Пугачевское иго
И записала первую композицию на испанском языке. Мама радостно хлопает в ладоши.
Поклонники Пугачевой рады: гены пальцем не раздавлены, девочка похожа на Аллу Борисовну и Кристину одновременно.
Получается, еще не одному поколению россиян придется жить в «пугачевскую» эпоху. Тем более — подрастают Лиза с Гарри, а уж они-то «звезды» с пеленок. Куда им, как не на эстраду? Уже вовсю пляшут и поют, видео записывают.
А тут еще запела дочь певицы Славы. Дебютировала как певица Шена (хотя зовут ее Анна), дочь Валерии.
Абсолютно честно победила в конкурсе «Голос. Дети» Микелла, дочь Алсу.
Вроде бы все логично. И, например, если дедушка и отец врачи, то, скорее всего, и внук тоже пойдет в медицинский. Есть потомственные физики, потомственные преподаватели. На селе есть и потомственные трактористы: дед пахал, отец пахал, внук тоже на тракторе.
С малолетства ведь знаком с делом. Но почему-то именно в творчестве страшно раздражает семейственность.
Ведь талант по наследству не передается. И, хотя умом понимаешь, что сейчас петь, а особенно — петь под фонограмму, может каждый первый, а если еще и взять уроки вокала, то вообще, считай, ты уже «звезда», злобной осой кусает мысль: ну, все же место на сцене нельзя передавать по наследству! Нельзя, некрасиво это. Во время «победы» Микеллы в «Голосе» отсеяли других, талантливых.
Которые пели ничуть не хуже.
Лучше! И это в телевизионном конкурсе, на глазах у миллионов зрителей. А в обычной жизни даже и не узнает талант откуда-нибудь из глубинки, наделенный потрясающим вокалом, но не обремененный известной родней, почему его фамилии нет в списке прошедших. Ну и поедет обратно, в свою глубинку, работать потомственным парикмахером — просто потому, что мама всю жизнь стрижет. А дети наши так и будут смотреть на молодую версию Аллы Пугачевой — Клаву. Как смотрели на Примадонну еще мои бабушка с дедом сорок лет назад. Как мы были вынуждены смотреть на Орбакайте, у которой, скажем прямо, слабенький голосишко, зато корни, связи — ого-го. Так и получается, что вся наша эстрада — суррогат, где нет места божьей искре.