История одной аферы: для победы над Наполеоном в Воронцово готовили «супероружие»
Этот небольшой зеленый оазис, находящийся между станциями метро Калужская и Проспект Вернадского, ныне – источник свежего воздуха для нескольких микрорайонов. Но мало кто знает, что двести лет назад тут разворачивались воистину удивительные события.
Незадолго до начала войны 1812 года по Европе разгуливали два шарлатана – ненемецкий механик Франц Леппих, носивший псевдоним «доктор Шмидт» и его помощник врач Шефлер. Первоначально Леппих обратился к Наполеону с предложением построить большой воздушный шар, оборудованный пушками для обстрела войск неприятеля – «последнее слово» воздушной техники. Наполеон от этого заманчивого предложения почему-то отказался. Тогда «ученые» связались с русским послом в Германии, который довел эту идею до сведения русского правительства. Заманчивое предложение, сулившие немало расходов, но еще больше – выгод, было принято. Александр I дал соответствующее указание председателю департамента военных дел Государственного совета графу Аракчееву, тот поручил губернскому предводителю дворянства снабдить Леппиха всем необходимым и обеспечить условия для работы где-нибудь неподалеку от Москвы. И вот карета доставила Леппиха и его помощника в усадьбу Воронцово, принадлежащую в то время старшей дочери генерала-фельдмаршала Николая Репнина – княгине Александре Николаевне Волконской. В те времена это было тихое местечко, находящееся за чертой города, но все же неподалеку от Москвы.
Начало войны с Францией заставило форсировать строительство шара, поскольку с его помощью предполагалось одержать легкую победу над противником. За работой Леппиха с самого начала следил военный губернатор Москвы граф Федор Васильевич Ростопчин. Граф писал Александру I: «Я подружился с Леппихом и люблю его машину как свое дитя, несмотря на то, что Леппих денег тратит много; ему уже выдано 130 тысяч рублей (громадные по тем временам деньги – А.С), но если бы удалось его предприятие, то можно было бы не пожалеть и миллиона».
Леппих не сидел сложа руки и работа (или только ее видимость?) продвигались вперед. И вот уже 22 августа 1812 года по старому стилю (то есть за несколько дней до Бородинской битвы) Ростопчин опубликовал в «Московских ведомостях» сообщение о роботах, проводимых Леппихом, по созданию шара «ко вреду и погибели злодея Наполеона, на котором 50 человек полетят куда захотят, и по ветру, и против ветра, а что от этого будет – узнаете и порадуетесь».
Москвичи стали стекаться в Воронцово, чтобы посмотреть грозное чудо-оружие. Аракчеев в своих воспоминаниях писал: «Народ толпами ходил из Москвы на расстояние семи верст, к тому месту, где готовился шар. Это было на уединенной даче, окруженной забором, куда внутрь никого не пускали, но народ, возвращаясь домой, рассказывал, что видел своими глазами, как готовится шар на верную гибель врага, и тем довольствовался».
О том, какой большой резонанс имела эта история в обществе, можно судить хотя бы потому, что она нашла свое отражение в романе «Война и мир»: Пьер Безухов в один из выходных, как пишет Толстой, «поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага».
Однако затея со строительством шара закончилась провалом. Не прошло и двух недель, как отчеты Ростопчина императору переменили тональность: « С прискорбием извещаю Ваше Величество о неудаче Леппиха… Кажется, надо отказаться от надежды на успех… Леппих сумасшедший шарлатан…»
Перед сдачей Москвы Леппих и его помощник были отправлены в Петербург и заключены в Петропавловской крепости, а недостроенные шары погружены на несколько десятков подвод и отправлены в Нижний Новгород. Впрочем, согласно историческим источникам, до пункта назначения они так и не доехали, и затерялись в провинции, где были то ли потеряны, то ли разграблены. Не правда ли, очень похожая на день сегодняшний история? Получается, что за два века, прошедших с тех пор, в нашем государстве по сути мало что изменилось. И как тут не вспомнить слова историка Карамзина, который как-то приехал в Париж и на просьбу друзей в двух словах рассказать, что происходит на родине, ограничился только одним: «Воруют!».