешочков.Недавно приехала врач из Австралии, привезла мне такой мешочек из эластичной пластмассы, который легко прикрепляется и так же легко и безболезненно снимается. Но ведь одна австралийка не может обеспечить всю российскую педиатрию! Это похоже на то, что происходило сравнительно недавно с одноразовыми шприцами. Таких шприцов долго не было, а потом оказалось, что ими можно обеспечить все лечебные учреждения и аптеки. Но пока у педиатров нет даже простейших инструментов. Хотя, должен заметить, уже есть УЗИ и даже кое-где компьютерная томография.[b]– И все же, что сегодня вас тревожит более всего?[/b]– Знаете, я родом из Владимира. И вот мне пишут из этого города, что начальственным приказом в области ликвидируют фельдшерско-акушерские пункты. Я отвечаю, что считаю подобное безобразием. Это следствие восторженных разговоров о врачах общей практики, о том, что педиатры, как специалисты, не нужны. Напротив, надо укреплять педиатрию потому, что именно в раннем возрасте закладывается фундамент здоровья человека.И еще. В обозримом будущем следует вернутьсяк идее Сперанского – к лечебным учреждениям для детей раннего возраста. В общем, я оптимист, и не сомневаюсь, что педиатрии суждено жить и развиваться как одному из важнейших разделов современной медицины. Жаль только, что не все это понимают. И главное, иногда не понимают те, от кого зависит принятие решений.
Общество
ПЛАТНАЯ МЕДИЦИНА ДЛЯ БЕДНОГО НАСЕЛЕНИЯ
[i]Как представить читателям Вячеслава Александровича Таболина? Можно, конечно, перечислить все его звания и регалии — профессор, академик, лауреат, ученый с мировым именем и т. п.Но дело ведь не в количестве званий, степеней и наград (всех, наверное, он и сам не помнит).Главное, Вячеслав Александрович — детский доктор… Может быть, самый уважаемый и авторитетный в Москве. Его врачебная специальность — здоровье младенцев, от развития плода в утробе матери до первых месяцев после рождения. Молодые родители почитают за счастье показать свое хворающее чадо доктору Таболину. А он вполне бы мог сказать о себе — жизнь удалась! Но разговор наш получился не слишком благостным.[/i][b]Звуки набата [/b]— В любой стране, — говорит доктор Таболин, — один из самых важных показателей эффективности здравоохранения — детская смертность. Это вообще показатель благополучия, устойчивости жизни в любом государстве. Низка детская смертность — значит, экономика, культура, атмосфера данного общества на высоте. Высока — пора бить в набат! Так вот, в нашей стране с каждым годом звуки набата становятся все громче. Но создается впечатление, что власть не слышит этих звуков.Судите сами. У нас в Москве новорожденных умирает 17 из каждой тысячи, не дожив до года, причем большинство — в первую неделю. Заметьте, что в Москве ситуация более благополучная, чем на периферии. В целом по России лишь 20 процентов — вдумайтесь в эту цифру — родов протекают нормально. Во всех остальных случаях мы сталкиваемся с какой-либо патологией в организме женщин-рожениц.Почему? Назову самые общие причины. Во-первых, экономический упадок. Люди в массе своей перестали следить за здоровьем. Медицина уже в значительной мере стала платной, а население — бедное. Молодые люди порой даже не решаются заводить детей. Не уверены, хватит ли средств выходить и воспитать ребенка. Сейчас в Москве детей рождается в два с лишним раза меньше, чем еще 20—30 лет назад. А среди народившихся гораздо больше — в процентном отношении — больных.Во-вторых, неблагоприятная экология. Горожане страдают от загазованности улиц, от повышенной радиоактивности в некоторых районах, от нитратных овощей и фруктов. Вредных факторов, влияющих на здоровье, множество. А ведь ребенок в утробе матери развивается за счет того, что накапливается в ее организме. Неблагополучно со здоровьем у будущей матери — ждите больного ребенка.[b]Пьяные свадьбы [/b]И, наконец, алкоголизм. Вам не приходилось бывать в церкви Троицы в Никитниках? Во дворе бывшего ЦК КПСС? Там на стене фреска XVI века — «Cвадьба в Кане Галилейской». Иисус готовит свое вино. Помните, воду он превратил в вино, и подносит жениху большой золотой рог с пьянящим напитком. Но жених отстраняет рог от себя. Невеста вообще от вина отвернулась. На свадьбе! Это было в наших традициях, христианских — молодым пить на свадьбе возбранялось! А как пьют отцы и матери сейчас! А уж как на свадьбах пьют молодожены! Пьет беременная женщина, не давая себе отчета, что это верный путь родить дебила. Я иногда консультирую небольшой роддом на Тишинке. Там сейчас 120 детей, от которых отказались матери. Это в основном больные дети, их родители — алкоголики. Вот к чему я рассказал вам о фреске в церкви Троицы. В XVI веке понимали вред алкоголя, а сейчас даже думать об этом не хотят. И 80 процентов сегодняшних неблагополучных родов в определенной степени связаны с алкоголизмом родителей.Между тем в начале уходящего века 90 процентов родов в России были нормальными. И я невольно задаюсь вопросом: что считать нормой? То, что нынче только одна из каждых пяти женщин рожает своих детей без осложнений? Или все-таки должен быть другой показатель Нормы? [i]В кабинет вошли молодые люди с ребенком, ожидавшие своей очереди на консультацию с утра. Невольный свидетель, я поразился уверенности и в то же время какой-то чуткости движений рук доктора Таболина, когда он прощупывал головку малыша, его тельце, массировал ножки… Мне понравилась его спокойная и в то же время сочувственная интонация, с какой он что-то объяснял родителям. А потом академик продолжил свой монолог.[/i][b]Подарок Ильи Глазунова [/b]— Я как-то лечил дочь известного художника Ильи Глазунова. После всех моих консультаций он говорит: «Вячеслав Александрович, как мне вас отблагодарить? Я на днях еду в Париж, что вам привезти?» А я в ответ — если сможете, привезите тонометр… каким измеряют давление у новорожденных. Вот он, этот тонометр (достает из стола тонометр с узенькой манжеткой).У меня, как вы знаете, много учеников, 34 из них защитили докторские диссертации, 128 — кандидатские. Так вот, некоторых диссертаций не было бы, если б не подарок Ильи Глазунова.В свое время собирались всяческие совещания с участием министров, обсуждали проблему, как изготовить такой тонометр.Дело кончилось ничем. И тонометра для младенцев нет, и совещаний по такому поводу не проводится.Вы видели сейчас — молодые красивые родители принесли двухлетнего сына. Психически он абсолютно здоров. Но в два года не может стоять. Ножки у него постоянно раскинуты. А спохватились родитель вот только что.Почему? Потому что врач-акушер, принимая ребенка, не заметил, что новорожденный не упирается ножками, а он, едва появившись на свет, должен упираться. Но главное не в этом: мальчик не может стоять, потому что у него каким-то вирусом поражен маленький участочек мозга, ответственный за группу мышц ножек. Какой именно вирус — это должны были определить еще в начале беременности в женской консультации. Никаких анализов на вирусы будущая мама не делала.[b]Где вакцина от напасти? [/b]— К чему я все это говорю? К тому, что в государстве нашем забывают, что легче предупредить болезнь, чем лечить больного. Забывают о профилактике. Женские консультации практически разрушены. А ведь все болезни ребенка от матери. Сейчас очень много вирусных инфекций. Ребенок заболевает еще в утробе — из-за того, что вирусом заражена мать. Она приходит в консультацию или даже в роддом, а там ее не обследуют как надо или отсылают в Лабораторию вирусологии, где каждый анализ стоит больших денег. Не все ведь могут платить! Да и подчас разные необходимые данные получают за один прием, а деньги берут за каждый показатель в отдельности.Все большее распространение получает, например, краснуха.Можно избавиться от этой напасти? Можно. Надо лишь всем девочкам в 13—15 лет сделать прививку, чтобы они получили иммунитет от этой болезни. Но нет вакцины. Нет ни в одной женской консультации. Если бессильна фармацевтическая промышленность, надо вакцину закупить за рубежом в достаточном количестве. Нельзя на это жалеть средств — речь идет в буквальном смысле о здоровье нации. Но пока ни одна женщина не застрахована от того, что ее будущий ребенок, еще не родившись, не заболеет, если, конечно, она не переболела краснухой в детстве.То же самое можно сказать и о гепатите, и о некоторых других заболеваниях. Для определения опасности заражения плода гепатитом достаточно капельку крови нанести на специальную бумажку. Но это не делается, да и бумажек таких у нас нет… [b]Нужен ли семейный врач [/b]— Мне приходилось слышать, что женские консультации вообще не нужны, а нужен, дескать, семейный врач. Видимо, в воображении авторов этой идеи семейный врач одновременно и терапевт, и геронтолог, и гинеколог, и специалист в неонатологии (болезни плода и новорожденных). Но при современном уровне медицинских знаний это, мягко говоря, утопия.Я вспоминаю, как в 50-е годы решалась проблема в связи с открытием резус-фактора крови. Из-за различия резус-факторов крови отца и матери многие дети умирали или оставались неизлечимо больными.Тогда в Москве появилось целых два родильных дома для сенсибилизированных резус-фактором женщин — отчасти благодаря поддержке моего учителя академика Георгия Несторовича Сперанского. Проблема была решена. Сегодня я не могу назвать ни одной проблемы, связанной со здоровьем матери и ребенка, для решения которых было бы достаточно авторитета специалистов в своей области.Если мы хотим, чтобы на смену нынешним пришли поколения здоровых людей, необходимо женские консультации и родильные дома оснастить современным оборудованием, снабдить лекарствами, препаратами, вакцинами и т. п. Необходимо все исследования здоровья женщин сделать бесплатными. Государство обязано выделить на это средства. Надо наладить систему реабилитации недоношенных детей. По данным Всемирной организации здравоохранения, вполне можно выхаживать детей весом в 500 граммов, родившихся после 22 недель беременности. Мы же к этому не готовы — по бедности.В лучшем случае выхаживаем ребенка в 1000 граммов после 28 недель… Я лечу детей без малого полвека. Конечно, каких-то положительных результатов я и многие мои коллеги добиваемся за счет опыта и знаний. Но ведь не в моей власти вылечить всех. А еще важнее, чтобы все матери и дети были здоровыми и не нуждались в специальном лечении. Но это задача по плечу лишь сильному государству.[b]В ноябре академик Вячеслав Таболин продолжит на страницах «Вечерней Москвы» разговор о проблемах лечения маленьких пациентов.[/b]
Общество
Осторожно, грипп!
[b]Едешь в метро или троллейбусе, кто-то неподалеку чихнул, а вечером уже голова болит, температура высокая, из носа течет… Картина знакомая – никто не застрахован от заражения гриппом или острой респираторной вирусной инфекцией (ОРВИ). Это, кстати, разные заболевания, хотя симптомы у них почти одинаковые. Но грипп опасней, есть немало случаев, когда из-за него погибали люди.[/b]Сейчас все это набирает остроту. Закончилось лето, впереди осенние дожди, слякоть, зимние холода. И значит, новая масштабная вспышка заболеваний гриппом и ОРВИ. Надо отдать должное московской системе здравоохранения: в последние пять лет число заболевших заметно снижается. Тем не менее, опасность внезапного вторжения гриппа в нашу жизнь остается. И это несмотря на то, что больницы, поликлиники и аптеки усиленно готовятся к противостоянию эпидемии.Создан достаточный запас лекарств. На время повышенной опасности будут перепрофилированы некоторые больничные отделения на 550 детских и 1600 взрослых коек. В поликлиники дополнительно придут 600 врачей-ординаторов и 450 врачей-интернов.Предусмотрены меры профилактики в детских садах и домах ребенка, в школах. Не останутся без внимания люди преклонного возраста, инвалиды, преподаватели и те, кому приходится общаться с гриппозными больными: работники поликлиник и больниц. На эти цели Департаментом здравоохранения Москвы и префектурами выделены миллионы рублей.Основа профилактики – вакцинация. Но даже если вам сделали инъекцию самой лучшей вакцины, например, «Гриппола» (такой вакцины будет закуплено 350 тысяч доз), это не значит, что вы наверняка не заболеете гриппом. Вакцинация ограждает от заболевания лишь 70–80% пациентов. И все же, по словам главного специалиста Москвы по инфекционным болезням Николая Малышева, вакцинация исключает летальный исход… Грипп вообще коварная болезнь. Даже переболев однажды, вы не получите от гриппа иммунитет.Знаю людей, которые перенесли грипп три-четыре раза за одну зиму. Особенно тяжело приходится детям. Их психика устроена так, что они не могут смириться со слабостью, неожиданными головными болями, лишением возможности поиграть.Медиками проделана огромная работа, чтобы эпидемия гриппа и ОРВИ в столице в нынешний осенне-зимний сезон не была бы слишком острой. Но вот что настораживает: большая часть горожан – трудоспособное население – может быть вакцинирована лишь за свой счет. Однако работающим зачастую некогда ходить по аптекам, стоять в очередях в поликлиниках, да и денег на вакцину не у всех хватает. А ведь именно эти люди вынуждены каждодневно тесниться в общественном транспорте. Здесь слово за руководителями и владельцами предприятий, контор, фирм.В их интересах закупить необходимые препараты и провести противогриппозную вакцинацию своих работников: тогда в период эпидемии не будет дефицита кадров.Каждый год мы встречаемся с двухголовой опасностью – гриппом и ОРВИ. Постараемся быть готовыми к ее отражению и сейчас.
Общество
НЕ СТЕСНЯЙТЕСЬ ВЫЗЫВАТЬ ВРАЧА
[i]Академик РАМН Вячеслав Таболин продолжает разговор об острых проблемах лечения маленьких пациентов. Академик Таболин — человек занятой: время свое он делит между студентами, пациентами, всякого рода учеными заседаниями и симпозиумами. Прежде чем назначить встречу, он должен заглянуть в записную книжку, найти «окно». Но, договорившись, слово свое держит крепко — если, конечно, не случится ничего экстраординарного. Однажды только я не застал его на месте. Оказалось, срочно вызвали по поводу какой-то патологии во время родов. А на этот раз разговор наш начался несколько неожиданно.[/i][b]Воспитание не по Споку [/b]— Знаете, мне жаль, — сказал Вячеслав Александрович,— что захирела такая организация, как Санпросвет. Раньше и плакаты выпускали, и брошюры, а сейчас ничего этого не видно.Неопытным людям просто негде узнать о самых элементарных вещах… А я еще помню, — продолжает доктор Таболин, — что в Политехническом музее регулярно проходили своеобразные конференции для населения, лекции читали ведущие ученые-медики, были специальные абонементы. Сегодня это забыто. Популярной медицинской литературы продается много, преимущественно переводной, но, во-первых, она довольно дорогая, а во-вторых, не все в таких книжках нужно принимать на веру.Ведь даже с американским доктором Споком у нас, российских детских врачей, были расхождения во взглядах. Например, Спок проповедовал, что ребенка надо кормить в любое время, как только он захочет есть, а мы считаем, что кормление должно быть регулярным, в определенное время. И Спок, в общем-то, не доказал свою правоту.Это очень серьезная проблема — как кормить ребенка в первый год его жизни. Западноевропейские врачи утверждают, например, что не надо давать ребенку до года пищи из злаков или кефира. А я считаю, что манная каша ему не повредит, и кефир ему тоже во многих случаях на пользу.Видите ли, сейчас часто встречаются различные патологии во время беременности — резко возросло количество недоношенных детей. Ребенка принесли домой, он себя плохо чувствует, не спит, кашель его мучает. Мама пугается: нет ли инфекции? Надо проверить, не повысилось ли в грудном молоке содержание молочного сахара, который грудной ребенок переносит плохо. Если так, значит, надо докармливать его кефиром. Ничего плохого в этом нет. Но ведь — по новомодным книгам — кефира давать нельзя! Конечно же, без грудного молока маленькому ребенку обходиться нежелательно. Но если у малыша избыточное количество лактозы (молочного сахара), то перед кормлением добавьте расщепляющий сахар фермент — лактозу, предварительно сделав специальные анализы. Подобных ситуаций может быть очень много, особенно в первый месяц жизни ребенка. И возникает проблема: от кого и где молодая мама может все это узнать? [b]Две заповеди для мамы [/b]Заповедь первая. Надо обращать внимание на то, как ребенок спит, как он ест, какой у него стул и т. д., и т. п. Кормящая мама должна быть наблюдательной и обязана знать, что ей делать, как реагировать на так называемые капризы ребенка.Вторая заповедь. Не надо показывать малыша посторонним людям. Ведь у нас как бывает? Появился ребенок — приходят гости. Охи, ахи, какой красивый, да на кого похож… А новорожденный дышать ртом еще не умеет, он дышит носиком.Прижала тетя ребеночка к груди — ему становится плохо. Вот говорят иногда — «сглазили» ребенка. Да не сглазили: или инфекцию занесли, или еще какой-то вред причинили.Теперь о первом патронаже. Бывает, что врач не придет вовремя (или его не вызовут, когда в том есть необходимость).Но вот он впервые пришел. На что ему надо обратить внимание? До 28-го дня жизни ребенок считается новорожденным, со 2-го месяца — грудным. Так вот, при первом осмотре новорожденного (и мама должна это знать) врач должен не только задать вопрос: «Мамаша, на что жалуемся?», но и внимательнейшим образом ознакомиться с выпиской из роддома, подробно расспросить, как протекала беременность и происходили роды… Врач должен представлять все трудности, с которыми столкнулся ребенок и во внутриутробной своей жизни, и при появлении на свет.Важно все, в том числе те бытовые условия, в каких предстоит расти ребенку: где кроватка стоит, хватает ли младенцу света, воздуха, как его пеленают. Какова экологическая обстановка в том районе, где расположена квартира. Только при полноте информации может быть полноценным этот самый врачебный патронаж.Особого внимания требуют дети, которые в роддоме были помещены в отделение реанимации новорожденных. Их подстерегает гораздо больше опасностей, чем родившихся без осложнений.Я уже говорил, что сейчас очень много патологии — в Москве лишь 15—20 процентов родов протекает нормально. Немало случаев поражения центральной нервной системы. Все чаще встречаются у детей нарушения почек. Нефрология помолодела. Помню, однажды приходит ко мне дедушка младенца и говорит: у внука, которому месяц от роду, вышел камешек! Как это может быть — у такого маленького? Стали разбираться, выяснилось: и у этого дедушки были камни в почках, и у нескольких поколений его предков тоже. Следовательно, лечащий врач должен поинтересоваться, не было ли в роду каких-либо патологий, которые может унаследовать новорожденный.Не стоит доказывать, как важна при этих обстоятельствах ранняя диагностика заболеваний ребенка. Наверное, нет смысла в нынешней экономической ситуации призывать к восстановлению детских консультаций, но крайне необходима городу хотя бы сеть консультативно-диагностических кабинетов или каких-то аналогичных учреждений. Больше того, в детских поликлиниках должны не только консультировать и ставить диагноз — там должна быть реабилитация! Пока этого нет.[b]О Зигмунде Фрейде замолвить бы слово [/b]Когда-то давно из нашего института был уволен преподаватель философии за то, что знакомил студентов с учением Фрейда. Несколько поколений студентов — кроме, может быть, особо любознательных — даже не слыхали о Фрейде. Но с каждым годом наши знания о психосоматике расширяются, приобретают все большее значение.На что часто не обращают внимания врачи, приходящие в дом к пациентам? На психологическое состояние матери и в целом на психологический климат в семье. Между тем психосоматические взаимосвязи, в свое время обоснованные Зигмундом Фрейдом, очень важны для понимания причин того или иного заболевания. Состояние психики человека влияет на состояние его организма. Не в порядке психика — возможны сердечно-сосудистые заболевания или нарушения работы органов пищеварения и т.д.К сожалению, учение Фрейда, признанное во всем мире, у нас слишком долго считалось «неправильным», и многие наши врачи с ним просто не знакомы. А зря! Мы наблюдаем множество случаев психических отклонений, даже психических заболеваний у женщин после родов. Но если больна мать — жди, что и ребенок не будет здоров. Так что тут есть над чем задуматься лечащему врачу.В последнее время в нашем вузе — Российском государственном медицинском университете — студентам начали читать соответствующий курс «по Фрейду». Но ведь это только сейчас. Когда еще нынешние студенты станут настоящими врачами! Ну а профессиональным врачам, не знакомым с психосоматикой, я могу лишь посоветовать изучать эти проблемы самостоятельно или, если представится возможность, — на курсах повышения квалификации. Выбора нет: время такое, «психосоматическое»… [i]...Под конец нашего разговора я не удержался и заметил, что некоторые родители подчас стесняются вызвать или посетить врача лишний раз. Знаю это по своему опыту. Кому не известно, что врачи устают, что у них маленькая зарплата, а пациентов столько, что их даже запомнить всех невозможно. Да и врачи нередко не стесняются выражать свое недовольство, если причина вызова им кажется несерьезной. Становится както неловко беспокоить доктора.[/i]— Сейчас обсуждается важный нормативный документ «Декларация прав пациента», — заметил академик Таболин.— Документ, по которому врач, не использующий всех имеющихся в его распоряжении средств лечения больного, будет нести серьезную ответственность. Кстати, в США ежегодно в суды направляется до 200 тысяч исков по поводу некачественного лечения. Надеюсь, у нас до этого не дойдет, но тем не менее дисциплинирующий нерадивых медиков документ необходим.Должен вам сказать, что никакая декларация не поможет, если доктор пренебрегает правилами профессиональной этики. Кстати, медицинскую этику тоже читают студентам в моем вузе.А насчет того, что иные родители стесняются лишний раз обратиться к врачу… Не надо стесняться — обращайтесь к доктору при первом же сомнении!.. Мать должна беспокоиться о здоровье своего ребенка. Если мать не беспокоится, это противоестественно. Хороший врач это понимает. Должен понимать!
Общество
ПРЕЖДЕ ЧЕМ ПОГАСИТЬ В СПАЛЬНЕ СВЕТ
— Никогда не думал, что вашу газету так внимательно читают, — сказал, встречая меня, Вячеслав Александрович.Оказалось, что после первой же публикации «Монологов доктора Таболина» множество молодых женщин, ожидающих ребенка или даже только помышляющих об этом, устремились на прием к академику. Он человек крайне занятой, а тут еще стихийно возникающая очередь будущих мам. Я даже подумал, что не смогу записать нашу очередную беседу. Наконец в потоке аспирантов, коллег, пациенток — всем позарез нужно было встретиться с Вячеславом Александровичем! — возникла пауза, и мы продолжили разговор… [b]Чем болела мама [/b]— В сущности, у всех врачей — гинекологов, акушеров, педиатров — одна простая задача: добиться того, чтобы ребенок и его мать были здоровы. Вот и все, — говорит академик. — Просто чтобы были здоровы.Только решить эту «простую» задачу иногда очень трудно. Приходит будущая мама к врачам. Осмотрели ее, сделали электрокардиограмму, обычные анализы — на этом первое знакомство заканчивается. И нередко упускается очень важное обстоятельство — анамнез. Чем болела в детстве, что перенесла в подростковом возрасте, в юности будущая мать. Иногда в организме остаются следы вроде бы залеченной болезни — какие-то вредоносные микробы, вирусы и т. п. Есть какие-то изменения, которые не беспокоят женщину, но представляют потенциальную опасность для ребенка. То же можно сказать и о здоровье будущего отца.Конечно, молодая женщина, которая впервые в жизни собирается стать матерью, может и не думать о своем анамнезе, и чаще всего не думает, но врач обязан об этом побеспокоиться. И при первом же намеке на какие-либо тревожные обстоятельства должен провести соответствующие исследования.О чем, в сущности, идет речь? Об ответственности за будущее ребенка, которую Господь Бог возложил не только на врачей, но и на родителей тоже. Современная медицинская наука находит все новые способы исследований, лечения, профилактики заболеваний, вскрывает причины некоторых болезней. Причины, о которых мы раньше и не догадывались. Но и Время — с его машинной цивилизацией, нарушенной экологией, экономическими бедами — неустанно, год от года, подкидывает нам все новые опасности, подстерегающие, в первую очередь, детей.И невольно приходишь к выводу: здоровье маленького ребенка, конечно же, в значительной степени зависит от врача. Но в наших условиях врач бессилен, если ему не будет помогать материально и морально государство. Он бессилен и еще в одном случае: когда молодые родители относятся к своему родительскому долгу безответственно.В сопровождении матери в кабинет академика Таболина вошла юная женщина, ожидающая, как выяснилось, первого ребенка. Робко, даже с каким-то страхом, они всматривались в лицо доктора, хотя на лице его, помнится, всегда сохранялось сочувственное выражение.Юная, здоровая, красивая, казалось мне, чего ей бояться? Ничем таким особенным не болела и не болеет, разве что иногда проявляется хронический бронхит.[b]Мины замедленного действия [/b]— Вы говорите «молодая и здоровая»? — заметил Вячеслав Александрович. — Но у нее из-за бронхита на каком-то этапе, возможно, снизился иммунитет, и на этом фоне развивается бактериальная инфекция. Кроме того, ее лечили различными антибиотиками, и, следовательно, не исключено, что в организме прижились мутировавшие, устойчивые к антибиотикам болезнетворные микробы.Это надо проверить, исследовать, иначе инфекция, как мина замедленного действия, может «сорваться» — проявиться в самый неподходящий для матери и плода момент… Таких «мин» множество, о них написаны тома. Опасна любая инфекция. Но существуют уже новые методы их обнаружения и исследования.Вот передо мной лежит диссертация (показывает толстую переплетенную рукопись), мне на отзыв принесли: «Клиниколабораторные исследования внутриутробных инфекций новорожденных». Очень хорошая работа. Но как донести выводы молодого ученого до лечащего врача — ума не приложу.В наше время широко распространена внутриутробная гипоксия — недостаточность кислородного питания, проявляющаяся не только у недоношенных, но нередко и у родившихся в срок детей. Причиной ее могут быть, например, различные сосудистые заболевания матери. Широко распространены всякого рода нарушения обменных процессов.Огромно число затяжных желтух. Или костные заболевания, связанные с болезнями почек у младенца… Или… Вот какая у вас группа крови? — Не знаю… Как-то не думал… — промямлил я.— Не думали? — возмутился Таболин. — К сожалению, большинство наших граждан не знают и не думают. А это очень важно. Я не буду говорить о всякого рода несчастных случаях, когда необходимо срочное переливание крови. Помню, каким большим достижением нам казалось открытие резусфактора крови, сколько детей и матерей было спасено! А сегодня известно уже до 20 подобных факторов крови.Например, есть такой кельфактор. У 90 процентов людей кель-фактор положительный, и только у 10 процентов — отрицательный. В случае несовпадения знаков кель-факторов у матери и плода — ребенок ведь может наследовать свойства крови у отца — не исключены очень серьезные неприятности. Так что нужно не просто знание группы крови и знака резус-фактора. Каждому человеку необходим «паспорт крови», во избежание всяких неожиданностей, как это делается в США. Но мы не можем себе позволить повсеместно такую «паспортизацию» — у большинства лечебных учреждений нет средств на соответствующее оборудование и обследование.[b]Тихие убийства [/b]И еще об одном явлении — искусственном прерывании беременности — хотелось бы сказать особо. Приходится читать в прессе, что у нас в стране смертность превышает рождаемость, что население в России уменьшается. А ведь с каждым днем все большее число потенциальных матерей делают аборты.Казалось бы, законом они разрешены, следовательно — нет предмета для дискуссий.Но я категорически против поздних абортов — после двадцати недель беременности или даже позже. Я уж не говорю о моральной стороне этой жестокой, крайне болезненной операции. Ведь убивают — пусть не родившегося — живого человека! Но наносится и большой, порой невосполнимый, урон здоровью женщины! Бывает, аборт необходим по медицинским показаниям: скажем, у женщины тяжкий порок сердца, есть риск, что она может погибнуть при родах, или сильная близорукость — во время родовых схваток возможно отслоение сетчатки… Но я не могу согласиться с абортами по так называемым социальным показаниям. Если женщина бедна настолько, что не может прокормить ребенка, ей обязано помочь государство или, возможно, какие-то общественные организации. Это ведь в интересах государства, в интересах общества! Спрашивается, кому нужно зачатие ребенка, если в перспективе — аборт?! Но возьмем случай, когда молодые люди хотят иметь детей. Они уже подсчитали, что это им под силу в материальном отношении, учли, что будущая бабушка заранее согласилась сидеть с ребенком и т. п. Они только об одном не подумали — о том, что надо тщательнейшим образом проверить свое здоровье.Залечить все недуги, если таковые найдутся.Прежде чем состоится зачатие, надо быть уверенным, что вы не передадите ребенку свою хворь, пусть даже не очень вас беспокоящую. Вас-то она не беспокоит, а для будущего ребенка может оказаться роковой.К беременности надо серьезно готовиться. Принять решение стать матерью или отцом — это не просто погасить свет в спальне. Это значит взять на себя ответственность за жизнь другого человека, ответственность, которую никто с вас не снимет до конца вашей жизни.
Общество
ЭВТАНАЗИЯ: СМЕРТЬ ВО БЛАГО ПАЦИЕНТА?
[i]Станет ли врач палачом? С болью нужно бороться! Никто не вправе распоряжатья жизнью человека В последнее время опять много разговоров об эвтаназии — способствовании уходу из жизни безнадежно больных и бесконечно страдающих людей, о том, что эвтаназию надо легализовать. Как относится к этому известный ученый, отдающий много времени именно проблемам медицинской этики? С таким вопросом я и пришел к Лопухину. Но разговор наш получился шире, чем я предполагал.[/i]— Позвольте, я начну издалека, — сказал Юрий Михайлович. — Одна из религиозных, я бы сказал, общечеловеческих заповедей — «не убий»! Хотя человек, конечно, ежедневно нарушает ее. Минувший ХХ век был полон непрерывных жестоких войн, подчас бессмысленных. …Христос учил: если тебя ударили по правой щеке, подставь левую. Это иносказание означает: в любой конфликтной ситуации надо искать консенсус. Я глубоко убежден: в цивилизованном обществе иначе жить нельзя. Помните горьковскую формулу: «Если враг не сдается, его уничтожают»? Ужасное порождение нашей советской эпохи, ужасное! В последнее время антагонистические тенденции в обществе усилились. Психиатры отмечают, что потенциал злобы в обществе растет, и это на самом деле так! [b]— Как это связано с эвтаназией? [/b]— Я просто хочу спросить: неужели и врачи должны кого-то убивать? Первое возражение против разрешения эвтаназии — библейский тезис «не убий»… Никто не вправе распоряжаться жизнью человека — ни политик, ни солдат, ни врач. В клятве Гиппократа записано: «Не навреди!» Таков моральный, этический принцип.Кстати, об этических принципах. Казалось бы, мы можем себя оградить кучей законов и как будто спокойно жить. Неправда это… Выдающийся русский философ Иван Ильин в одной из своих книг заметил, что законы действуют только в том случае, когда есть для них моральные основы. Не будет работать закон, если общество не готово к его восприятию. Не может работать. Сами знаете, у нас в России издано много законов, в том числе и по медицинской этике, которые не исполняются.[b]— Но если положение пациента безнадежно? И это понимают и сам больной, и его родственники, и тем более врачи? [/b]— Нельзя лишать человека надежды! Вот пример. Еще десять лет назад все больные лейкемией умирали, ничто не помогало. Сегодня 80 процентов заболевших лейкемией, в том числе и дети, выздоравливают: созданы соответствующие лекарственные препараты, которые, если не упустить время, спасают.Другой пример: тяжелые раковые больные. К сожалению, не все формы рака сегодня можно успешно лечить. Но есть постоянный прогресс в этой области. Онкологи утверждают: рак кожи излечим на 100 процентов. Рак молочной железы, если его вовремя обнаружить, тоже излечим на 100 процентов. Некоторые другие формы рака при своевременно поставленном диагнозе тоже поддаются лечению. Особенно если болезнь не запущена.Поиск новых средств противодействия раку не прекращается. Но люди об этом подчас не знают, рак для них страшилище, появление злокачественной опухоли воспринимается как приговор, как конец всему, что есть светлого в жизни. Такая у нас пропаганда медицинских знаний, вернее, ее отсутствие. Но все равно людям свойственно надеяться на лучшее, и эта надежда может сбыться. Так имеем ли мы право лишать человека последней надежды? [b]—Но если все-таки человек испытывает невыносимую боль? Не гуманно ли в таком случае избавить его от мучений? [/b]— Да, больной почти всегда испытывает боль, душевную или физическую. Иногда душевная боль не менее сильна, чем физическая. Так вот, чтобы избавить человека от боли — говорят сторонники эвтаназии, — можно помочь ему уйти из жизни. Это ложь. Сегодня медицина обладает огромным арсеналом средств борьбы с болью. Есть даже клиники, которые заняты только одной проблемой — как избавить больного от физических страданий.Для этого существуют и обезболивающие препараты, и методы воздействия на нервные стволы, даже на центральную нервную систему: убираются пути, по которым проходят болевые импульсы. Не меньше известно средств, снимающих душевную боль. Человека можно спасти от боли.[b]— Однако часто все эти средства и способы не применяются… [/b]— Да, к сожалению, применяются не всегда. Причин тут много. Нет необходимого оборудования, не хватает медикаментов, да и не все врачи умеют все. Не исключаю и того, что отдельные врачи равнодушны к страданиям больных. Не получают врач или медсестра подолгу зарплаты (к счастью, к Москве это не относится), дома у них дети голодные. Вот они и не могут соболезновать кому-то, потому что замкнуты на собственных страданиях.Претензии здесь следует предъявлять не врачам, а государству. Привести возможности лечебных учреждений в соответствие с достижениями современной медицины — это задача государства. Задача правительства.Этические принципы должны лежать в основе любых государственных решений.Вы никогда не задумывались, почему наши стационары называются больницы, а на западе — госпитали? Корень слова «больница» — боль, а слово «госпиталь» означает радушие, заботу. В названиях выразилась традиция: попал в больницу — должен испытывать страдания. Но это неправда, нынче другое время: заболев, человек должен получать утешение и надежду.[b]— Тем не менее многие зарубежные врачи соглашаются с необходимостью эвтаназии… [/b]— Это дело их совести. Я исповедую три принципа. Во-первых, для меня, повторяю, бесспорен религиозно-моральный принцип «не убий», который вошел в клятву Гиппократа и вообще во все клятвы. Во-вторых, надежды нельзя терять, она всегда должна быть с человеком, и, кстати, она во многих случаях оправдывается. В-третьих, в силах современной медицины снимать боль.Если больной абсолютно безнадежен, к тому же очень стар, не исключено применение наркотических средств для избавления его от мучений. Наркотики — болезнь века минувшего и, наверное, нового века тоже, но мы говорим об исключительных обстоятельствах. Возможно, человек, истово верящий в загробную жизнь, и легко примет смерть из чужих рук. Но мы-то с вами знаем, что там ничего нет. Ничего! Там даже нет страдания! [b]— Говорят, что акту эвтаназии — в тех странах, где она все же проводится, — предшествует жесткий контроль специалистов… [/b]— Контроль? Дело же не в этом.Есть один момент, очень важный с моей точки зрения: допущение эвтаназии особенно опасно в криминализированном обществе, в котором мы живем. Больного можно не лечить и этим убить, можно ввести ему то, что убивает.Но если у нас стреляют на улицах, если из-за каждого пустяка тебя могут убить, если существуют наемные убийцы, то допускать легализованное убийство, каким является эвтаназия, просто преступно. Невозможно будет установить, почему умер человек — из-за невежества, преступной халатности, злого умысла или в силу объективных обстоятельств? Вы знаете, во всех кодексах прописано, что врач, не желающий по морально-этическим соображениям делать аборты, имеет право их не делать. А тут поднимают вопрос о лишении жизни не неразумного человеческого плода, а человека разумного! И помимо всего прочего: имеет ли моральное право врач быть палачом — пусть умирающего, страдающего, безнадежно больного, но палачом человека! И многие ли наши врачи способны «привести в исполнение» свой медицинский «приговор», как говорится, взять грех на душу? Я думаю, очень немногие.[b]— Как же быть, например, пожилым людям? Больницы от них часто отказываются, болеутоляющих препаратов мало, по большей части недостаточно. А если уж старый человек попадает в больницу, его поселяют где-нибудь за ширмой, и врачи стараются к нему подходить как можно реже. И он умирает в мучениях… [/b]— Это большая проблема. Но давайте вспомним, что такое биоэтика. В ней есть несколько крупных разделов. Первый: ответственность государства за здоровье народа. Моральная ответственность. Во многих странах комитеты по биоэтике работают при президентах этих стран. Они дают рекомендации, куда тратить деньги, на что. Наши комитеты по биоэтике бесправны. Они действуют на общественных началах, как общество нумизматов или любителей хорового пения. Мы можем только апеллировать к медицинской общественности.Мы пишем книги, статьи, но руководители государства вряд ли нас слышат. Как, например, я стал председателем Комитета по биоэтике? Несколько лет назад написал довольно острую статью по поводу некоторых этических проблем. Ну, раз меня такие проблемы интересуют, то меня и назначили.[b]— И каков практический результат вашей работы? [/b]— Не хочу умалять заслуг моих коллег и своих, но на общегосударственном уровне дело не движется. Правда, сейчас мы работаем над учебником по биоэтике для медицинских вузов. Надеюсь, будет польза, потому что до последнего времени этика студентам-медикам не преподавалась, и пока еще нет хорошего учебника по этой дисциплине.Вопросы медицинской этики нельзя просто заучить, врач должен быть воспитан в этических правилах. В этом основная трудность работы над учебником.Вот вы говорите о стариках… Увы, в нашем обществе потеряно уважение к пожилым людям. А старость и сама по себе «не радость». Пожилой человек тяжело заболел — возникают дополнительные, подчас неразрешимые, проблемы. Но есть выход и в подобной ситуации: создавать для тяжелобольных стариков хосписы. Хоспис требует немалых затрат, а кто должен дать деньги? Только государство. Для этого в сфере его внимания должны оказаться проблемы биоэтики, как, например, они находятся в сфере интересов церкви.То, что я сказал, моя личная точка зрения. Но убежден, что прав, и думаю, единомышленников у меня гораздо больше, чем оппонентов.[b]Из заявления Церковно-общественного совета по биомедицинской этике Московского патриархата: [/b][i]«…Признавая ценность жизни человека, его свободу и достоинство как уникальные свойства личности, созданной по образу и подобию Божию, православные священнослужители, ученые, врачи считают недопустимым реализацию любых попыток легализации эвтаназии как действия по намеренному умерщвлению безнадежно больных людей, рассматривая эвтаназию как особую форму убийства (по решению врачей или согласию родственников), либо самоубийства (по просьбе пациента), либо сочетание того и другого…» Из всех должностей академика РАМН Юрия Лопухина, трижды лауреата Госпремии и премии правительства РФ, директора НИИ физико-химической медицины меня на этот раз интересовала одна — общественная. Юрий Михайлович является председателем Комитетов по биоэтике Российской академии медицинских наук и Министерства здравоохранения РФ.[/i]
Общество
СМЫСЛ ТРАНСГЕННОЙ ЕДЫ
[i]Поистине гамлетовский вопрос встал перед обществом, когда на нашем столе появились первые продукты из трансгенных растений, выведенных с помощью генной инженерии: «Трансгенные продукты есть (в смысле кушать) или не есть?» Вот, собственно, тот непростой вопрос, на который отвечает заместитель директора Всероссийского НИИ сельскохозяйственной биотехнологии, доктор биологических наук, профессор [b]Борис НАРОДНИЦКИЙ:[/b] [/i]— Попробуем сначала представить, что такое генная инженерия. Она опирается на фундамент, который более ста лет создавался другими науками — биохимией, микробиологией, физиологией растений и т. д. Так что генная инженерия возникла не на пустом месте, и это вовсе не фантазия каких-то сумасшедших ученых. Только когда абстрактные понятия «ген», «геном» обрели плоть и кровь, которые можно описать в виде химических формул, генная инженерия сделала первые шаги.[b]— И в чем же ее суть? [/b]— Еще со школьных времен известно, что все живое состоит из клеток, а клетки из молекул. В любой клетке среди множества других есть молекула ДНК, содержащая в себе набор хранителей наследственных свойств — генов. Это своего рода «цепочка», состоящая из разных «бусинок-генов». Так вот, генная инженерия позволяет вырезать из этой «цепочки» одну или несколько заранее определенных «бусинок» и переместить их в молекулы ДНК другого организма. В итоге есть большая вероятность получить растение или животное с новыми заимствованными свойствами. Например, в геном картофеля встроили ген устойчивости к колорадскому жуку. Получилось. Уже существует международный банк генов, в который ученые всего мира, определив свойства тех или иных генов, помещают результаты своих исследований. И генетики, где бы они ни работали, имеют доступ к этому реестру через Интернет.[b]— То есть никаких проблем? [/b]— Не сказал бы. Иногда влияние нового гена прекращается во втором, третьем поколениях. Природа старается сделать так, чтобы механизм наследственности остался в неприкосновенности. Знаете, в Европе в старинных замках часто висят портреты предков — владельцев этих фамильных дворцов. И часто люди, изображенные на портретах, жившие в разные века, оказываются до удивления похожими друг на друга. Таково действие механизма наследственности. Подобные ситуации в генной инженерии приходится преодолевать, а это непросто.[b]— Тогда где гарантии, что сочетание «полезных», но не «родных» генов не даст нежелательный результат? Скажем, тот же картофель, устойчивый к болезням, может оказаться вредным для человека? [/b]— Путь любой трансгенной культуры от момента создания до того как она попадет к потребителю — 6—7 лет, а то и больше. За это время она проходит и жесткие сельскохозяйственные испытания, и тщательные проверки в Институте питания РАМН, исследуется в многочисленных лабораториях. Факты того, что трансгенные соя или картофель, или томаты вредны человеку, мне неизвестны. Их нет. Но как добросовестный ученый скажу, что нет и противоположных фактов.Между тем ученый обязан верить только фактам. Хотя, честно говоря, иногда возникает соблазн подогнать результаты под гипотезу, тобой же созданную. Необходим мониторинг, отслеживание особенностей трансгенных культур и их влияния на здоровье человека. Такой мониторинг надо начинать уже сейчас, а достоверные результаты, возможно, будут известны только нашим потомкам.[b]— Но при такой неопределенности стоит ли так много сил отдавать генной инженерии? [/b]— Стоит. Во-первых, развитие науки остановить нельзя. Во-вторых — и это, на мой взгляд, главное, — нас подгоняет бурный рост населения Земли. Сегодня это примерно 6 миллиардов человек, через 10—15 лет будет уже 10 миллиардов. И все захотят кушать! Как прокормить их? Традиционными методами за это время повысить урожайность сельхозкультур удастся максимум на 2—3 процента. А надо увеличить минимум вдвое! Это под силу только генной инженерии. Другого выхода просто нет.[b]— Под множество трансгенных культур в западном мире занято уже около 40 миллионов гектаров земли. Огромнейшая площадь! И в то же время не умолкают голоса, требующие запретить производство таких культур и продуктов. Чем это объяснить? [/b]— Не будем путать количество культур и площадей. Площади действительно большие. А вот трансгенные культуры все наперечет. Едва ли десяток наберется: соя, рис, томаты, картофель, некоторые фруктовые растения, еще кое-что… А все эти, простите, вопли, протесты, на мой взгляд, инспирированы производителями продовольствия, несколько запоздавшими с внедрением методов генной инженерии. Через 3—4 года, когда они догонят лидеров, протесты умолкнут. Конкуренция, что тут поделаешь.[b]— Сегодня больше половины продуктов питания в городах — импортные. Нет ли опасности, что недобросовестные коммерсанты будут завозить нам продукты с качествами, не соответствующими тем, что указаны в сопроводительных документах? Например, обычные вместо трансгенных? [/b]— Если уж найдется коммерсант-авантюрист, он скорее выдаст трансгенный продукт за полученный традиционным путем. Ведь трансгенные продукты благодаря большей урожайности стоят дешевле. А что касается контроля при ввозе, то на больших таможенных пунктах надо ввести лаборатории вроде тех, в которых медики определяют различного рода инфекции. Тогда сравнительно быстро можно установить, имеется ли в продукте ген, указанный в маркировке товара, или там вообще ничего из обозначенного в документах нет.[b]— Итак, XXI век пройдет под знаком генной инженерии? [/b]— Думаю, да. Повторяю: у человечества нет другого выхода. Во всяком случае, пока нет.
Технологии
ДОБРО НЕ ПРЯЧЕТСЯ В БУТЫЛКЕ
[i]Академик Таболин продолжает разговор об острых проблемах лечения маленьких пациентов, который он вел на страницах «Вечерней Москвы» 2, 23 ноября, 21 декабря 2000 года и 25 января 2001 года.В небольшом кабинете академика РАМН Вячеслава Таболина в поликлинике Филатовской больницы было тесно. На стульях и старом диванчике сидели студенты-старшекурсники. Вячеслав Александрович читал лекцию, но меньше всего это было похоже на лекцию в традиционном «вузовском» виде, когда профессор вещает, а студенты, «затаив дыхание», внимают. Я стал свидетелем просто беседы пожилого опытного доброжелательного доктора с хорошо знакомыми ему молодыми коллегами.[/i][b]Капля спирта для младенца — Правда ли, что новорожденые дети могут быть алкоголиками? [/b]— Помню, я еще был молодым врачом, вызвали к новорожденному с какой-то странной патологией, — говорит академик. — Он непрерывно кричал, его сотрясали судороги. Ввели седуксен один раз, второй. Ничего не помогало. На глазах у нас ребенок уходил. Не скрою, я растерялся, не мог понять, в чем дело. Но тут одна старая акушерка сказала: смочите марлю разведенным спиртом, дайте ему пососать.Выбора не было, смочили, дали.Ребенок пососал и — успокоился! Замолчал, судороги прекратились. Так я впервые увидел дите, которое родилось алкоголиком. Но ведь не сам же по себе он стал алкоголиком. Алкоголиками были его отец и мать. Больше того: мать пила во время беременности. Знаете, организм плода находится в прямой связи с организмом матери. Мать принимает алкоголь — значит, алкоголь через детское место, плаценту, поступает к плоду.Так еще не родившийся ребенок привыкает к употреблению спиртного. Иногда говорят: а вот Петровы, Ивановы, Сидоровы тоже пьющие, но дети у них родились нормальные! Что ж, бывает. Но они только родились «нормальными», алкоголизм родителей обязательно скажется в дальнейшем по мере роста детей.Вроде бы неожиданно, а на самом деле вполне закономерно обнаружатся заболевания различных органов, потому что как минимум у детей пьющих родителей снижен иммунитет. И достаточно сыну или дочери родителей-алкоголиков один-два раза выпить чего-нибудь покрепче воды, как они тоже станут алкоголиками.[b]Пьяные сперматозоиды — Как выглядят дети алкоголиков, имеется ли в их облике что-то особенное? [/b]— Врач это видит сразу. Есть одна клиника, побывав в которой, я ухожу с сильной болью в душе. Буквально — с сильной болью. Это филиал нашей Филатовской больницы для так называемых «отказных» детей. Для детей, от которых сразу же после их рождения отказались матери, как правило, женщины-алкоголички.Характерны для многих из этих детей чрезвычайно низкий вес, уменьшенной величины череп и, соответственно, масса мозга. Присутствуют дефекты развития — порок сердца, почек, печени, разнообразные физические уродства и психические отклонения… В общем, букет достаточно трагический, особенно если вспомнить, что все эти младенцы сами по себе ни в чем не виноваты.Мне как-то пришлось выступать перед молодежной аудиторией на одном предприятии. Я сказал: представьте себе мультфильм, в котором с беременной женщиной-алкоголичкой разговаривает еще не родившийся ребенок, плод. Женщина выпила, плод кричит: «Мама, что ты делаешь? Ты ведь будешь закусывать моими печенью и мозгом»! Страшно. Но это правда.Однако не стоит все несчастья детей приписывать женщинам.Давно известно, что потомство мужчин-алкоголиков отстает в умственном и физическом развитии. Причем есть определенная закономерность — чем больше «алкоголический стаж» у отца, тем сильней умственная недостаточность ребенка.Но такая беда подстерегает не только хронических алкоголиков. Нормальный, редко пьющий мужчина тоже может стать отцом умственно отсталого младенца, если был пьян в момент зачатия. Дело в том, что алкоголь обладает токсическим действием на мужские половые клетки — сперматозоиды. Оплодотворяющая их способность нарушена, а если оплодотворение все же происходит, развивается неполноценный зародыш.[b]Обкуренный плод — Сейчас много курящих молодых женщин. Курят школьницы, студентки. Насколько это опасно? [/b]— Выхожу как-то на лестничную клетку в одной весьма престижной клинике, смотрю — женщина, которой еще предстоят роды, курит! Дымит, как котельная на плохом угле! «Что же вы делаете, — говорю ей, — вы губите себя и ребенка!» «А что в этом особенного, — отвечает, — многие курят и ничего!» Очень даже «чего»! Это вполне сравнимо с пьянством во время беременности. Из-за курения сосуды плаценты сокращаются, и плод получает меньше, чем ему необходимо, кислорода и питательных веществ. Случаются в результате курения разрывы плаценты, омертвение участков ее тканей и тому подобные неприятности.У курящих женщин значительно чаще, чем у некурящих, наблюдаются ранние и поздние выкидыши, внутриутробная гибель плода, преждевременные роды, снижение массы тела новорожденного на 200—300 граммов по сравнению с нормой… Дыхательные движения плода нарушаются даже при выкуривании матерью 2—3 сигарет в день.Вдвое чаще у курящих матерей наблюдается смерть новорожденных. Дети отстают в умственном и физическом развитии. У них длительное время остается расстроенной вегетативная нервная система, сохраняется гормональный дисбаланс.Они медленнее растут, хуже учатся, чаще болеют… Ну и так далее… Всех недугов детей курящих женщин не перечислить.Помню, как родила та женщина, которая курила на лестничной клетке клиники. Когда я увидел новорожденного, меня чуть не стошнило: он «благоухал» так, будто его выкупали в выгребной яме! Но потом я посочувствовал этой женщине. Я предвидел, вернее, знал, сколько несчастий ей предстоит преодолеть, прежде чем она вырастит сына. И сколько, возможно, неприятностей ее ожидает, когда он вырастет.[b]Молоко пополам с ядом — Трудно представить какой-либо праздник без водки, вина. Одних только пословиц и поговорок на этот счет — целые тома.[/b]— Есть немало традиций, связанных с употреблением алкоголя. Я не собираюсь с ними бороться, потому что бесполезно, бессмысленно. Нравятся вам такие традиции — ради бога, следуйте им. Но при этом никто не имеет права забывать об ответственности за будущее детей, за их психическое и физическое нездоровье. Я имею в виду и тех детей, чье появление на свет еще только планируется, и тех, которые уже родились.Возьмем счастливые роды: родители принесли домой нормальное здоровое дитя. По случаю рождения сына или дочери или в связи с крестинами собираются гости. Кормящую мать начинают уговаривать: «Выпей рюмку, всего одну, ничего с тобой не случится!» С ней, может быть, и не случится, но ни она сама, ни гости не подумали, что ребенок получит эту же алкогольную дозу с молоком матери! Из-за «всего одной» несчастной рюмки водки возникают условия для отравления ребенка.Чтобы отравить новорожденного, много не надо. Он становится вялым, бледным, дышит редко. Необходимо срочное вмешательство врача. А если в таком застолье пьют самогон или брагу, то содержащиеся в этих, с позволения сказать, «напитках» ядовитые сивушные масла действуют почти мгновенно, и отравленного ребенка очень часто невозможно спасти.Конечно, надо разъяснять людям, что алкоголь, кроме сиюминутной радости, приносит и горе на всю жизнь. Хотя, честно говоря, я не очень верю в действенность такой пропаганды — из-за тех самых «традиций». Она может быть убедительной лишь для умного и, самое главное, волевого человека.Но ведь общество состоит не только из умных и волевых… Тем не менее, мы не имеем права отказываться от малейшего шанса на успех.Я бывал в США, где получили довольно широкое распространение объединения анонимных алкоголиков и тому подобные общественные организации. И убедился: хотя эти объединения и не решают проблемы в ее глобальном масштабе, тем не менее добиваются неплохих результатов.Действительно, многие «анонимные алкоголики» поэтапно избавляются от роковых пристрастий. Наверное, проявить силу воли в компании себе подобных все-таки легче, чем наедине с самим собой. Жаль, что в нашей стране аналогичные добровольные общества пока не получили распространения.Я не знаю, как бороться с этим злом — алкоголизмом мужчин и женщин. Могу лишь напомнить с абсолютной уверенностью: добро не прячется в бутылке и в пачке сигарет тоже.Там только зло.
Общество
О здравии тяжеболящих
[b]Алла Никитична Торгало – секретарь попечительского совета Свято-Димитриевского училища сестер милосердия при знаменитой 1-й Градской больнице. Название этой клиники знает каждый москвич.[/b]Меньше известно другое: когда-то на территории «православной больницы для бедных» действовало несколько храмов. Все они в первые годы советской власти были разорены. Но сегодня один храм – во имя благоверного царевича Димитрия – уже восстановлен. И, как радостно поведала мне Алла Никитична, в хирургическом корпусе на днях открыта еще и часовня.Бывший храм во имя равноапостольной Марии Магдалины, закрытый по распоряжению властей в 20-е годы прошлого века, расположен в самом центре старого хирургического корпуса. Здесь сейчас кафедра факультетской хирургии академика Виктора Сергеевича Савельева, а потому помещения церкви разгорожены на клетушки-аудитории. Одну из клетушек как раз и приспособили под часовню.Видимо, не стоит описывать перипетии, предшествовавшие открытию часовни. Скажу лишь, что все решило письмо Святейшему Патриарху Алексию II, которое подписали и верующие, и неверующие пациенты и медработники. А также личное участие в этом деле главного врача больницы, профессора Олега Всеволодовича Рутковского.Святейший Патриарх благословил открытие этой часовни. Скоро закончится строительство нового хирургического корпуса, и туда будет переведена кафедра хирургии. В общем, на очереди проблема полного восстановления храма Марии Магдалины. А пока над центральной частью здания водружен крест, напоминающий о том, что здесь был Храм.Верующим больным, прикованным недугом к койке, к часовне не добраться. Это под силу – и то не всегда – лишь «ходячим». Вот и пишут больные записочки, чтобы в церкви помолились об их исцелении.Записочки медсестры передают батюшке, который постоянно совершает тут богослужения. Помогает ли? Не знаю. Но вера в возможность выздоровления, говорят врачи, сама по себе немало значит в процессе лечения.
Общество
ПРОФЕССОР ИРИНА СИЛУЯНОВА: ТЕСТ НА ПОРЯДОЧНОСТЬ ДЛЯ БУДУЩЕГО ВРАЧА
[i]Всего полгода в Российском Государственном медицинском университете существует кафедра биомедицинской этики. Правда, до того, как она была создана, заведующая кафедрой доктор философских наук профессор Ирина Силуянова пять лет читала будущим врачам курс этики. Кафедра этики в медицинском вузе — факт примечательный, даже неожиданный. Ничего подобного раньше не преподавали.[/i][b]— Словосочетание — «биомедицинская этика» — большинству из нас незнакомо, что же кроется за непривычным названием новой обязательной учебной дисциплины? — этот вопрос задаю Ирине Васильевне.[/b]— Да, понятие «биомедицинская этика» — сравнительно новое. «Этика» — раздел философии, исследующей человеческие взаимоотношения. «Медицинская этика» — это профессиональная этика врача, по сути — форма гарантий, предоставляемых врачами пациентам, обществу. Во второй половине ХХ века, с внедрением в медицину таких революционных биомедицинских технологий, как трансплантация органов, пренатальная диагностика, медицинская генетика и т.д., ситуация изменилась. Сама жизнь выдвинула приставку «био». Так родилась «биомедицинская этика».Дисциплина эта включает темы, трепетно звучащие для непосвященного: например, моральные обязанности врача, права пациентов, смерть и умирание, этика психиатрии, мораль и новые медицинские технологии… [b]— Но разве есть не общечеловеческая, а профессиональная мораль? [/b]— Представьте себе человека, чья профессия — забивать гвозди. Совершенно не имеет значения, насколько он порядочен. Он может быть проходимцем, но гвозди-то он забивает блестяще. Это главное. Таких профессий много. А врач обязан быть порядочным человеком. В этом специфика его профессии. Этическая культура — важнейший элемент его профессионализма.[b]— Взглянем на реальную ситуацию: у врача районной поликлиники — маленькая зарплата, дефицит времени, домашние неурядицы… Житейские обстоятельства тоже влияют на мораль, как вы считаете? [/b]— Влияют. Но врач обязан быть терпимым, у него профессия такая. Он должен уметь сопереживать, сочувствовать пациенту при любых обстоятельствах. Он должен обладать сильной волей, наполненной нравственной культурой. Я говорю, конечно, о настоящих врачах, а не о случайных людях в медицине.[b]— Однако в медицинские вузы принимают молодых людей, не выясняя их нравственных качеств. Иногда озлобленных, иногда циничных, корыстолюбивых. Сдал хорошо экзамены — учись. Становись врачом! [/b]— Студенты еще очень молоды, у многих могут поменяться взгляды на жизнь и на профессию. Это случается и с более зрелыми людьми. Мы и не ставим задачи кого-либо воспитывать. Наша задача просветительская. Выбор — какими быть, на что ориентироваться — остается за студентами.Но в одном вы безусловно правы: возможно, надо вводить тестирование абитуриентов на их способность сопереживать другим людям. Химии, физике можно обучить, а моральные качества закладываются с детства. Надеюсь, со временем такие тесты станут обычными при поступлении в медицинские вузы.[b]— Ирина Васильевна, как вы, профессиональный философ, относитесь к новейшим биомедицинским технологиям? Например, к трансплантации органов человека? [/b]— Я считаю, что трансплантация, то есть пересадка органов одного человека другому, допустима лишь с согласия донора. Или, если общение с ним физически невозможно, с согласия его ближайших родственников. И никак иначе! К сожалению, сегодняшняя практика такова, что вообще никто никого ни о чем не спрашивает. Подумайте: хирургические действия с человеком без его согласия — это просто форма насилия! [b]— Но ведь в подобных ситуациях счет порой идет на минуты! Некогда искать родственников.[/b]— Тем не менее я категорически против. Наверное, в жизни возможны исключения. Но должен быть закон, оберегающий права потенциальных доноров. Закон, а не просто воля одного человека, хирурга. Кстати, подобный закон действует в США. Там ни один врач не возьмет в руки скальпель, не получив на то соответствующего разрешения. Считаю, это правильно, это справедливо.[b]— А что вы скажете по поводу абортов? В том числе тех, когда речь идет о прерывании беременности по медицинским показаниям? [/b]— Я против искусственного прерывания беременности в любом случае. В любом. Мать рискует жизнью? Но ведь рождение человека — предназначение, долг матери. Бывает, что такое решение принять очень трудно, пусть все остается на совести женщины. Но я — против. Человек всегда стоит перед выбором. Иногда нам бывает стыдно за совершенное. Однако должен быть уровень нравственных принципов, ниже которого мы не можем опускаться.В абортах есть нечто общее с эвтаназией — умерщвлением больного ради избавления его от страданий. Я категорически против эвтаназии. У врача нет и не может быть морального права лишать жизни другого человека, какими бы ни были мотивы. Жизнь дарована Богом! Недаром все мировые религии и против абортов, и против эвтаназии. А ведь в христианстве и других религиях аккумулирован многовековой нравственный опыт человечества, выверенный на миллиардах человеческих судеб.[b]— Недавно английский парламент принял закон, разрешающий клонирование человеческих эмбрионов.[/b]— Я думаю, что это безнравственный закон. Что такое безнравственная ситуация? Это когда один человек использует другого в своих эгоистических целях. А что такое клонирование? Создание живого человеческого организма, создание Человека для того, чтобы использовать его потом в эгоистических целях. Я к этому относиться иначе не могу.[b]— Но позвольте, любому школьнику известно, что науку остановить нельзя! [/b]— Это только одно из мнений. Наука делается людьми. Совесть, разум, способность предвидеть последствия так же необходимы ученому, как и любому человеку. Но ученому в гораздо большей степени. Ведь его ответственность перед человечеством слишком велика. И очень жаль, если, не думая о последствиях и пренебрегая нравственными принципами, ученые будут работать в направлении, о котором вы говорите.[b]— Ирина Васильевна, читая лекции студентам, проводя семинары, вы умалчиваете о подобных своих взглядах или говорите то, что думаете? Ведь преподаватели «чисто медицинских» кафедр, думаю, убеждают студентов в обратном — в закономерности и полезности того, что вы отвергаете по моральным соображениям.[/b]— Конечно, я говорю только то, что думаю, во что я верю. Роль моя и моих коллег по кафедре, как я уже говорила, просветительская. Мы не навязываем студентам своих мнений. Мы просто приводим аргументы в пользу этики, как мы ее исповедуем, так же, как преподаватели других кафедр приводят свои доказательства. А студенты должны самостоятельно сделать выбор. Свой собственный нравственный выбор.
Общество
НЕ СТЕСНЯЙТЕСЬ БЫТЬ МНИТЕЛЬНЫМИ
[i]В кабинете руководителя отделения амбулаторных методов диагностики и лечения Российского онкологического центра имени Н. Н. Блохина доктора медицинских наук [b]Владимира БРЮЗГИНА [/b]— огромные окна, белые стены, пейзажи на стенах. Но говорили мы в его светлом кабинете на темы отнюдь не радостные.[/i][b]— Расхожая мысль: чем раньше будет поставлен диагноз, тем больше у онкологического больного шансов на излечение. Это понятно. Но как узнать человеку, далекому от медицины, которого ничто всерьез не тревожит, что ему пора обращаться к врачу? [/b]— Начало любого заболевания, не обязательно онкологического, связано с ощущениями физического дискомфорта. Например, появляются боли в желудке, отрыжка, тошнота. Все это приписывается погрешностям в диете. Может быть и так.Однако, возможно, это начинает развиваться злокачественная опухоль. Нужны систематические профилактические осмотры, регулярная диспансеризация — тогда можно обнаружить рак на ранней стадии развития.Особенно это важно для женщин. Они часто пренебрегают визитами к гинекологам, а потом приходят с уже распадающейся молочной железой! Причем такое происходит с женщинами, даже живущими в Москве, даже с медицинскими работниками. Уму непостижимо! Они появляются у онколога, когда опухоль уже с мужской кулак, «по коленкам бьет».[b]— Все ли формы рака неизлечимы? [/b]— Рак молочной железы, диагностированный на ранней стадии, излечим в 95 случаях из 100. Позже — это всего 40 процентов излечивающихся больных, но даже с метастазами.Полностью излечивается такая форма злокачественной опухоли, как хорионхарцинома, причиной которой была некоторая патология при родах, а в результате женщина погибала от легочного кровотечения. Сейчас лекарственными средствами мы спасаем таких больных. Статистика свидетельствует: излеченные женщины рожают здоровых детей, у них вполне здоровые внуки, неожиданных неприятных последствий не бывает.А вот злокачественная опухоль желудка, прямой кишки, некоторые другие виды опухолей, особенно в запущенном состоянии, поддаются лечению плохо.Они диагностируются чаще всего в 3-й стадии развития болезни.Но и в этих случаях треть пациентов может рассчитывать если не на полное излечение, то хотя бы на продление жизни.[b]— А каковы способы лечения рака? [/b]— В общем виде их три: хирургия, лекарственное лечение, а также химио- и лучевая терапия. Иногда достаточно одного какого-то вида лечения, но нередки случаи, когда приходится применять все три.[b]— Я читал, что у Солженицына была злокачественная опухоль, но потом она исчезла сама по себе... Такие случаи самоизлечения часты? [/b]— Мне тоже приходилось читать об этом. Но не в научной литературе. Я не знаю ни одного подобного случая, когда болезнь была бы профессионально документирована: вот диагноз, вот описание течения болезни, реакция и т. д. Мне такие случаи неизвестны, и, честно говоря, я в них не верю.[b]— На здании вашего Центра есть полустертая надпись: «Гарантирую излечение» и рядом — номер телефона. Как вы относитесь к этим «народным целителям» и рекламируемым в СМИ лекарствам? [/b]— Чем только не лечат эти «народные целители» — от куриного помета до керосина. Экстрасенсы водят руками около тела... А потом к нам приходят беспредельно страдающие люди, но помочь им мы уже не в силах. Безболезненно избавиться от недуга невозможно, так не бывает! Помню, ко мне пришла молодая женщина, очень красивая, цветущая, с диагнозом рак молочной железы. Еще можно было сделать операцию, состояние опухоли это позволяло. Но ей было жаль своего прекрасного тела, она решила, что помогут те самые «целители». Через несколько лет узнаю: прекрасная женщина умерла. Перед смертью плакала: «Как я была не права!»... А могла бы и сейчас быть с нами.Другой пример: тоже молодая женщина, диагноз — рак желудка с единичным метастазом в печени. Предлагаем операцию. «Нет, говорит, лучше я поеду на Филиппины, тамошние целители оперируют безболезненно». Она уходит, появляется через несколько месяцев, показывает фотографии — она лежит на столе, над ней филиппинец с окровавленными руками. Исследуем ее на ультразвуке — печень буквально «нафарширована» метастазами. Помочь — невозможно!..Да что говорить о пациентах, далеких от медицины! Врачи приходят со злокачественной опухолью в последней стадии! Спрашиваю: «Коллега, где же вы были?» — молчат... Лечат людей, а о своем заболевании знать не хотят. Позиция страуса — спрятал голову в песок, и вроде бы порядок... Не могу этого объяснить.[b]— Есть ли надежда, что в ближайшие годы будет найдено радикальное средство против рака? [/b]— Очень хочется сказать «да!», но не имею права никого обманывать. Такой надежды нет. Видите ли, рак многообразен, у разных его видов различная природа, единой панацеи быть не может. Такой ситуации, как это было с туберкулезом после появления антибиотиков, не предвидится. Но с одной оговоркой: если проблему не удастся решить на генетическом уровне. Поиски, исследования ведутся и у нас в стране, и за рубежом. Поживем — увидим.[b]— У человека обнаружили злокачественную опухоль. Ему обязательно ложиться в больницу? Или возможно амбулаторное лечение? [/b]— Я считаю, в некоторых случаях амбулаторное лечение даже предпочтительней. Уж не говоря об экономической стороне дела — содержание онкологического больного в стационаре обходится недешево. Но и сам факт пребывания в клинике на человека действует угнетающе, что тоже не способствует излечению.Когда достаточно химиотерапии, больному можно провести сеанс лечения в поликлинике.На это уходит 3—4 часа, потом надо дать отдохнуть несколько часов, после чего он может отправляться домой. До следующего сеанса он три-четыре недели чувствует себя спокойно, живя в семье.Но для такого метода лечения требуется соблюдать минимум два условия. Во-первых, надо решить проблему — где лечить больного и где ему отдыхать. А во-вторых, у пациента должен быть некоторый запас энергии, чтобы после довольно болезненной химиотерапии и сравнительно короткого отдыха хватило сил самостоятельно добраться до дома. В нашей поликлинике, когда это возможно, мы практикуем именно амбулаторное лечение.[b]— Из множества проблем, связанных с онкологией, какая вас волнует больше всего? [/b]— Бесспорно, это проблема боли. Проблема, которую можно решить, но она не решается. Это не от врачей зависит, и, по правде говоря, я даже не знаю, от кого. Сколько бы ни говорили об успехах медицины, но когда раковые больные умирают, они испытывают страшные мучения.Их умирание сопровождает непроходящая боль.До последнего времени проблема боли вообще замалчивалась. Сейчас кое-где появились хосписы, лечебницы, где пытаются облегчить страдания обреченных. Но дело в том, что сегодня существует много лекарственных препаратов. Одна таблетка, например, избавляет от боли на 12 часов, специальный обезболивающий пластырь действует 72 часа! Ими забиты аптечные склады, во всяком случае, я знаю такие. Но до больных они не доходят! Эти препараты должны выдаваться больным бесплатно. Но бесплатного в мире ничего не бывает. Кто-то должен платить за обезболивающие препараты.Может быть, Комитет здравоохранения или какая-то другая организация. Не платит никто. На хирургию, на химиотерапию, на диагностику худо-бедно находятся деньги, но если человек обречен, о нем словно забывают.Родственники рыдают, приходят к нам с просьбой о помощи, мы пытаемся им помочь, но наши возможности более чем ограничены. Родственники осаждают аптеки, просят — продайте, за наличные деньги! А им отвечают — «не имеем права, такие лекарства должны выдаваться бесплатно»! Нелепость несусветная! Заколдованный круг! [b]— Наверное, ничего нет страшнее мучений перед смертью...[/b]— Конечно! Человек имеет право, я подчеркиваю — имеет право с достоинством уйти из жизни. Если мы не смогли дать ему возможность достойно жить, то обязаны помочь хотя бы достойно умереть. Но почему-то как раз об этом забывается. Может быть, ваша газета поможет решить эту проблему...[b]— Какой бы совет вы могли дать нам, не приобщенным к медицине людям? [/b]— Очень простой: не бойтесь быть мнительными, по возможности регулярно проверяйте свое здоровье. Вовремя обнаруженная болезнь означает шанс на ее излечение. К онкологическим заболеваниям это относится в полной мере.
Общество
Этот неистребимый «Орвьетан»
[b]Включу телевизор, буду отдыхать [/b]…Встречаю на улице старого знакомого, спрашиваю, куда он так торопится. – Домой, – отвечает знакомый, – устал на работе, поужинаю, включу телевизор – канал «Культура», буду отдыхать.– Понятно, – говорю я, – на этом канале много хороших передач… – Не в том дело. И хорошие, и плохие передачи есть на каждом канале. Просто на «Культуре» нет рекламы! Вот так. Пятнадцать лет с экранов наших «ящиков» нас преследует реклама, а мы никак не привыкнем. Не привыкнем, хотя и понимаем, что время, когда телевидение существовало без рекламы, ушло безвозвратно. Понимаем: телевидение – дело затратное и без рекламы существовать не может. Нужны деньги на аренду помещений, на содержание и закупку техники, на достойную зарплату телевизионщикам, чтобы они работали, «не щадя живота своего», и на многое, многое другое. Но вот парадокс: люди, которые все делают для того, чтобы эфир был наполнен рекламой, сидя у своего домашнего телевизора, тоже терпеть не могут рекламных антрактов в передачах. Такая просматривается «диалектика»… Можно сказать, что реклама стала частью нашей культуры.Кстати, мы, телезрители, фактически сами и платим за рекламу, потому что все расходы на ее производство и показ – огромнейшие деньги – включаются в стоимость товаров и услуг, которые мы покупаем.[b]Песни о вермишели и карамели [/b]Разговорился с молодой женщиной, работающей в рекламном агентстве. Мы были знакомы: когда-то я читал лекции в институте, где она училась. Говорю ей на правах давнишнего знакомого.– Ваш последний ролик неинтересен, даже, извините, глуповат … – Не согласна, – отвечает женщина. – Заказчик был доволен: количество продаж заметно увеличилось! Вот вам и критерий. А хороша ли была реклама с точки зрения эстетики или интеллекта – заказчиков не волнует. В результате мы уже перестали удивляться глаголам типа «сникерсни», нас не коробит, когда с экрана нам что-то поют вроде «Ролтон, любимая вермишель, стала полезнее и вкусней», или «В любом деле есть место карамели» и т. п. Все это мы воспринимаем как нечто нормальное для рекламы. Рекламируется огромное количество лечебных аппаратов и лекарств от всех болезней – от насморка до рака.М. А. Булгаков в романе «Жизнь господина де Мольера» описал рекламную кампанию ХVII века. Рекламировалось чудодейственное средство, которое «спасет от чахотки, от чумы и от чесотки», и названное «Орвьетан».Иногда кажется, что нам до сих пор «впаривают» «Орвьетан».Просто с парижской площади трехвековой давности его переместили на современное российское телевидение.Видимо, в рекламных агентствах и фирмах нет редакторов.Просто редакторов – квалифицированных специалистов, умеющих отделить зерно от плевел.Должности такой нет. А если учесть, что нам предлагается немало импортной рекламы, в которой русские тексты не всегда переведены адекватно, то невольно задаешься вопросом: смотрел ли эти ролики достаточно подготовленный грамотный человек, читал ли он эти тексты? Но дело не только в качестве текстов, съемок, монтажа, даже содержания рекламных роликов.Были ведь и рекламные сюжеты очень неплохие, сделанные талантливыми профессиональными кинорежиссерами, – к сожалению, они скорее исключение, чем правило.Есть проблемы не менее важные, которые можно решить, будь на то воля тех, от кого это зависит. Я имею в виду проблемы телевизионной этики – проблемы то ли мало разработанные, то ли такие, какими сознательно пренебрегают. А вероятней всего, обе причины имеют место.[b]Репетиция оркестра [/b]Вспоминается сравнительно недавний случай. Однажды поздно вечером на одном из каналов шла феллиниевская «Репетиция оркестра». Понятно, что все, кто не видел или подзабыл этот, снятый специально для телевидения, фильм, для кого имя Федерико Феллини что-то значит, включили телевизоры. Но зря включили. Только-только зрители начали ощущать атмосферу происходящего на экране – заполосили совершенно чужеродные рекламные объявления. Через несколько минут действие опять остановилось – пошли анонсы боевиков. Еще несколько эпизодов «Репетиции…» – и снова на экране реклама. Гениальный фильм был порублен рекламой.То художественное впечатление, которое зрители предвкушали, было полностью искажено и разрушено.Спрашивается, кто позволил телевизионным менеджерам так издеваться над шедевром великого мастера? Риторический вопрос. А кто им запретил это делать? Никто не запретил. А то, что не запрещено, позволено.Может быть, руководители телевизионных каналов не понимают, что, разрывая ткань фильма рекламой, они коверкают произведение искусства, лишают зрителя возможности его адекватного восприятия? Да нет, думаю, прекрасно понимают. На телевидении работает много образованных, знающих законы экрана людей.Повторюсь: никто не против рекламы «вообще». Глупо в наше коммерциализированное время с ней воевать. Но разве нельзя было не врываться рекламными снарядами в живое тело киношедевра? Разве нельзя было поставить все эти рекламные «приколы» до начала фильма и после него? Известная женщина-политик недавно поделилась с публикой воспоминаниями. Она училась у американских политтехнологов, которые убеждали: «Плевать на то, о чем вас спрашивает журналист, вы в эфире не для того, «пусть себе жужжит». Главное – общаться с многомиллионной аудиторией...» Не думаю, что политтехнологи, даже столь опытные, как американские, правы. И политики бывают разные, и журналисты тоже. Но вот в системе «телевидение–телезрители», похоже, совет американцев действует. Только в роли политика – телевидение, а в роли жужжащего журналиста – бедный усталый телезритель.Чиновники от телевидения, планирующие показ рекламных роликов, берут в расчет лишь то, что для них пишут цифрами, но в то же время абсолютно неопределенное – «рейтинг». А еще – конкретные, точные суммы контрактов с рекламодателями. Тут уж не до этических постулатов, не до уважения интересов зрителя – речь идет о выгоде. И реклама расширяет завоеванные на ТВ плацдармы. Еще несколько лет назад на час вещания приходилось не более восьми рекламных минут. Сегодня в прайм-тайм (лучшее эфирное время) в течение часа до двадцати минут (иногда – больше!) отводится рекламе. Даже «священных коров» – информационные выпуски – реклама не пощадила. Теперь даже на НТВ будто хотят внушить нам, доверчивым телезрителям: реклама важнее, чем новости… А ведь было время, когда телезрителей убеждали: «Новости – наша профессия».[b]Почему бы не помечтать [/b]Собственно говоря, кому адресованы бесчисленные замечания по поводу качества рекламных сюжетов? Телевидению? Но телевидение использует то, что ему приносят рекламодатели. Изготовителям рекламных роликов? Но очень многое определяют вкусы коммерсантов-заказчиков. А что же может само телевидение, вернее, руководители телеканалов? Телевидение не отвечает, да и не может отвечать за правдивость, достоверность рекламы.Но, во-первых, оно может противостоять пошлости и безграмотности. «Эту пошлятину, этот малограмотный лепет мы ставить на эфир не можем и не будем, – могут сказать телевизионные редакторы и менеджеры (если, конечно, они еще до эфира отсматривают рекламные ролики), – напрягите воображение, переделайте!» Во-вторых, в их власти не уродовать хорошие (подчеркиваю: бесспорно хорошие!) фильмы и телеспектакли, важнейшие публицистические и информационные программы рекламными вставками. Для них можно найти другое, более подходящее и пристойное место – даже в прайм тайм. Например, как уже было сказано, до начала и после фильма или передачи. Надо лишь сделать некоторое волевое усилие.Но боюсь, не скоро мы станем свидетелями подобных усилий.Кстати, в Законе о рекламе (№ 108-ФЗ) сказано, что нельзя прерывать рекламой передачи и художественные фильмы «без согласия правообладателей». Но правообладатель в 99 процентах случаев как раз телевидение, кровно заинтересованное в рекламных деньгах! Вывод: нужны соответствующие правила на уровне подзаконных актов, регламентирующие показ рекламных сюжетов по ТВ, предусматривающие все возможные ситуации, связанные с телерекламой. Таких правил нет.Нет исчерпывающего в своей полноте закона о телевизионной рекламе. В существующем с 95го года законе рассматриваются в общем виде все способы рекламы – от уличных растяжек и газетных объявлений до радио и ТВ. Больше всего сей закон напоминает декларацию о благих намерениях.Увы, не думаю, что наши почтенные законодатели в обозримом будущем вернутся к этой теме.О чем я веду речь? Вовсе не о том, что следует отказаться о рекламы. Это невозможно и никому не нужно. Но не стоит забывать, что у телевидения, объективно, помимо всех прочих, есть две функции:воспитательная и образовательная. И телереклама, при всей ее коммерческой (а то и политической – PR) необходимости, не должна мешать процессам воспитания и образования телезрителей, прежде всего наиболее восприимчивой их части – зрителей юных.Но пока нам остается лишь мечтать, – хотя бы на маниловский манер. Представьте себе: и правила есть, и они действуют, и закон объявлен, и он, как ни странно, свято исполняется…
Развлечения
РОЖАТЬ ИЛИ СОХРАНЯТЬ?
[i]Академик [b]Вячеслав Таболин [/b]продолжает разговор об острых проблемах лечения маленьких пациентов....Никогда прежде не видел я Вячеслава Александровича столь озабоченным.Оказалось, он переживает события, связанные с недавним 9-м съездом педиатров. Сначала депутаты Государственной думы, а затем и сама Валентина Матвиенко предложили ведущим детским врачам России «Концепцию демографической политики Российской Федерации на период до 2015 года».[/i][b]Поверят ли женщины чиновникам?[/b] — Поймите меня правильно, — говорит В. А. Таболин, — я не против самой концепции, в ней много ценного, необходимого. Но когда ее авторы заявляют — мол, надо стимулировать рождаемость путем увеличения доплат за третьего ребенка, у меня возникает вопрос: почему они думают, что женщины тут же захотят иметь и третьего, и четвертого ребенка? Почему считают, что женщины поверят обещаниям чиновников, когда во многих областях России не доплачивают, а то и вовсе не платят ни за первого, ни за второго ребенка? И сколько надо платить за третьего? По моему разумению — никак не меньше того, чтобы хватало одеть, обуть и прокормить всех троих детей! Возможно ли это, особенно если распоряжаться деньгами будут местные, или, как нынче принято говорить, «региональные» власти? Да еще учтите, женщины прекрасно знают, что здоровыми появляются на свет далеко не все дети.Кто спорит, рождаемость надо стимулировать. За последние 10 лет население нашего государства уменьшилось примерно на 3 миллиона человек, в основном из-за того, что резко сократилась продолжительность жизни. Но ведь каждый год рождается в среднем 1 миллион 100 тысяч детей, и этого числа новых маленьких граждан вроде было бы достаточно, чтобы хотя бы в цифровом измерении компенсировать потери численности населения. Но ничего подобного не происходит. Вы спрашиваете — почему? [b]Почему нас становится меньше...[/b]— Да потому, что около 17 процентов новорожденных детей и в Москве, и тем более в других, менее благополучных регионах умирают, не дожив до года. Семнадцать детей из каждых ста народившихся! Причем десять младенцев из этих семнадцати умирает в первую неделю после появления на свет. Вот такая, прямо скажем, нерадостная статистика.Но беды детей и матерей на этом не кончаются. Дело в том, что только 20 процентов младенцев рождаются здоровыми, а остальные 80 процентов — с той или иной патологией. Понятно, что не все из них доживут до школьного возраста, тем более — до совершеннолетия. И нетрудно себе представить опасности, которые подстерегают потомство тех, кто выживет.Я не пытаюсь вас пугать. Я просто коротко, конспективно рассказываю о реальной ситуации, сложившейся в нашем обществе. Напомню, что перед Великой Отечественной войной рождалось не 20, а 90 с лишним процентов здоровых детей! Да, конечно, изменилось многое — нынешнее общество состоит из потомков людей, перенесших немыслимые тяготы и напасти.Не говоря уж о том, что война лишила Россию самых здоровых и сильных мужчин и женщин.В послевоенные годы почти повсеместно были проблемы с полноценным питанием. Во много раз ухудшилась экологическая обстановка в городах и даже на селе. Я уж не говорю о проблемах, связанных с реформами последних лет. Но ведь есть разница — 20 процентов или 90! Нет, никакими доплатами демографических проблем не решить. Лозунг «Рожать, рожать и рожать!» — это не ленинское бесспорное «Учиться, учиться и учиться!» Тут есть такие особенности, такие задачи, которые не поддаются прямолинейным решениям.Вы спросите — а какое есть решение? Что я предлагаю? Есть решение. Оно было сформулировано еще 240 лет назад.[b]Концепция Михайло Ломоносова[/b]В 1761 году Михаил Васильевич Ломоносов направил графу Ивану Ивановичу Шувалову письмо, озаглавленное так: «О размножении и сохранении российского народа». Тогда демографическая ситуация в России тоже складывалась неблагополучно: очень высока была смертность, в том числе детская. И Ломоносов в качестве основополагающей меры предлагал позаботиться о сохранении жизней новорожденных детей.В самом деле, подумайте: если б смертность среди детей до года была не семнадцать, а хотя бы семь процентов, это значило бы, что каждый год сто тысяч новых граждан пополняло население России! И еще столько же, если не больше, прибавлялось бы ежегодно, если рождалось не 20 процентов здоровых детей, а хотя бы 60—70! Статистика и социология — не мои специальности, но я убежден: во главу любого закона по улучшению демографической ситуации в нашей стране нужно поставить заботу об искоренении детской смертности.Прежде всего — смертности среди детей до года от роду. Ведь именно в этом возрасте закладывается здоровье человека и в конечном итоге — здоровье нации.Что, по моему мнению, необходимо сделать? Во-первых, избавиться от непроизвольно сложившейся «традиции», когда акушеры и гинекологи работают независимо от педиатров. Мы должны работать вместе, параллельно, лечить мать и дитя совместно еще во время беременности.Во-вторых, необходимо совершенствовать раннюю диагностику. А значит, надо производить в России или закупать за рубежом специальное оборудование, различные препараты — без таких затрат проблемы не решить. Исследование плода на генетическом уровне пока возможно лишь в четырех городах страны (в Москве, Петербурге, Уфе и Томске), а должно войти в практику родильных домов по крайней мере всех крупных городов.В-третьих, насущно необходимо расширить исследования по внутриутробным инфекциям — вот проблема, которая всех волнует, но мало где решается. Нужны специальные лаборатории при родильных домах. Конечно, это тоже дополнительные затраты, но ведь из ничего ничего и получишь...Еще до родов врачи должны знать, не подстерегает ли мать и ребенка краснуха, цитомегаловирус, коксакивирус, герпес, какая-либо другая напасть, каких в наше время известно множество.В-четвертых, женщины, планирующие завести ребенка, должны иметь возможность заранее и самым тщательным образом обследоваться. Причем — бесплатно, что пока очень важно для большинства наших женщин. Еще живы женские консультации — надо дать им все необходимое для проведения исследований.Надо создавать перинатальные центры — родильные дома со специальными отделениями патологии новорожденных.Может быть, там, где это возможно, превращать в такие центры существующие родильные дома.Я считаю, надо не только морально, но и материально поощрять врачей, медсестер, санитарок, работников специальных лабораторий в родильных домах и женских консультациях за снижение детской смертности и заболеваний младенцев.Конечно, я не все необходимое перечислил. Да и не в перечислении суть. Я просто хочу еще раз подчеркнуть: улучшение демографической ситуации в нашей стране надо начинать с заботы о здоровье беременной женщины, плода и новорожденного. Когда эта — кардинальная — проблема будет решена, тогда и доплата за третьего ребенка, может быть, сыграет свою стимулирующую роль.[b]О сердце и молоке матери [/b]— Ну для разрядки расскажу вам анекдот. Правда, на мой вкус, не очень смешной, скорее — горький, — вздохнул Вячеслав Александрович. — Знаете о чем думает плод в утробе матери? В первые три месяца — будет ли у меня отец? В следующие три месяца — захочет ли ухаживать за мной бабушка? В последние три месяца — даст мама мне молока или нет? А ведь это серьезнейшая проблема — значительная часть женщин еще в родильном доме не имеют грудного молока! Отчасти оттого, что слишком много рожает девочек 15—17 лет, организм которых недостаточно развит — и тут медицинские проблемы тесно связаны с проблемами нравственного воспитания. Отчасти это происходит оттого, что здоровье многих взрослых женщин-рожениц в наше время оставляет желать лучшего.Помню, мой учитель, замечательный ученый, академик Георгий Несторович Сперанский, рассказывал, как в конце 20-х годов он в целях повышения рождаемости проводил в нашем институте «шоу-смотр» здоровых младенцев. Приходили молодые матери с грудничками, приходили новобрачные, еще только мечтающие о детях. Естественно, врачи консультировали женщин. Смотр имел успех... А у входа в аудиторию, где проходил смотр, висел плакат: [b]СЕРДЦА И МОЛОКА МАТЕРИ НИЧТО ЗАМЕНИТЬ НЕ МОЖЕТ! [/b]Думается, этот лозунг и есть формула улучшения демографической ситуации в нашей стране.
Общество
ОТКРЫТЫЕ ДВЕРИ ЗАКРЫТОЙ БОЛЬНИЦЫ
[i]Из троллейбуса я вышел вместе с разноцветной толпой студентов. Вместе мы прошли по больничному двору, с ослепительным фонтаном посредине, вместе вошли в длинное двенадцатиэтажное больничное здание. Я должен был встретиться с главным врачом больницы ЗИЛа [b]Александром ПОДОЛЬЦЕВЫМ[/b], а студенты спешили на экзамен.[/i][b]— Студенты всегда сдают экзамены непосредственно в больнице? – спросил я Подольцева.[/b]— По некоторым дисциплинам – всегда. А что вас удивляет, наша больница клиническая, вот уже 20 лет вместе с нами работают ученые ряда кафедр двух крупных медицинских вузов Москвы – Российского государственного медицинского университета и Университета дружбы народов. Естественно, студенты сдают экзамены там, где они занимались. А началось это содружество в 81-м, когда только что назначенный главный врач Медсанчасти АМО ЗИЛ № 1 Вячеслав Шуберт договорился о совместной работе со своим другом и однокашником – профессором 2-го мединститута Валентином Буяновым, крупнейшим хирургом.Сегодня, к сожалению, с нами нет ни Вячеслава Яновича, ни Валентина Михайловича, но традиция самого тесного сотрудничества с учеными сохранились… С нами работают, например, терапевт, член-корреспондент РАМН Геннадий Строжаков, хирург профессор Николай Кузнецов, и многие другие известные в медицинском мире специалисты. В сущности, их можно считать нашими штатными сотрудниками.Нашей больнице 20 лет, в июле юбилей… Когда ее открыли, была проблема – где найти врачей с достаточным клиническим опытом? Вот тогда в больницу были приглашены молодые врачи – хирург кандидат медицинских наук Инна Туршева, сегодня она заместитель главного врача. Сюда пришли хирург кандидат медицинских наук [b]Сергей Абдулов[/b], хирург [b]Борис Телешов [/b]– он защитил диссертацию, уже работая у нас... Велик список тех, кто 20 лет назад вошел в эти свежеокрашенные, тогда еще полупустые помещения и трудится здесь до сих пор. Но все они высококлассные специалисты, благодаря им наша больница и состоялась как авторитетное клиническое учреждение столицы.[i]...С [b]Инной Туршевой [/b]я совершил небольшую экскурсию по длиннющим коридорам больницы. Для начала она познакомила меня с [b]Арифом Касимовым[/b], заведующим отделением лучевой диагностики. Когда 20 лет назад он пришел на работу в отделение, здесь ничего не было. Он вспомнил, как тогдашний генеральный директор ЗИЛа [b]Павел Бородин [/b]мягко, без крика выговаривал главному врачу: «В Парке Горького и то лучше кафель кладут, чем у вас». И ведь восприняли критику, стала зиловская больница знаменитой клиникой.А еще Ариф Османович сказал, что в последние годы нет проблем с запчастями или новыми приборами. Заказали – все, что необходимо, привезут и поставят, не то что в 80-е годы. Были бы деньги. Вот проблемы с деньгами время от времени возникают, но и они в конце концов решаются.В кабинетике заведующего отделением анестезиологии и реанимации кандидата медицинских наук [b]Олега Мельника,[/b] тоже ветерана больницы, мы говорили об оснащении его отделения.По мнению доктора, оно на самом современном уровне. Я спросил почему анестезиология и реанимация в зиловской больнице соединены в одном отделении.[/i] «Ведь это только кажется, что анестезиолог и реаниматор – разные профессии, – сказал доктор. — На самом деле реанимация почти всегда связана с избавлением пациента от боли. Поэтому все врачи у нас одновременно анестезиологи и реаниматоры». И с гордостью добавил: «Из 20 врачей отделения 16 – высшей категории!» [b]— Мне приходилось однажды лежать в отделении реанимации в районной больнице, и я заметил, что в зависимости от того, какая бригада дежурит, результаты лечения очень различные… [/b]— Вынужден напомнить расхожую мысль, — заметил Олег Борисович, — медицина – это не только наука и опыт, это еще и искусство. Как и в искусстве, тут очень многое зависит от интуиции и воображения врача....За одной из стеклянных дверей увидел две белые капсулы барокамер. В одной из них под прозрачной крышкой лежал человек и смотрел на нас. Инна Геннадьевна подчеркнула, что барокамеры способствуют излечению во многих случаях. Не дешевое удовольствие, но они стольким людям помогли! [b]— Вы обслуживаете только работников ЗИЛа? — продолжаю разговор с главным врачом.[/b]— Я не люблю слова «обслуживание». Мы не обслуживаем, мы оказываем медицинскую помощь. Все двадцать лет мы лечим не только работников ЗИЛа.Единственное в Южном округе отделение офтальмологии – микрохирургия глаза – у нас. То же и ЛОР – мы выполняем городской заказ на лечение пациентов, проживающих в Южном округе.Есть у нас договоры с предприятиями, которые могут платить за своих пациентов. Много договоров по добровольному медицинскому страхованию. Работники ЗИЛа здесь лечатся по программе обязательного медицинского страхования (ОМС). В случаях, когда лечение не финансируется программой ОМС (к примеру, нужно оплатить дорогостоящий импортный эндопротез), расходы на себя берет завод. Очень много больных к нам доставляет «Скорая помощь», преимущественно травматических.[b]— Если коротко, с цифрами – что собой представляет больница ЗИЛа сегодня? [/b]— Это 1080 коек, почти 300 врачей, около 700 средних и младших медицинских работников. Это 18 с половиной тысяч пациентов, лечащихся в больнице, и около 9000 операций в год.Какие операции? Эндопротезирование тазобедренного и коленного суставов, атроскопические вмешательства… Или взять эндоскопические операции… Лет десять назад мы одними из первых в городе начали делать их, а сегодня они у нас производятся уже не только на брюшной полости. Их освоили и в общей хирургии, и гинекологи, и хирурги отделения ЛОР, и травматологи, и урологи. В офтальмологическом отделении делается до 50 операций в неделю. К нам приезжают лечиться пациенты из-за рубежа. Подчеркну: наши вузовские коллеги и больничный коллектив – это единое целое. Мы «подпитываем» друг друга практическим опытом, новыми идеями и разработками. В нашей профессии нельзя останавливаться на достигнутом. То, что было 20 лет назад хорошо, сегодня уже явно несовременно. Если мы застрянем на сегодняшнем уровне, не будем вести поиск, завтра окажемся позади.[b]— И что же вы планируете на ближайшие годы? [/b]— Многое планируем. Во-первых, хотим начать коронарографию, воздействие на коронарных сосудах сердца. Следующим этапом будет то, что очень важно и нужно, — кардиохирургия. Далее: хирургия сосудов мозга. У нас уже внедрено ангиографическое исследование. Подаем в сосуды контрастное вещество, так чтобы они были видны на экране рентгеновского аппарата высокого класса. В эти сосуды наши специалисты могут вводить катетеры, с лечебными приспособлениями на концах.[b]— Врачам, которые пришли в больницу 20 лет назад, сегодня уже по 50 и даже больше... В не столь далекой перспективе им понадобится смена.[/b]— С моей точки зрения, 50–60 лет для доктора — это пик профессиональных знаний и умений. Но проблема, о которой вы упомянули, существует. И мы решаем ее. Однако подготовка специалистов для больницы нашего уровня — дело непростое. В иных случаях необходимо, чтобы будущие врачи приобщались к лечебной практике со студенческих лет. Так и происходит.Но это правильно не всегда. У нас работает кафедра нервных болезней во главе с академиком РАМН [b]Евгением Гусевым[/b]. Его сотрудники сказали: наш уровень – не для студентов. Ведение неврологических больных с применением ангиографии, компьютерной томографии, электроэнцелографии – база для обучения уже ординаторов и аспирантов, то есть дипломированных врачей. Только у них для этого достаточно знаний. И мы прислушиваемся к мнениям ведущих специалистов.[b]— В иных больницах после конца рабочего дня и в выходные врача «не дозовешься». А как у вас? [/b]— Про другие больницы ничего вам сказать не могу. Может быть, где-то врачей не хватает, один дежурный доктор отвечает сразу за три этажа. Вот его и не дозовешься. Он у постели одного больного, а его уже требует к себе другой. У нас не так. Вот, например, привезли пациентку с очень сложной травмой. Дело шло к вечеру. В восемь сделали компьютерную томографию, а в половине девятого нейрохирурги начали операцию. Для нас тут ничего неожиданного нет. Мы оказываем помощь 24 часа в сутки 7 дней в неделю. Чем мы и гордимся.[b]— Поздравляем вас с предстоящим юбилеем. Желаем здравствовать и докторам, и их пациентам! [/b]
Общество
ЧЕЛОВЕК В МАГНИТНОМ ТОННЕЛЕ
[i]…Это было уже потом, после долгого разговора. Меня положили в какую-то капсулу, задвинули в еще более загадочную трубу и попросили на несколько секунд задержать дыхание.Спустя минут пять я узнал о своем сердце то, о чем даже не догадывался, и что знать мне, скажу честно, совсем не хотелось.Эта процедура — «электроннолучевая томография».А разговаривал я до того как в считанные минуты было исследовано мое сердце, с [b]Сергеем Терновым[/b], академиком РАМН, руководителем отдела томографии НИИ кардиологии имени А. Л. Мясникова.[/i][b]— Что же такое томография? Еще недавно мы и не слыхали такого слова...[/b]— Все началось, конечно, с обычных рентгеновских аппаратов, — сказал академик Сергей Терновой. — Однако с их помощью невозможно разглядеть строение большинства внутренних органов. Хорошо видны скелет, легкие, а печень, например, или коронарные артерии увидеть нельзя. Но в 1977 году английский физик Годфри Хаунсфилд – вот он на фотографии (Сергей Константинович показал на стену, где он был запечатлен рядом с худым англичанином) – сделал великое открытие. Можно сказать, была совершена революция в нашем деле. Он создал рентгеновский компьютерный томограф, способный получать изображение внутренних органов и тканей на отдельных слоях, срезах. С помощью томографа удалось впервые, например, получить изображения мозга человека, не прибегая к вскрытию черепа. Годфри Хаунсфилд получил Нобелевскую премию.[b]— Ну и какие тайны человеческого тела подвластны вашим аппаратам? [/b]— Мы без проблем можем увидеть, как работают отдельные органы. Например, как циркулирует кровь, как смыкаются клапаны сердца. Можем рассматривать функции организма… [b]— Как это понимать?..[/b]— Человек согнул палец на руке, а мы видим на экране томографа, что происходит с тем участочком мозга, который ответствен за сгибание пальцев. Мы нередко способны предвидеть возможные заболевания еще на этапе «предболезни», когда легче предотвратить их развитие. В частности, электронно-лучевая томография дает возможность видеть ранние проявления коронарного атеросклероза.Вы знаете, что частенько инфаркт происходит на фоне вроде бы абсолютно спокойном. Электрокардиограмма ничего не показала, а в сосудах сердца уже накопились атеросклеротические «бляшки». В самый неподходящий момент они могут закупорить сосуд. Благодаря компьютерному томографу мы могли бы предсказать степень закрытия артерии.[b]— Но ведь больше всего все мы боимся рака… [/b]— Напрасно. До 55 процентов летальных исходов происходит из-за сердечно-сосудистых заболеваний. Да, все люди боятся онкологии, но на ее долю приходится лишь 20–22 процента. Столько же, сколько на различные травмы. На все остальные заболевания – не более десяти процентов. Поэтому есть смысл обследовать сердце и сосуды даже без явных признаков болезни, но при повышенном риске ее возникновения. Это относится, например, к мужчинам от 30 до 49 лет, в самом опасном, «инфарктном» возрасте. В США и Японии таких мужчин регулярно обследуют. Ведь это под силу томографии. К сожалению, у нас в стране подобные профилактические обследования производятся редко.[b]— По причинам материальным? [/b]— И это тоже. Хотя чаще по причинам нашего российского менталитета. Люди ведь как рассуждают? Пока я ничего не знаю, у меня все хорошо. А узнаю что-нибудь – буду нервничать, мне это ни к чему. А когда жизнь заставит обследоваться, болезнь подчас уже не поддается лечению. Я хотел бы подчеркнуть: все эти дорогостоящие аппараты – лишь инструменты. Наша цель по большому счету — диагностика… Прежде чем проводить исследования, мы обязательно говорим с пациентом. Выясняем, где у него болит, какова эта боль, что его беспокоит — и только потом решаем, каким аппаратом, каким образом его обследовать.Как поступить дальше, необходимо ли проводить какое-либо лечение или нет.[i]На этой фразе в кабинет вошел заместитель академика Тернового профессор [b]Валентин Синицын[/b]. Перебросившись с шефом несколькими словами, он подключился к разговору.[/i]— Компьютерные томографы оказывают неоценимую помощь при многих неотложных состояниях, — сказал Синицын. – Представьте, человек упал, стукнулся головой. Череп цел, но, может быть, имеется инсульт, внутримозговое кровоизлияние или ушиб мозга. Компьютерная томография позволяет за считанные минуты поставить правильный диагноз и существенно увеличивает шансы на спасение пациента. Мы используем томограф и для проверки результатов операции, например, на сердце.Вот, обратите внимание… [i]На одной из стен кабинета Тернового укреплен освещенный экран, на котором видны трехмерные компьютерные изображения. Они фосфоресцировали сосудами, прожилочками, какими-то белыми пятнышками.[/i]— Белые пятна на изображениях, – продолжил профессор — те самые атеросклеротические бляшки. Это сердце запечатлено на 40 снимках. Компьютер, оснащенный специальной программой, собрал их в единое целое.[i]Еще пять лет назад такие картинки показывали как чудо. Сегодня это повседневная практика в нашем институте, а завтра, надеюсь, будет если не во всех, то во многих крупных лечебных учреждениях.Вновь задаю вопросы академику Терновому.[/i][b]— Насколько доступна, так сказать, простым людям компьютерная томография? [/b]— Доступна. Томографы бывают недоступными чаще из-за плохой информированности и пациентов, и порой даже врачей, если, конечно, врач не лукавит, отказывая посетителям в соответствующих направлениях на обследование. В Москве действует несколько очень хорошо оснащенных центров диагностики, где можно получить полноценное заключение о состоянии своего организма. Я сам принимал участие в организации многих из них.К сожалению, не все москвичи знают о существовании таких центров. А главное, мы никак не привыкнем к мысли, что обследоваться нужно, когда мы еще хорошо себя чувствуем. Не дожидаясь, пока болезнь станет необратимой. Когда забота о своем здоровье станет привычкой здоровых людей, статистика смертности, возможно, не будет столь мрачной, как сегодня… [b]— А в плане чисто научном что вас сегодня больше заботит? [/b]— Я бы не стал жестко отделять научные интересы от повседневной практики. Да это и невозможно. Роль лучевой диагностики возрастает, значит, надо дать соответствующие новейшие знания студентам. Я заведую кафедрой лучевой диагностики и лучевой терапии в Московской медицинской академии имени Сеченова. И четко понимаю, как важно снабдить врачей самыми последними стандартизованными методиками исследований, предупредить их о степени и характере возможных ошибок при проведении тех или иных исследований и тестов. Поэтому мы каждый год выпускаем одну-две книги, рассчитанные на широкий круг врачей. За каждой книгой — огромный труд… [i]А потом и меня самого засунули в капсулу, и я через несколько минут узнал о своем сердце то, что, честно говоря, знать совсем не хотел… [/i]
Общество
НОВЫИ ЛИК ЕКАТЕРИНИНСКОЙ КЛИНИКИ
[i]Несколько необычное слово МОНИКИ расшифровывается просто — Московский областной научно-исследовательский клинический институт. Областной-то он областной, но в некоторых отношениях имеет значение общероссийское. И даже международное. Уж не оттого ли, что расположен на улице Щепкина — в самом центре Москвы?! Обо всем этом я недавно беседовал с его директором — заслуженным деятелем науки, лауреатом Госпремии РФ, членкорреспондентом Российской академии медицинских наук [b]Геннадием Оноприенко[/b].[/i]— История МОНИКИ восходит к 1776 году, когда по указу Екатерины II московский противочумный карантин был преобразован в больницу на 150 коек, — начал рассказ Геннадий Алексеевич. — Это была больница для бедных, называлась она екатерининской и с самого начала стала клинической базой медицинского факультета Московского университета. За два с лишним столетия прошло много преобразований. Но и сейчас наш институт — идеальная модель взаимодействия науки, образования и практики.Во-первых, мы ведем исследования по всем основным направлениям медицины. Во-вторых, результаты обязательно внедряются в лечебную практику. Например, в прошлом году было внедрено 100 новых методик, с помощью которых пролечено десять тысяч больных. В-третьих, в МОНИКИ работает Факультет последипломного медицинского образования с 20 кафедрами.Большая часть врачей Подмосковья — наши ученики, они знакомились с новейшими научными данными на этом факультете. В-четвертых, когда местные врачи нуждаются в консультациях, наши специалисты выезжают к ним. Или другой пример: в 9 районах Московской области наши специалисты организовали астма-школы для пациентов, в 29 — школы сахарного диабета.[i]В МОНИКИ работает 90 докторов наук (среди них 60 профессоров), 260 кандидатов наук, 177 врачей высшей категории. Сотрудники института ежегодно публикуют около 700 научных работ и получают около 30 патентов на изобретения.[/i][b]— Понятно, всех достижений ваших ученых не перечислить, назовите хотя бы некоторые.[/b]— Впервые в России совместно с НПО «Энергия» мы разработали замещающие импортные наборы металлических имплантантов и инструментов для соединения костей. Создали эндопротезы крупных суставов на уровне мировых аналогов. Впервые в мире разработали метод кристаллографии биологических жидкостей для ранней доклинической диагностики. В наших стенах родился новый лазер, существенно повышающий качество лечения ЛОР-заболеваний.В МОНИКИ созданы новые технологии лечения брюшной аорты и артерий нижних конечностей, высокорезультативные методики очищения крови… Замечу, многие новшества применимы не только к взрослым пациентам, но и к детям. За год у нас в стационаре лечились 23 тысячи тяжелобольных пациентов — только таких к нам направляют из области — в том числе около 4 тысяч детей. Сто тысяч пациентов побывали в нашей поликлинике. Мы делаем операции на сердце, по пересадке почки, эндоскопические операции.Иностранные медики, бывавшие в институте, удивляются количеству сложнейших медицинских проблем, которые приходится решать нашим докторам.И действительно, среди специалистов МОНИКИ немало ученых с мировым именем. Например, Светлана Шатохина, руководитель клинико-диагностической лаборатории. Это она автор уникального метода кристаллографии биологических жидкостей. Или профессор Маргарита Трапезникова, уролог, известный во многих странах. Хирург-профессор Александр Никитин, специалист по реконструктивной челюстнолицевой хирургии. Подчеркиваю: не косметической, а реконструктивной!… [i]Член-корреспондент РАМН Г. А. Оноприенко: Родился в 1937 г. Окончил 1-й Московский медицинский институт. В МОНИКИ 35 лет. Начинал клиническим ординатором. Автор 4 монографий, в том числе не имеющих аналогов в мировой медицинской литературе, а также 300 научных работ, 20 изобретений.[/i][b]— Слушая вас, Геннадий Алексеевич, можно подумать, что у института нет никаких проблем, кроме сугубо научных… Неужели и в самом деле? [/b]— Мы с вами находимся в корпусе, который строился 13 лет. В нем размещена поликлиника и администрация МОНИКИ. 13 лет мы решали проблему, как достроить это здание — спасибо новому руководству Московской области, помогли. У нас есть корпуса, которые нуждаются как минимум в капитальном ремонте.Позарез необходимы новые здания. Денег на это пока нет, хотя мы надеемся, что они появятся в обозримом будущем.Все наши трудно решаемые проблемы связаны с финансами.Например, необходимо обновлять устаревшее оборудование.Тут мы надеемся на свое областное правительство. Но решение иных, самых важных проблем, зависит от правительства России.А оно пока, наверное, не может нам помочь. Знаете, сколько стоит операция на сердце? А операция по пересадке почки? Тысячи и тысячи долларов! Мы сделали 152 операции на сердце, а должны бы делать в 15–20 раз больше! Но больше не можем, нет средств. То же и с трансплантацией почки. Больные месяцами стоят на очереди, мы же пока в силах только сочувствовать им.Проблемы, конечно же, есть, но они типичны для любого НИИ, любой клиники России.[i]…Многие известные миру москвичи, заболев, стремятся лечиться в МОНИКИ— об этом мне тоже рассказывал Геннадий Алексеевич. Конечно, институт областной, никто не спорит, но и московский городской тоже. Не зря он навсегда вписан в Москву, в самый ее центр.[/i]
Общество
СПАСИТЕЛЬНЫЕ СЛОВА: «ЛИТОС» И«ТРИПСИЯ»
[i]Мой собеседник Олег Теодорович — доктор медицинских наук, профессор кафедры урологии Медицинской академии последипломного образования и одновременно заведующий отделением эндоурологии и дистанционной литотрипсии в больнице имени Боткина. Когда я готовился к этой беседе, заглянул в «Популярную медицинскую энциклопедию», изданную не так давно — в 1987 году.Так вот, там термина «литотрипсия» вообще нет. Почему? Этот вопрос я и задал Олегу Валентиновичу.[/i]— Лет 15 назад, когда шла работа над энциклопедией, эти понятия были, конечно, уже известны профессионалам-медикам, — заметил ученый. — Но методы, основанные на них, еще редко использовались в практике. Ведь как тогда лечили урологических больных? Применяли некоторые, порой малоэффективные препараты, а основным приемом хирургов-урологов оставался разрез. Но урология бурно развивается. И теперь в нашем распоряжении ультразвуковое сканирование, компьютерная томография, лазеры, аппараты для дистанционного дробления камней в почках. Прижились принципиально новые эндоскопические методы — когда подбираются к органу или к больным тканям через естественные мочевые пути. Травмы при этом минимальные. Обычно через три-четыре дня больной может уже покинуть клинику.Так вот, дистанционная литотрипсия — это принципиально новый метод лечения мочекаменной болезни без операции. Термин «литотрипсия» включает в себя два слова: литос — камень, трипсия — разрушение… Суть метода в следующем. Через кожу к камню дистанционно проходит сфокусированная ударная волна, которая за один или несколько сеансов разрушает камень в песок или до мелких фрагментов.[b]— Недавно моему родственнику удалили одну почку, обнаружив злокачественную опухоль. Метастазов в других органах не было. Сколь приемлемое «качество жизни» ждет пациента, оставшегося с одной почкой?[/b] — Господь Бог создал человека с двумя почками. Это парный орган, цель которого — выведение шлаков из организма. Если вторая, теперь уже единственная почка вполне здорова и справляется с возложенной на нее функцией, человек будет нормально жить и работать.[b]— Онкологической патологией вы занимаетесь тоже?[/b] — Всем клиническим больницам Москвы разрешено и даже вменено в обязанность лечить онкологических больных. Боткинская больница чуть ли не со дня основания является клинической. То есть такой, где возглавляют лечебную работу, внедряют новые технологии специалисты кафедр медицинских вузов, исследовательских институтов, где в отделениях-клиниках есть видные ученые-медики. Мы лечим онкобольных, применяя все доступные современной науке технологии — химиотерапию, лучевую терапию, хирургию. Подчеркну, когда становится ясно, что без операции не обойтись, удаляя опухоль, стараемся сохранить пораженный орган. Опухоль удаляется в пределах здоровых тканей. Органосохраняющие операции требуют новейших методов диагностики. Ведь надо точно знать, выходит ли опухоль за пределы почечной капсулы. В больнице накоплен большой опыт проведения таких операций. У нашего сотрудника А. В. Серегина практически готова докторская диссертация, посвященная этой проблеме. Выполнена она под руководством крупнейшего уролога, члена-корреспондента РАМН В. Н. Степанова. Эта работа свидетельствует, что урологии теперь под силу диагностика даже бессимптомных опухолей на ранних стадиях. А это позволяет вполне успешно лечить пациентов.[b]— В вашей клинике я видел лазеры…[/b]— Да, для многих операций, тем более органосохраняющих, главное — остановить кровотечение. Отечественный лазер «Ласка» мы используем с проникновением внутрь ткани, и он существенно повышает качество операции. 100-ваттный лазер используется для остановки кровотечения в сосудах диаметром до двух миллиметров. Техника активно внедряется в практику, решая сложнейшие проблемы. В недалеком будущем у нас откроется новая рентгеноэндоскопическая операционная. Самая что ни есть современная! За ее оснащение спасибо руководителю московского здравоохранения А. П. Сельцовскому, который, кстати, был в свое время главным врачом Боткинской.[b]— Олег Валентинович, как я понял, вы активный сторонник новых технологий в медицине. А искусство, мастерство хирурга — оно что, сегодня на втором плане? А интуиция, о которой писали еще Вересаев и Булгаков? [/b]— Мастерство, талант хирурга сегодня имеют такое же значение, как и на протяжении всей истории медицины. Точная рука, умение владеть собой, глубокие знания и опыт — без этого не может быть квалифицированного хирурга. В нашей Академии последипломного образования обучаются врачи. Следя за их успехами, бывая с ними на дежурстве, я иногда вынужден кое-кому говорить: вам не стоит быть хирургом, найдите себя в другой сфере медицины, у вас нет этого дара. И еще: работа хирурга — огромная, не всем посильная ответственность. Я глубоко убежден: человек равнодушный, циник, не чувствующий ответственности, не может быть хорошим хирургом. Ведь на лезвии хирургического скальпеля — жизнь и смерть пациента. Так что эти человеческие и профессиональные качества лидируют и по сей день. Просто благодаря новым технологиям современный хирург лучше вооружен, чем во времена Вересаева и Булгакова. Теперь об интуиции… Как понимать это слово? Как угадывание, способность заядлого картежника сделать правильный ход? В такую «интуицию» применительно к медицине я не верю. Мой учитель профессор В. С. Рябинский говорил, что правильно собранный анамнез позволяет найти единственно правильное решение… [b]— Но все-таки — найти…[/b] — Да, в процессе операции может возникнуть любая непредвиденная ситуация. Умение быстро и безошибочно ее проанализировать и принять правильное решение — а дается это большим опытом — такое умение, пожалуй, и есть интуиция хирурга.[b]— Бывая за границей, какие принципиальные различия наших и зарубежных урологических служб вы подметили?[/b] — У нас есть замечательные врачи, можно сказать, мирового класса. Например, коллектив Института урологии МЗ, возглавляемый урологом с мировым именем академиком РАМН Н. А. Лопаткиным, не имеет аналогов ни в одной стране. Уровень урологической помощи в этом институте, а также в ведущих урологических клиниках Москвы, Петербурга и некоторых других городов соответствует мировым стандартам. Однако за рубежом очень высокий «средний уровень» медицинской помощи повсеместен. У нас же огромен разрыв между районной поликлиникой и клиникой в больнице. К нам в отделение поступают больные, практически не обследованные. Приходится тратить массу времени на обследование пациента, в лечении которого подчас именно время — решающий фактор.[b]— Так происходит всегда? [/b]— Почти всегда. Но я надеюсь, со временем больные, кроме направления из поликлиники будут иметь при себе рентгеновские и компьютерные томографические снимки, результаты анализов и т. д. Тогда после небольшой перепроверки данных мы сможем приступать к лечению незамедлительно.
Общество
Древо профессора Евсея Мазо
[b]У входа в кабинет члена-корреспондента РАМН Евсея Мазо – плакат, изображающий ствол «древа познания». Вокруг веточек теснятся листочки-карточки, белые и желтые. Желтых 27, белых я насчитал 18. На каждой карточке указаны тема работы и фамилия врача, который эту работу выполнил либо ему это еще предстоит. 27 желтых карточек означают, что за последние десять лет 27 молодых врачей защитили кандидатские и докторские диссертации, а у 18 их коллег защита впереди.[/b]Профессор Е. Б. Мазо заведует кафедрой и клиникой оперативной нефрологии Российского государственного медицинского университета. А разговор наш шел на темы, к сожалению, очень актуальные для многих. В частности, что нового в диагностике и лечении онкологических заболеваний в урологии?– Насколько рак опасная болезнь, говорить не приходится, – начал рассказ Евсей Борисович. – Если обнаружена злокачественная опухоль где-то на почке, или в простате, или еще в каком-то органе, и при этом нет многих метастазов, проблема решаема. У современной медицины есть немало способов противостояния болезни. Во-первых, хирургические операции, когда опухоль удаляется. Есть лучевая терапия подавления опухоли, химиотерапия и т. д. Но, к сожалению, даже при самом благоприятном результате операции или терапии сохраняется опасность рецидива – повторного возникновения опухоли.Иное дело, когда болезнь обнаружена в самом ее зародыше. Напомню, появление злокачественной опухоли сопровождается возникновением специфических белков в крови, так называемых антигенов. К счастью, сейчас во всех случаях, когда больной приходит к врачу – не важно к какому, хоть к зубному или ЛОРу, его обязаны направить на специфический анализ крови. Это очень хорошая методика ранней диагностики. Но применительно к урологическим больным такой анализ может оказаться недостаточным.Однако выход есть. Сотрудник нашей кафедры кандидат медицинских наук Максим Эдуардович Григорьев недавно закончил работу над докторской диссертацией по ранней диагностике рака, в частности, рака почки. Выяснилось: если сравнить и проанализировать антигены в крови и в моче, то можно почти со стопроцентной уверенностью предсказать рецидив онкологического заболевания. И хотя процесс такого сопоставления достаточно сложен, наша методика уже применяется во многих клиниках. Результаты исследований опубликованы и в российской, и в зарубежной научной прессе.[b]– Какие урологические заболевания наиболее распространены?[/b]– Конечно, это различные нарушения мочеиспускания. Представьте себе мужчину или женщину (правда, у женщин подобные патологии встречаются реже), которые не управляют своими естественными отправлениями. Жизнь внешне здорового человека становится трагедией. Он не может нормально работать, не может пойти в гости, не может просто показаться на людях…[b]– Но такие болезни излечимы?[/b]– В большинстве случаев да. Хотя не быстро и не просто. Я хотел бы обратить внимание на связь между неврологическими и урологическими заболеваниями, которую еще лет десять назад медики практически не замечали. Если у человека есть какие-то нарушения в позвоночнике – грыжи, патологии дисков, остеохондроз, то нередко эти патологии сопровождаются и нарушениями мочеиспускания. Врач может на время снять неврологические симптомы, больной даже почувствует облегчение, но, как правило, симптомы урологического заболевания остаются.А такие заболевания, как рассеянный склероз или болезнь Паркинсона, особенно если они сочетаются, например, с аденомой простаты, превращают жизнь человека в непрерывное страдание. Поэтому задача врача, прежде чем он выработает методику лечения, заключается в том, чтобы разобраться: что именно в течении болезни продиктовано симптомами неврологическими, а что урологическими. То есть речь идет о самостоятельном направлении в нашей науке – нейроурологии.Кстати, книгу, посвященную этой проблематике, мы написали с профессором Григорием Георгиевичем Кривобородовым, она очень быстро разошлась в нашей стране.[b]– Простите, я не совсем понял: нейроурологические заболевания, если их так можно назвать, лечатся? Или у таких больных нет надежд на излечение?[/b]– Как и все другие заболевания, они лечатся, если правильно поставлен диагноз и правильно подобрана методика лечения. Но, безусловно, излечение нейроурологических больных – дело трудное.[b]– Известно, сексопатология – тоже один из разделов урологии. Вы занимаетесь этими проблемами?[/b]– И я, и некоторые сотрудники и аспиранты нашей кафедры. В этом плане очень интересна диссертация Руслана Игоревича Овчинникова «Комбинированная фармакотерапия при эректильной дисфункции». Вы знаете, сейчас в аптеках продается довольно много препаратов для тех, у кого не ладится половая жизнь. Но на немалое число людей такие препараты не оказывают нужного воздействия. Выяснилось, что результаты будут значительно выше, если, скажем, виагру применять в сочетании с другими препаратами, например, с импазой.[b]– Где-то я читал, что виагра противопоказана при сердечно-сосудистой недостаточности…[/b]– Это не так. Виагрой и ей подобными препаратами нельзя пользоваться тем людям, кто принимает лекарства, содержащие нитраты. Для всех остальных виагра безопасна…
Общество
НАТАН И НАТАЛЬЯ
[i]Если бы не Виталий Александрович Сырокомский, журналист и писатель, бывший главный редактор «Вечерней Москвы», этого очерка бы не было. Благодаря профессиональной щедрости Виталия Александровича мне выпало счастье познакомиться с замечательными людьми — поэтом Натаном Злотниковым и его женой Натальей Владимировной… [/i][b]Учитель [/b]…Кем он был, когда в Киеве пришел впервые к Николаю Николаевичу Ушакову, самому известному русскому поэту на Украине, сегодня, можно сказать, классику русской поэзии? Демобилизованный солдат, заводской техник-литейщик, студент-заочник Политехнического. Но он писал стихи, и это была его тайная страсть, основной интерес в жизни, и он, понятно, не думал тогда, что годы спустя, став признанным поэтом, с гордостью будет говорить о себе: «Я ведь, знаете, литейщик!» А Николай Ушаков увидел перед собой здоровенного парня, недурно — для начинающего — сочиняющего стихи, но невежественного и не очень понимающего, что такое настоящая поэзия. Для начала Ушаков составил список из сорока книг, которые обязательно нужно прочесть. Начинался список Библией… Так Натан начинал свое литературное образование.Он приехал в Москву с тремя рекомендательными письмами, которые ему дал Ушаков. В Москву ему надо было попасть обязательно по двум причинам: вопервых, в Киеве его не печатали.Пишущий по-русски поэт да еще с фамилией Злотников — это с трудом переваривалось украинскими редакторами.Даже авторитет учителя не помогал. А во-вторых, и может быть, это было главной причиной переезда, в Москве жила девушка, без которой Натан свою жизнь не представлял.Ушаков писал трем своим друзьям — Ярославу Смелякову, Михаилу Светлову и Льву Озерову. Наверное, они могли бы помочь молодому поэту устроиться в Москве и найти какой-то литературный заработок. Но Натан отдал эти письма только после того, как у него все наладилось: его стихи печатались в разных журналах, сам он работал в отделе поэзии журнала «Юность», а девушка, к которой он приехал, вышла за него замуж.[b]Жена [/b]Признаюсь, я ехал в гости к Натану и Наталье Владимировне Злотниковым с некоторой опаской. Даже с боязнью — это была поездка к очень больному человеку. Он встретил нас на лестнице. Под левым плечом — костыль. Рядом была Наташа – страховала его. «Проходите в квартиру, — сказала она мне и фотокорреспонденту Сереже, — мы сейчас…» Натан не мог развернуться на ступеньках лестницы, ему пришлось по прямой спуститься вниз и только потом подняться в квартиру. Боязнь моя усиливалась с каждым мгновением. Но вот Наташа усадила Натана на диван, я уселся за столом напротив, Натан улыбнулся — и весь мой страх пропал. Не то чтобы я забыл о болезни, нет – просто я вдруг увидел лицо человека необыкновенно доброжелательного, искреннего, мне показалось, что мы с ним знакомы давным-давно.— Вам не трудно сейчас писать стихи? — спросил я.— Это происходит помимо моей воли, — сказал Натан, — как будто Господь мне их диктует. Я иногда их вижу во сне.Даже синтаксис, все знаки препинания вижу… Я просто записываю, а потом Наташенька переписывает.— Знаете, когда он снова вернулся к стихам, — сказала Наталья Владимировна, — он мог писать только на правой половинке листа. А теперь уже пишет нормально. Он очень много пишет. Можно еще одну книжку составить из новых стихов. Только кто их сегодня будет издавать?..Наталья Владимировна помнит день и час, когда произошло несчастье: 10 марта 97-го года. Просто утром он не встал… Я забыл сказать: в гостях у Злотниковых мы были в городке писателей в Красновидове. Несколько многоквартирных двух- и трехэтажных коттеджей без каких-либо садиков и палисадников, окруженные забором — это и есть Городок. Квартирки маленькие, тесные, но зато — городские удобства и свежий воздух. И дивные истринские пейзажи вокруг поселения.Накануне того злосчастного дня они ночевали здесь. Наталья Владимировна увидела: муж не может пошевельнуться, не может сказать ни слова. Но глаза были открыты — он был жив! Через несколько часов приехала «скорая». Врач констатировал инсульт и предложил отвезти в больницу в Дедовск. Наталья Владимировна настаивала: только в Москву! За большие деньги Натана все-таки отвезли в московскую квартиру и там уже снова вызвали «скорую помощь».Потом… Потом начинается история подвига, который совершила женщина ради спасения своего мужа. Не все врачи верили, что он выживет. Находили других врачей. У него была поражена вся левая сторона тела — только сердце еще продолжало биться. А главное, каково ей было ухаживать за стокилограммовым мужиком, лежащим как колода, не имеющим сил шевельнуться! Чтобы только перевернуть его, нужна была изрядная сила, а ей приходилось переворачивать тело мужа несколько раз на дню.Кормила его с ложечки. Научилась массажу и всем прочим медицинским процедурам. Она увидела, что дома он чувствует себя лучше, чем в больнице, и перевезла домой.К нему заходили друзья — друзей у него было много. Многие помогали, как могли. Но к болезни другого человека привыкаешь как к плохой погоде.Приходить стали реже. Постепенно к нему вернулась речь. Потом она решила, что нужно научить его сидеть.Пришли друзья, помогли усадить на кровати, положив под спину подушку.Ему было больно, но он терпел. Когда он смог сидеть, пришли стихи. К счастью, центр в мозгу, ведающий творчеством, сохранился в неприкосновенности. Разум был ясен.Потом она заставила его встать и передвигаться по комнате. Она держала его, чтобы он не упал (не представляю, как эта маленькая женщина могла удержать его, огромного, но она удерживала). Потом они вышли на лестницу московского дома, и она заставила его подняться со второго этажа, на котором они жили, на восьмой. Она поднималась вместе с ним. Через некоторое время он стал подниматься один, а она на лифте привозила ему костыль.Он поднимался, волоча левую ногу, опираясь правой рукой на перила. Вниз спускаться было трудней: он правым локтем упирался в стену и на локте образовалась большущая вечная мозоль.Под левым плечом был костыль, и левой ногой от бедра то ли усилием воли, то ли силой инерции он делал очередной шажок. И так каждое утро, изо дня в день. Он протестовал — эти упражнения были не просто трудны, ему было безумно больно. Но Наталья Владимировна знала: надеяться ни на кого, кроме как на самих себя, не приходится. И он подчинялся ей — может быть, даже не столько ради своего призрачного выздоровления, сколько ради того, чтобы не огорчать ее.Так они жили осенью и зимой, когда на улице было скользко. А летом он гуляет по территории Городка писателей. Впрочем, гуляет — это слишком сильно сказано...[b]Поэт [/b]— Я сейчас вас развеселю, – сказал Натан. — В армии я служил на Севере, печатал стихи в окружной газете. Однажды меня, сержанта, командира зенитного орудия вызывают в штаб дивизии.Представляете? Сержанта — в штаб дивизии! Оказывается, был конкурс газет четырех военных округов, и я там по какому-то разделу (тогда слово «номинация» было не в ходу!) занял первое место. Начальник политотдела дивизии говорит: «Поедешь в штаб округа», вызывает интенданта и командует: «Одеть сержанта соответственно!» С меня снимают все мое «БУ» и выдают совершенно новое обмундирование — от шинели до сапог. В штабе округа мне генерал объявляет: «Поедешь, сержант, в Ленинград на съезд писателей. Не опозорь наш округ!» И опять же раздается команда: одеть меня «как следует». С меня снимают новое обмундирование и выдают взамен тоже новое — такое же… Так я впервые оказался в компании писателей, дважды обмундированный, но дурак дураком… Хорошая у нас была когда-то армия — без дедовщины, посылающая талантливых солдат на съезды писателей! Но писателем Натан Злотников себя тогда еще не чувствовал. Он только понял, что литература может быть и смыслом, и профессией, и основным делом в жизни.Через несколько лет он стал учеником Николая Ушакова. «Мой единственный учитель», — говорит он об Ушакове. А еще через годы он сам стал наставником, консультантом многих начинающих стихотворцев. Когда он заведовал отделом поэзии журнала «Юность» — того, доперестроечного журнала, то в отдел, бывало, приходило до трехсот писем в день. Некоторые были адресованы лично ему, поэту Н. Злотникову, и он старался на такие письма отвечать лично… — Добро всегда возвращается, — говорил он. — Я всегда это знал.Это речь зашла о последней книжке «Не разомкнуть объятий милых. Избранное». Оказывается, один из друзей Натана, узнав о болезни друга, издал эту книжку на свой счет. Тираж — тысяча экземпляров, издана городской типографией города Клинцы. В ней восемь новых, написанных уже после инсульта стихотворений, остальные — из старых сборников.— Где можно купить эту книжку? — спросил я.— Нигде, — ответила Наталья Владимировна. — Тираж лежит у нас дома. Я носила в некоторые книжные магазины, в Дом книги, в «Глобус», нигде не берут.…Я держу эту книгу в руках. Она прекрасно издана, на хорошей бумаге. На титульном листе посвящение: «Наташе, моему самоотверженному другу и жене — с любовью». Открываю наугад: Года бредут гурьбою Беда стоит стеной.Не бойся, я с тобою, Не бойся, ты со мной.На предыдущей странице: Мы обменялись снами, Но что-то спать невмочь...Это книга о любви. Впрочем, настоящие поэты всегда пишут о любви, о чем бы они ни писали.[b]Слезы и смех [/b]Мы говорили долго, и он в какой-то момент обмолвился, что у него очень близки слезы. Порой, стоит ему услышать два такта музыки — и он не в силах сдержать слез. Я как-то пропустил эти слова мимо ушей. Но вспомнил о них, когда попросил почитать стихи. Он дружил с Булатом Окуджавой, гордился тем, что был составителем первого тома «Собрания сочинений» Окуджавы («Собрания…» так и не изданного до сих пор), написал несколько стихотворений, посвященных Булату. И вот он начал читать одно из них — «Прощание в Грузии»: Ах, красное вино давно стоит в стакане И в предзакатный час играет как рубин.Обнимемся, пока мерцают тускло грани, Вмещая свет высот… Дальше он читать не смог. Его душили слезы. На лице было такое горе, что нам, гостям, стало неловко. Надо было что-то сказать, но нужные слова не находились.Наталья Владимировна продолжила за мужа: Вмещая свет высот, что мог достичь глубин.Ах, белое вино давно стоит в стакане, Как небо среди звезд, как среди гор вода… Она нарочито спокойно дочитала до конца, до самых последних, необыкновенно точных строк: О чем, смеясь, поешь, веселый генацвале? Зачем ты так поешь, что не стыдимся слез? Расставание с Булатом Окуджавой для Натана Злотникова означало очень многое. «Я узнал о кончине Булата. Как о собственной смерти…» — это написано уже после того, как он очнулся.Не стоит думать, что в доме постоянное уныние и тьма… Наташа и Натан слишком сильные люди, чтобы позволить себе это.— Я прочту вам шуточные стихи,– сказал Натан,– из последних. «Не надо шуточных,– возразила Наташа, — прочти другие». Видимо, ей хотелось, чтобы мы не усомнились в том, что Натан Злотников поэт серьезный, настоящий. Но он все-таки прочел и все мы весело смеялись.Как много дорогих мгновений Потратил я, судьбу поправ; Мой друг мне говорит: «Ты — гений!» И очень жаль, что он не прав.А вот совсем уж озорное: Хоть посылает старость На предпоследний круг, Тугая грудь, как парус, Не выскользнет из рук! [i]О многом еще можно было бы написать. Например, об истории любви Натана и Наташи, о том, что она хранит 170 писем, полученных в разлуке, о том, как в начале совместной жизни они мыкались без жилья… Или о причинах, вызвавших инсульт у человека с богатырским здоровьем.В какой-то момент, поколебавшись, я спросил Наталью Владимировну: если в последние годы Натан не печатается, если нет гонораров, на какие средства вы живете? «Как многие, — сказала она, — на две пенсии»… Да, многие так живут — на пенсию.Но дело даже не в деньгах. Есть глобальная несправедливость в том, что Поэт и его Читатель движутся по разным орбитам, и эти орбиты не пересекаются. Конечно, я имею в виду Настоящего Поэта и Настоящего Читателя.[/i]
Общество
Эксклюзивы
Вечерка ТВ
Приметы и советы
Проще, чем кажется
Мнения
Кирилл Янишевский
Кирилл Янишевский

Зачем нужен контроль над блогерами

Станислав Кузьменко
Станислав Кузьменко

Фронт и тыл стали одним целым

Ольга Кузьмина  
Ольга Кузьмина  

Не надо вымысла, если рядом правда

Петр Щербаченко
Петр Щербаченко

Список покупок сохранит кошелек

Все мнения
О проекте
▲
vm.ru

Установите vm.ru

Установите это приложение на домашний экран для быстрого и удобного доступа, когда вы в пути.

  • 1) Нажмите на иконку поделиться Поделиться
  • 2) Нажмите “На экран «Домой»”

vm.ru

Установите vm.ru

Установите это приложение на домашний экран для быстрого и удобного доступа, когда вы в пути.