Они еще и поют: то, чего мы еще не знали о грибах

Сезон тихой охоты в разгаре, но грибов в лесу, что называется, кот наплакал. Ну так давайте хоть поговорим о них, ведь, оказывается, знаем мы о грибах совсем немного.

Стать проводником в таинственный мир грибов мы попросили Ирину Филиппову — миколога и фунготерапевта. Изучением грибов она занимается 40 лет!

— Ирина Александровна, насколько хорошо изучено сейчас грибное царство?

— Академик, миколог Юрий Таричанович Дьяков говорил: «Мы знаем около пяти процентов грибного царства, и то приблизительно. Хотя именно грибы осуществили наше появление в мельчайших деталях, отработали все, даже половое размножение, оставив животному миру и человеку самое простое. А у гриба щелелистника — более ста полов. Вот и думайте…»

А что думать-то? Человек в своей гордыне назначил себя «венцом природы». Может, это так. Но базис-то — грибы. И находимся мы с ними пока в полной гармонии: мы едим их, они — нас. И не только едят, а лечат, защищают, опекают.

— Но изучают их серьезно?

— Микологии как науке чуть больше двухсот лет. Вот астрономия — одна из наук-аксакалов. Звезды интересовали человека всегда. А грибы — нет. Их как будто не замечали или остерегались. А может, они прикрывались шапкой-невидимкой. Знаете же, как бывает: идешь по тропинке, исхоженной грибниками, видишь огромный боровик. Почему же его никто не заметил? Специально был невидимым? Сейчас такая же ситуация — грибы будто сбросили колпачок-невидимку: изучайте нас.

И микология за последние десятилетия вдруг стала скоростным поездом «Сапсан» — мчится вперед и цепляет новые вагончики, малые науки. Уже сформировались мико-лингвистика, фунготерапия, грибные биотехнологии получения новых антибиотиков и других лекарственных веществ, технологии получения пищевых продуктов и даже одежды из мицелия. Оформились мико-география, мико-история и археология. Прорывом стала палеомикология. Эта наука-подросток перевернула все старые постулаты о грибах.

Например, палеомикологи обнаружили окаменелые и хорошо сохранившиеся остатки прототакситов. Это род ископаемых грибов конусовидной формы высотой до 8,8 метра и до 1,37 метра в диаметре, обитавших на суше в силурийский и девонский периоды. То есть у грибов, вышедших на сушу из морской пучины в виде шариков с ножкой, за пару миллиардов лет случился гигантизм, и они вымахали до огромных размеров — примерно как динозавры.

Выполнив свою задачу (осушение и дренирование почвы), они начали эволюционировать обратно и домельчались до нынешних грибов. Палеонтологи даже задумались: может, и не было никакого метеорита или астероида, от которых погибли динозавры, возможно, они тоже просто измельчали? Птеродактили, например, до курицы. Теория сумасшедшая, но что-то в ней, на мой взгляд, есть.

— А что палеомикологи говорят о любви людей к грибам?

— До появления этой науки в западной микологии существовало убеждение, что грибы — еда для человека относительно молодая: мол, если рыбу неандертальцы и кроманьонцы ели 30 тысяч лет назад, то грибы стали употреблять в пищу две-три тысячи лет назад, а славяне их ели вообще только в период недорода злаков. Абсурдная теория.

Так и видишь неандертальца, который неделю охотился на мамонта и брезгливо не замечал грибы. Или русича, который, печально осмотрев поле с побитым градом ячменем, с горя шел собирать боровики с подосиновиками. А до того — ни-ни, только ягоды да мед.

Но палеомикология уже располагает неопровержимыми доказательствами того, что неандертальцы не брезговали как носорогами, так и грибочками. Это показал метагеномный анализ: ученым удалось выделить фрагменты ДНК из зубного камня двух неандертальцев из пещеры Спи в Бельгии и двух их сородичей из пещеры Эль-Сидрон в Испании.

У бельгийцев, наряду с ДНК носорогов и муфлонов, выявили ДНК гриба навозника. То есть носорожье мясо они ели с гарниром из грибов. Из зубного камня более растительноядных испанцев выделили признаки орехов, меда, корешков трав, щелелистника и плесневых грибов. Если учесть, что последние — природный источник антибиотиков, напрашивается вывод, что ими еще и лечились. В древних племенах славян споры грибов были найдены везде — на ножах, посуде, в жилищах. Так что ели, голубчики. С большим удовольствием. И знали в этом толк.

— Многие грибники склонны к мистике. Но тут попалась статья, из которой следовало, что грибы… общаются?

— За 200 лет существования микологии человек маловато продвинулся в понимании, что есть грибница. Но современные технологии облегчают наблюдение — как один из методов изучения этой огромной сети миллиардов гифов, которыми оплетено все — корни деревьев, кустарников, трав. Уже существуют аналогии: дескать, это огромная сеть интернета, передача информации.

Там все немного не так, как в человеческом мире, там нет чата подосиновиков и белых грибов с вопросами «как там с погодой — не пора?», «какой грибник пошел — грамотный или дилетант, норовящий сапогом по морде, пардон, шляпке дать». Но технологии позволяют следить за развитием грибницы: датчики показывают, как оживает грибница подосиновиков, стремясь к плодоношению, и как опускается отплодоносившая грибница белых груздей. У них строгая очередность, будто по приказу из единого центра-сервера.

Так же идут «грибные волны» — по алгоритму. Помните выражение «грибы пошли»? Так они и идут — по намеченному маршруту, и каждый год он меняется, будто сервер просчитывает параметры — когда, как и с какой интенсивностью. В нашем грибном заказнике «Ашитково» в Псковской области каждый год микологи наблюдают за «грибными волнами». Зародившись в Лодейном Поле, пласт боровиков «дошагивает» до Пскова за три-четыре дня. То же самое, если грибная волна начинается в псковских широтах. В общем, грибной телеграф есть точно.

— Я как–то прочла в вашей статье, что грибы поют…

— Да, каждая грибница «поет», имеет свой голос в грибном хоре. Конечно, боровики, идущие в рост, не исполняют «выход Черномора», а белые грузди не уходят на зимовку под «Прощание славянки». Но некий ритмичный ряд всплесков магнитных сигналов они выдают. И у каждой грибницы — свой гимн.

Как-то подключили электроды к грибу щелелистнику, который активно вгрызается гифами в мертвую древесину, с аппетитом пожирая заборы и деревянные дома. Подключили — ахнули: получилась целая симфония. Ария счастья отдельного всеядного гриба. Этот метод различения «грибной музыки» называется сонификацией биоданных.

Используется та же технология, что в детекторе лжи: через субъекты пропускают слабый ток и измеряют сопротивление, а разница в нем затем конвертируется в сигналы, которые можно использовать в музыке. Благодаря этим гимнам датчик, настроенный на прием определенной волны, может сказать, собирается ли грибница плодоносить, уходить в спячку, ремонтировать гифы...

Кстати, пение грибницы не отменяет пения отдельных солистов. Сумки у них так устроены: споры под давлением воздуха вылетают со свистом или шипением. Такой змеиный мешок в микологии имеет заковыристое название — шизостома разорванная. Лет 50 назад микологи оказались возле Медвежьей пещеры в Чехии и услышали характерный для змей шипящий звук. Но никаких змей не было, а шипение исходило от грибов, росших на желтой пещерной глине. Пещеру переименовали в пещеру Поющего гриба. Но через несколько лет петь ему надоело, и он отправился расти в другое место. А в конце XIX века был описан гриб Chorioactis geaster. Он шипением отгонял от пещер техасских ковбоев, и те его окрестили «сигарой дьявола».

— В одной из ваших публикаций я прочла, что грибы реагируют на социальные катаклизмы. Как это?

— Говоря об известной русской примете «много грибов — много гробов», то есть большой урожай грибов — к войне, стоит обратиться к наблюдениям и статистике. Как в метеорологии прогноз складывается из многолетних наблюдений, так и в микологии. То есть берется несколько факторов и ведется их сопоставление.

Начнем с того, что существует индекс урожайности диких грибов. Так, для лисичек высокая урожайность — 100 кг на гектар леса, для боровиков — 200 кг. Случаются годы с высокой урожайностью отдельных видов грибов — солонушек (грузди, волнушки, рыжики), белых, подберезовиков. Но даже высокий урожай грибов часто объясняется погодными условиями.

Необычное случается, когда грибы растут везде, в тех местах, где раньше не росли. Понятие грибной чрезмерности понятно опытным грибникам. Для обычных грибников полянка с ведром белых — уже фантастика. А мне довелось видеть перед первой чеченской войной боровики, которые росли в центре Петербурга. Это редкость.

— В основу таких наблюдений положены именно белые?

— Белые и солонушки, то есть тяжеловесы (или узурпаторы) с разветвленной и мощной грибницей. Остальные грибницы достаточно локальны и слабы. Вот, в этом году, когда основные тяжеловесы находятся в сонном состоянии, на поверхность выпрыгивают грибочки позабытые — то поддубовики, то синяки или толстые свинушки.

А почему грибы могут таким образом «предвещать» или «сигнализировать»... Точно не из-за расположенности к человечеству. Это то же, что и вой собак перед наводнением или метания птиц перед землетрясением. Сотни миллиардов гифов грибницы — это тонюсенькие антенны. Вероятно, взбудораженное человеческое сообщество тоже выделяет некие импульсы.

Ботаники знают способность деревьев и кустарников реагировать на внешние раздражители. Когда возле крыжовника ставят мощный динамик с плачем, куст тоже «трепещет» и фиксируется всплеск магнитных импульсов. Грибница всеми антеннами считывает тревогу, враждебность, ужас и стремится отплодоносить с максимальной эффективностью. И когда я вижу фолианты с графиками и статистикой, думаю, что народная мудрость не подводит.

Да, грибы начинают активно плодоносить в критически социально напряженное время. Это не сказки. В прошлом году Украина стонала от урожая белых, особенно в западной части. И у нас пласт был мощный. Но в этом году грибы не балуют чрезмерностью. Так что, надеюсь, мирового пожара не будет. Все затухнет потихоньку.

— Разрешите спор грибников — как поступать, срывая гриб, срезать его или выкручивать?

— У Свифта ученые дубасили друг друга из-за важной научной истины — с острого или тупого конца разбивать яйцо, то же и у грибников. Я отношусь к партии «крутильщиков». Оставлять пеньки срезанных грибов не криминально. Но грибница — живой организм. Она от этого впадает в умиротворение, дескать, все хорошо. У нее пропадает стимул для развития, она слабеет. А выкручивание — микротравма для грибницы. Как ранка на пальце, которую нужно срочно залечивать. И грибница обновляется, активно плодоносит.

Кстати, мы в прошлом году закончили десятилетнее исследование в заказнике «Ашитково» по этому поводу. Эксперимент был прост: осинник с уже растущими подосиновиками разделили на две части. В одной грибы выкручивали, в другой срезали. Через несколько лет грибница стала активно развиваться в той части, где грибы выкручивали, и завоевала примерно втрое больший ареал соседнего пролеска, чем со стороны срезаемых грибов.

— А почему грибы перестают расти там, где были всегда?

— Как-то у березы возле «Грибной аптеки» в Москве выросла веселка — аккурат после моей защиты диссертации как раз об этом грибе. Поблагодарила, значит. Но уже 15 лет нет и намека на то, что она там росла… Скажу так. Грибы по сути дела — мигранты. Вернее, их матушка-грибница. У каждой грибницы есть свой узор, образованный гифами, и он различен так же, как и ее развитие, манера поведения при захвате новых территорий.

Подосиновики и боровики — типичные консерваторы: они, то есть их грибница, идут фалангой, расширяют ареал, на одном месте растут не больше 5–6 лет, продвигаются, как пехота в Македонии, шеренгами, а на прежних местах остаются «заблудшие и отставшие». А веселка, зонтики, подберезовики — это «партизаны». Их грибница прорывается на другие территории непредсказуемо, то клином пойдет, то «жабьими прыжками». Ищи-свищи их на том же месте!

Но мигрируют грибницы не из-за экологии. Они выживут при любой экологии — выждут, законсервируются. Есть несколько факторов — недостаток питания, человеческое воздействие и внутренние враги, всякие червячки, жучки, личинки, которые в прикормленном месте множатся в геометрической прогрессии. Поэтому грибница постоянно находится в движении. Это хорошо, ибо означает, что без грибов мы не останемся. Но придется за ними побегать!

ДОСЬЕ

Ирина Александровна Филиппова — кандидат биологических наук, миколог, фунготерапевт, директор НПО «Биолюкс», включающего грибной заказник и микологическую станцию «Ашитково», лабораторию экстракции грибов. Занимается изучением грибов более 40 лет. Автор более 50 книг по микологии и фунготерапии, статей по микологии и публикаций в журнале «Наука и жизнь».