Быть кисточкой в руке Бога: художник Ольга Ионайтис — о нашем времени, книгах, вдохновении и сказках

По итогам последних девяти месяцев минувшего года количество изданных в России книг и брошюр сократилось на 11 с лишним процентов, однако страна по-прежнему входит в пятерку лидеров по книгоизданию. Нельзя не восхититься и разнообразием, и качеством продукции, а иллюстрации к книгам давно представляют собой особый вид искусства. О нем мы и поговорили с известным художником-иллюстратором Ольгой Ионайтис.

В феврале-марте этого года в издательстве «Малыш» АСТ выйдет в свет удивительная книга — самобытные норвежские сказки. Дивные истории о принцессах и троллях, живущих в «стране камней и воды», погружают читателей в волшебный мир, побывать в котором полезно и детям, верящим в чудо, и взрослым, с этой верой давно простившимся, но имеющим шанс обрести ее вновь. Приоткроет же дверцу в мир волшебства не только уникальный перевод Наталии Будур, но и чудесные иллюстрации Ольги Ионайтис. С ней — удивительным художником, веселой фантазеркой, большим профессионалом и законченным перфекционистом — мы вас сегодня и познакомим.

— Ольга, если не ошибаюсь, вы начинали не только как художник, но и как писатель?

— Это правда, я писала, но у меня с литературой сложные отношения. В старших классах был момент, когда мне надо было выбрать, чем заниматься: с одной стороны, я очень любила рисовать, с другой — писала стихи, причем они были взрослые, их печатали в «Алом парусе» и даже оценили в журнале «Юность». Они и сейчас иногда приходят, но уже редко, только когда без них — никак… Выбрала я профессию художника-иллюстратора, но первые четыре книги были авторскими: и текст, и картинки были моими. Честно скажу — дались они мне тяжело, детская литература — точно не мое, для детей пишут люди особенные. В общем, я окончательно выбрала рисование и не жалею об этом.

— Ну и рисовать для детей непросто. А как вам работалось с гениальной Ириной Токмаковой? Видела ваши иллюстрации к ее стихам…

— Мы с Ириной Петровной очень дружили. Общение и работа с ней — светлый момент в моей жизни! Ее муж, Лев Алексеевич Токмаков, был известным художником, и Ирина Петровна относилась к художникам не так, как, бывает, относятся к ним авторы. Она давала художнику много свободы и была очень внимательна.

— С кем еще вам нравилось работать?

— Я всегда с удовольствием рисовала иллюстрации к стихам Андрея Усачева. У него настолько искрометное чувство юмора, что ты от него зажигаешься и начинаешь дурачиться. Скоро будет переиздание его «Волшебного кубка» с моими рисунками, и это огромная радость для меня. Но вообще мне трудно назвать кого-то конкретно — у нас много молодых литераторов, целая плеяда подросла, и работать с ними со всеми очень интересно. Знаете, у меня иногда спрашивают на мастер-классах: а вам не скучно рисовать картинки к чужим текстам? Совсем не скучно! И мне работа над книгой кажется похожей на джаз: один музыкант задал тему, а дальше ты можешь придумывать что хочешь, импровизировать, главное — не выбиваться из темы. Этот импульс первоначальный мне дает литература: я только читаю текст, а у меня в голове тут же начинают бежать картинки — и они бегут, меняются, собираются в единый ряд…

— А какова мера «вольности» иллюстратора?

— Ну, все же видение героя художником должно совпадать с тем, как его видит автор. Есть некие негласные правила — скажем, если главная героиня у автора — в красной футболке и блондинка, то ты будешь полным идиотом, если нарисуешь ее брюнеткой в синей майке. Но вообще автор открывает тебе мир, который им описан, но далее ты можешь расширять его сколько хочешь, додумывать его, и это очень здорово, поскольку разные иллюстраторы видят по-разному и предлагают разные варианты этого «увиденного», так и получается некая бесконечная множественность миров — точно как у Клиффорда Саймака. Вспомните, какие разные существуют Алисы из Страны чудес! Или тот же Буратино: он ведь у каждого художника — свой, хотя нечто общее всех этих разных Буратин, конечно, роднит.

— Это точно. Но влияние художников на восприятие читателем текста огромно. Например, у меня образы Элли, Страшилы или Железного Дровосека — это однозначно изображения кисти светлой памяти Леонида Владимирского. Он, кстати, дал нашей газете последнее свое интервью…

— О, у Леонида Владимирского прекрасные рисунки! Это безусловная классика! Но вы не видели, возможно, какие работы создал не так давно к «Волшебнику Изумрудного города» Вадим Челак? У него совершенно иная интерпретация этих героев, но самое главное — они «заходят» современным детям.

— Хотите сказать, к ним нужен особый подход?

— Еще какой. Понимаете, книжки, которые выходили, скажем, в 1930-х, 1950-х и 1970-х годах, сегодняшними детьми не воспринимаются. Хотя правильные родители все равно покупают эти книги и приобщают к ним своих мальчиков и девочек, прививая им хороший вкус. Нравится нам это или нет, но у детей сформировалось клиповое сознание, для них важно, чтобы постоянно менялся масштаб изображения.

— То есть книга из моего детства, скорее всего, малышу в душу не «западет»?

— Скорее всего, да. Но главное, если вы выбираете книгу для того, чтобы современный ребенок ее сам смотрел, в ней должна быть серьезная, ощутимая динамика. Сейчас, если вы заметили, реже иллюстрируют книги монотонно, так, чтобы, скажем, слева стоял текст, справа, с другой стороны, картинка. Такая подача иллюстраций уже «не прокатывает». Да, увы, дети рано привыкают «свайпить», то есть смахивать открытую в телефоне страницу, и потому им проще воспринимать разворот в целом, где скомпонованы картинка и текст. В общем, это идет на пользу — появилось много прекрасно срежиссированных детских книг, в которых работают и крупный план, и план поменьше, убегающая вдаль дорога, вертикаль, горизонталь… Современные дети все это считывают, а просто визуальную информацию практически не воспринимают. Точнее, им быстро становится скучно.

— В 1990-е помню книги без картинок — экономили, но издавали... Читали — все. Сейчас чего только не издают, а «книгочитательский» интерес снизился. Что вы думаете об этом?

— Можете не верить, но сейчас какая-то новая волна пошла, и интерес к книге в бумажном варианте проявляет молодежь: маркетологи подтвердят, что самый востребованный и продаваемый ныне сегмент — это литература для подростков и молодежи примерно до 20 лет. Конечно, тут надо оговориться: они читают довольно экзотические вещи — всякие фанфики, фэнтези, но читают взахлеб, отслеживают новинки и все такое. Согласна, это не суперлитература! Но мне кажется, главное — что вообще читают, и лично для меня не так важно даже, что именно. Начнут с простого, придут к сложному.

— Хорошо, если так, но иногда кажется, что они не читают вообще. По выпускникам сужу…

— Немного по-разному все обстоит в Москве и в России. Например, я очень люблю журнал «Детская Роман-газета». В столице его знают и ценят подписчики, но он не очень на слуху. А однажды я поехала как-то с Российским фондом культуры в поездку под Мурманск — в Североморск, Ревду и Оленегорск. Смотрю — «Детская Роман-газета» у них в библиотеке лежит. И не просто лежит, а дети на нее… записываются! Приходят в библиотеку и по очереди читают! То же и с газетами: выписывать лично людям дорого, поэтому выписывает издание библиотека, которая там — нечто вроде клуба, культурного центра, куда люди приходят общаться. Там полгода зима, все мужчины — в море, а в библиотеке по-своему кипит жизнь — дети приходят после школы, мамы — после работы, и тут вам и чтение, и спектакли, что хотите.

— Может, вы не согласитесь с этим, но мне кажется, что «подкожный консерватизм» мешает нам воспринимать новые имена именно в сегменте детской литературы. Есть Чуковский и Барто — и хорошо, зачем нам что-то новое…

— Если вы с таким сталкивались, значит, все-таки не хватает людям информации. Наши две столицы, правда, в этом смысле хорошо объединены, тут мощное информационное поле, в котором литераторы себя представляют на различных конкурсах и фестивалях, и люди видят новую литературу. Но сейчас этой информацией стараются насыщать и регионы.

— А как вы относитесь к такой моде, на комиксы?

— Смотря о чем мы говорим, они ведь очень разные. Есть, например, такие комиксы, которые можно назвать верхом графического искусства. Удивлены? Но я не преувеличиваю.

— Смотрю на ваши совершенно живые рисунки… Удивительно красиво. Литераторы иногда говорят, что тексты к ним «приходят» сами, что их надиктовывает некто или нечто… А вы?..

— Ни спорить с этим, ни отрицать это не собираюсь: лучшие свои картинки я делала, когда ощущала себя кисточкой в руке Бога. Это трудно описать, но в какой-то момент ты чувствуешь, что через тебя идет поток… И когда понимаешь, что уже устал страшно, и кисточка выпадает из рук, ощущаешь волну раздражения сверху — ну как же так, что за инструмент такой несовершенный!..

— Это все от материального мира далеко.

— Да. Вы знаете, я, например, делаю мало эскизов карандашом, а начинаю набрасывать что-то, когда картинка в моей голове уже фактически сложилась. И когда ты ходишь с этим, думаешь об этом постоянно и живешь этим, подобный поток включается…

— Сейчас подумала: действительно, как говорит академик Андрей Боков, первый вид искусства, с которым сталкивается человек, это архитектура. Но второй — иллюстрация в детской книге.

Ну или они соперничают за первенство… Что вы думаете, кстати, о будущем бумажных книг?

— По мне, так картинка из книги идет первой, ну да ладно. И это точно не самое плохое соперничество! Вы знаете, какое-то время назад ситуация с изданием книг казалась катастрофической. Мы все боялись, что будем не нужны как вид... Но, как ни странно, издательство — как бизнес — совершило некий разворот в пространстве, но вырулило и осталось на плаву. И сегодняшний читатель, например, голосует за красивые книги и готов за них платить.

— Ну а почему по-прежнему издаются сказки?

Ну что нам до них, в циничном XXI веке.

— Этот тренд никуда не исчезает: он всегда был и будет, потому что сказки — своего рода притчи для детей. Это тонко завуалированные истории о добре и зле, о том, как надо и не надо поступать, они насыщены волшебством и изрядной долей точных житейских и этнических подробностей. Они не могут устареть, как не устаревают лучшие образцы мировой литературы. Это же, кстати, касается наших отечественных классиков: Сергея Михалкова, Самуила Маршака, Агнии Барто. Ирины Токмаковой... Они тоже о вечном…

— Рисунки к сказкам ко многому обязывают? Ведь, наверное, важно соблюдать историческую точность в изображениях… Это же какой массив источников нужно переработать!

— Ну конечно! Работа художника-иллюстратора — это бесконечное изучение всевозможных материалов: архитектуры, костюмов, экипажей, утвари, даже растений… Без этого можно попасть впросак! Был смешной случай. Лет двадцать назад одно южнокорейское издательство решило издать сборник басен Эзопа — не удивляйтесь, корейцы хорошо следят за образованием своих юных граждан! И они раздали для иллюстрирования по две басни: две — американскому художнику, две — вьетнамскому, две — шведскому, две — мне… Каждый из нас работал самостоятельно и не видел, что делают другие. Когда я получила изданную книгу, то не знаю, чего было больше — смеха или слез.

У вьетнамского художника древние греки жили в хижинах, накрытых листьями, ходили в каких-то тряпочках, ели бананы, а рядом с ними прыгали обезьяны… И, в общем, примерно так же поступил каждый из художников — без малейших сомнений перенеся сюжеты на знакомую им почву. Только у меня греки были в хитонах и сандалиях.

— Ольга, скажите, а это только кажется, или в последние годы художникам-иллюстраторам начали уделять больше внимания, их узнают, больше ценят... Или это не так?

— Вы знаете, это большая работа издательств и библиотек! Это они визуализируют нас, художников. Проводят с нами встречи, устраивают выставки и автограф-сессии, рассказывают о нас в соцсетях. И если бы это еще хоть как-то отразилось на наших гонорарах, было бы совсем хорошо! Смеюсь, конечно, но не шучу: расценки на нашу работу по-прежнему очень низкие. И каждый год наши вузы выпускают молодых людей, среди которых есть и очень талантливые иллюстраторы, но в профессии остаются немногие — уходят работать на какие-то клипы, в рекламу, в те же студии тату. Они прекрасно справляются со всеми задачами, но в книге — остаются единицы! Потому что выжить в книге можно либо при поддержке семьи, либо при собственном фанатизме — если ты настолько чокнутый, что ничего другого вокруг для себя не видишь.

Кстати, мы долго бились за то, чтобы были какие-то премии, поддерживающие художников: для писателей-то они есть, а для иллюстраторов — нет. И вот в прошлом году появилась наконец Национальная премия по детской литературе, в которой предусмотрена и номинации для художников, и это очень здорово.

— А что у художников с авторскими правами? Воруют ли ваши произведения?

— У нас все практически как у писателей — от многого нас защищают договоры с издателями, они защищают свои и наши права. Но защита это условная, так что воруют, причем непрерывно и много. Но конкретно я на это уже почти закрыла глаза. Наверное, если бы какая-то крупная мануфактура, например, своровала у меня рисунок и разместила его на ткани, это было бы безобразие, и я подала бы в суд. А когда бешеное количество разнообразных художников срисовывают у тебя что-то, я, честно говоря, просто стараюсь этого не замечать. Ну не тратить же на это жизнь! Пусть срисовывают, я новое нарисую.

— Мне тут попалась на глаза дивная серия ваших рисунков, на которых изображены не сказочные, а реальные цветы. Это было просто увлечение?

— Я всегда любила рисовать цветы, но вы говорите о проекте, который осуществляло Русское общество любителей ботанической иллюстрации. Помните поезд в метро, в котором ездила рисованная коллекция растений из «Красной книги Москвы»?

— Ну, это был восторг просто!

— Ну вот, землянику зеленую и ветреницу дубравную я рисовала для него. А потом подарила эти изображения врачам-героям, которые спасали людей от ковида в пандемию. Был такой проект, придуманный художниками Ниной Любавиной и Ириной Маковеевой. Нам хотелось хоть как-то отблагодарить и поддержать тех, кто сражался с ковидом на передовой.

— И это хорошее начинание, и, конечно, просветительская функция у этого проекта колоссальная. Дети, например, очень плохо сейчас знают и цветы, и деревья…

— Конечно, это у нас, почти у всех, были когда-то бабушки, жившие в деревнях. Мы выезжали на лето к ним и ходили в лес, где нас учили грибам-ягодам, и мы видели коров на лугу и знали, что эти коровы значительно больше куриц. Сейчас выросло четвертое по счету поколение чисто городских детей, никогда живых коров не видевших. Они и правда крайне плохо понимают и знают окружающий их мир.

— Ваши удивительные рисунки — теплые, объемные — нарисованы… Не могу понять, что это за краска.

— Акварель. Очень ее люблю, она для меня абсолютно послушная краска, но к ней, конечно, нужно выработать подход. Например, я работаю в технике классической акварели, у меня на картинках до 40 слоев краски. Поэтому работа над рисунком идет обычно как минимум в два приема — сначала нужно, чтобы первые слои краски высохли именно естественным образом, тогда дальнейшие слои ложатся как лессировки, такого не бывает при, например, сушке феном. Ну а потом прорабатываю дальше.

— Ольга, а вас не раздражает, кстати, что у нас появились курсы типа «стань художником за два дня»?

— С одной стороны, я отношусь к этому с раздражением, ведь обучение художника — это не один день и не два. С другой стороны, если люди, вместо того чтобы пить в подворотнях, идут рисовать акварелью, акрилом и вообще чем угодно, это хорошо. И я знаю людей, которые совершенно не знают, чем себя занять. Ну так и пусть рисуют. Надо только, чтобы человек понимал, что срисовывание с чужой фотографии не есть акт творчества.

— Почему?

— Потому что в фотографию заложены уже и композиционное, и цветовое решения. Таким образом ты не создаешь ничего нового, а просто копируешь чей-то взгляд — с той или иной степенью точности.

— А не получается по этой логике, что и пейзаж рисовать как-то не очень?..

— Нет. Когда ты срисовываешь природу, ты срисовываешь у Бога, что, мне кажется, не зазорно.

— Последний вопрос. Как вы относитесь к рисованию на компьютере?

— Это не плохо и не хорошо, это просто инструмент такой — как кисточка. Я знаю несколько великолепных мастеров, которые на компьютере работают отлично. И вопрос тут, как и в случае с другими гаджетами, в одном: способны ли люди контролировать свои занятия с ними и какое место в реальной жизни все это занимает. Хотелось бы, чтобы и гаджеты, и компьютер были просто помощниками. Но один из самых горьких и важных вопросов нашего времени — быть или казаться. Не должна жизнь превращаться в обслуживание соцсетей, не должно происходить подмены понятий — есть настоящее: творчество, семья, вкусная еда, красивые места, прекрасные умные книги, интересная работа, а фотографии всего этого и посты — только тени на экране компьютера. Надо жить настоящим!

ДОСЬЕ

Ольга Ионайтис — известная современная художница-иллюстратор. Оформила более 90 книг для детей и взрослых; сотрудничает с отечественными и зарубежными издательствами: «Детская литература», «Малыш», «Терра», «АСТ», «Белый город», «Стрекоза», «Оникс» и другими.

Неоднократно участвовала в республиканских, городских и международных выставках. В 2008 году была участником Second Croatian Biennial of illustration.

В 2009 году в Таллине на Tallinn Illustrations Triennial получила диплом за иллюстрации к сказам Бажова.

Награждена медалью «850 лет Москвы» за вклад в развитие культуры города.

Работы Ольги Ионайтис находятся в музеях и частных коллекциях России и других стран.

ТОП-10

Книг с иллюстрациями О. Ионайтис:

• О. Пройслер «Маленькое привидение», 2001, Олма-Пресс
• А. Усачев «Про Бабу-ягу», 2003, АСТ, Малыш
• Дж. Р. Толкин «Хоббит, или Туда и обратно», 2004, АСТ, Астрель
• К. Саймак «Заповедник Гоблинов», 2005, Белый город
• Х. К. Андерсен «Сказки», 2008, Стрекоза
• Н. В. Гоголь «Ночь перед Рождеством» 2009, Росмэн-пресс
• «Дедушка Мыш» (перевод А. Евстратовой), 2010, Азбука
• П. Бажов «Уральские сказы», 2011, Росмэн
• Г. Цыферов «Как лягушки чай пили», 2012, Астрель
• А. Франс «Пчелка. Сказка о маленькой принцессе», 2022, Лабиринт