«А отчего бы не повторить это?»: почему режиссеры продолжают снимать ремейки

До недавнего времени в мире в год снималось порядка 200 различных ремейков. Сейчас подсчитать их число не представляется возможным. Да и надо ли? Мысль «А отчего бы не повторить это?» приходит в голову режиссерам и продюсерам все чаще. Но что есть ремейк? Просто откровенное перелицовывание материала на новый лад, свидетельство мыслительной лени или немая констатация кризиса идей? Попробуем разобраться с «Вечерней Москвой».

Надо уметь делать искусство из жизни

Юрий Поляков, писатель, драматург, публицист:

— Однажды меня попросили довести в Литературном институте до диплома курс прозаиков: прежний руководитель семинара скоропостижно скончался. Нескольким студентам я прямо сказал, что у них, увы, нет литературных способностей. Лет через пять я обнаружил их имена в титрах чудовищных сериалов, которые заполонили экран и представляли собой неряшливую адаптацию западных сюжетов.

За последние два десятилетия у нас не вышло в эфир почти ни одного оригинального телевизионного продукта. Проблема даже не в том, что приспосабливать чужие разработки к нашему зрителю поручают явным халтурщикам. Некоторые вещи просто несовместимы с нашим менталитетом, они созданы на другом национальном и социальном материале. Иногда мне кажется, все это остаточные попытки переформатировать народ России, лишить его «самостоянья», как говорил Пушкин.

Возьмем распиаренный фильм Звягинцева «Елена», снятый по сценарию британского автора. Герой Андрея Смирнова — богач, уверенный в своей правоте и нравственной чистоте. Если бы он был отпрыском баронов Ротшильдов, давно забывших криминальные истоки своих состояний, я бы еще понял. Но у нас таких типажей нет и быть не может. А ради чего Елена идет на преступление? Ее сын не работает, зато, как кролик, размножается, а один из внуков, конечно, нацист, жестоко расправляющийся с бездомными. Где вы видели в Москве многодетные русские семьи? Понятно, что речь первоначально шла об иммигрантах, которые обосновались в Лондоне, получают пособия и бесконечно рожают.

Как сказал Пастернак, «талант — единственная новость, которая всегда нова». Талант просто не может повторять что-то за кем-то, даже если хочет заработать, в силу своей природы. Но сегодня люди самостоятельно мыслящие, фактически вытеснены из кино, из телевидения этими самыми «адаптаторами». Я знаю немало случаев, когда на телевидение приносили оригинальный сценарий и получали ответ: «Неформат, мы уже купили то, что нужно, за границей».

Людей, которые могут придумать что-то новое, оригинальное, почти нет. Остается клонировать Чебурашку или эксгумировать «Бременских музыкантов». Я начал смотреть и бросил: тех же щей пожиже влей. Халтура. Настоящее искусство делают из жизни. А постмодернистское сознание понимает творчество как комфортное паразитирование на произведениях предшественников: книги делаются из книг, фильмы из фильмов, а песни из чужих мелодий.

Нет своих идей — толчем воду в ступе

Ольга Кузьмина, обозреватель:

— Кризис идей в киномире для меня почти очевиден, во всяком случае в сериальной его части. Без сомнения, кстати, сериалы стали качественнее — относительно недавно, если помните, в приличном обществе добрые слова о производимом тогда «мыле» справедливо считались моветоном. Но все изменилось, причем быстро: в многосерийках заняты сегодня лучшие актеры, для них пишут сценарии лучшие сценаристы, показывают их в прайм и дорого-богато пиарят — в общем, красота. Однако есть и печалька. Пока кто-то изо всех сил старается выдать оригинальный продукт, собирая на линейках original сериалы-жемчужины, другие, почуяв запах легко шинкуемой «капусты», норовят подсунуть зрителю, жадно страждущему попкорна и зрелищ, подделку, цель создания которой очевидна: деньги. Отсюда в том числе «растут ноги» и у бесконечных продолжений проектов. Стоп, оговоримся: одно дело — проекты-любимцы, героев которых народ не хотел и не хочет отпускать. Пример — «Склифосовский». Доктора Брагина даже оживили по требованию общественности!

Но совсем иное дело, когда на чем-то свежеиспеченном, возможно даже хорошем, собираются по-быстрому срубить денег — почему бы не сделать этого «на волне интереса к проекту»? И для меня лично ничего не доказывает финансовый успех «Холопа-2», существует немало способов вытрясания денег у населения. Давайте честно: ну ведь намного слабее первого фильма это скороспелое продолжение, полное нелепостей и нестыковок.

Франшизы, франшизы, франшизы. То же самое, но чуть иначе. Предсказуемые ходы в расплодившихся историях про маньяков, соревнование идет по принципу «а у нас крови больше и планка натуралистичности задрана до потолка». Провальная «Кавказская пленница-2», ремейк гайдаевской, не окупившая даже собственный бюджет на кассовых сборах, — зачем ее снимали? И неужели, выпуская новогоднюю картину «Иван Васильевич меняет все», на ТНТ сочли креативом использование почти классических уже героев в якобы новом обрамлении? Ну дурной же тон! Оставьте в покое Буншу, придумайте своего — и мы посмеемся вместе. А народ не Ермошка. Оригинальный проект — да возьмите хоть «Хрустальный» — врезается в память и живет там. Иным урок, не иначе...

Как издатели читателя перевоспитывали

Юрий Козлов, писатель:

— Понятие ремейка в современной литературе многослойно. Корни его уходят в глубокое прошлое, едва ли не во времена летописей, когда мифологические авторы охотно заимствовали друг у друга сюжеты, приспосабливая их к текущему моменту. Даже в поднадзорной советской литературе полностью отменить ремейк было невозможно. Что такое «Золотой ключик», как не переработка сказки «Пиноккио» Карло Коллоди Алексеем Толстым? Ремейк расцветает и теснит привычную литературу в периоды, когда меняется политическая, экономическая, социальная, но главное — духовная основа общества, как это произошло в России в конце восьмидесятых — начале девяностых годов.

Девизом перешедших в частные руки издательств стала прибыль любой ценой. Они воспитали читателя, отзывающегося не на качество литературы, а на информационный и премиальный шум вокруг того или иного произведения.

В начале девяностых годов серию романов-ремейков по русской классике затеяло издательство «Захаров». Коллектив скрывшихся под псевдонимами авторов порадовал читателей новыми вариантами «Идиота», «Анны Карениной», «Отцов и детей» и даже «Старика Хоттабыча». Не брезговали ремейком и известные писатели. По мотивам «Прощания с Матерой» Распутина Роман Сенчин написал повесть «Зона затопления», а Александр Иличевский роман «Анархисты» на основе повести Чехова «Дуэль». Впрочем, в российской литературе ремейк не стал господствующим жанром, как в кино и театре. Сегодня, когда в силу известных причин отношение государства к литературе меняется, ремейк приобретает хаотичный и неконтролируемый характер. Особенно это видно в так называемой литературе взросления, то есть книгах для подростков. На этом поле трудится целый отряд авторов, выдающих на-гора фэнтези с клонированными сюжетами типа: «Я не такой (такая), как все», «Взрослые меня не понимают», «Вампиры тоже люди» и так далее. Чем дальше, тем очевиднее становится противоречие между ориентированными на прибыль издателями, книготорговцами и сложными задачами в образовании и культуре, которые сегодня стоят перед страной. Тут ремейк точно не поможет.

С руками стало лучше, с головой и душой — хуже

Григорий Пернавский, военный историк, публицист, издатель:

— В последние двадцать с небольшим лет не раз делали ремейки советских фильмов о Великой Отечественной войне. Повесть Эммануила Казакевича «Звезда» была экранизирована, под тем же названием, дважды: в 1949 и 2002 годах. Новый фильм для начала нулевых был вообще отличным: в нем неплохо, что редкость для тех времен, проработали и персонажей, и униформу. В фильме «А зори здесь тихие...» 2015 года зачем-то перекроили биографии героинь, особенно Лизы Бричкиной, которую сделали дочерью репрессированных. И все актеры — мимо типажей. Но и в экранизации 1972 года они тоже мимо типажей, надо сказать. Современные «Зори» — в большей степени как боевичок, но у них есть свои достоинства.

«Дорога на Берлин» (2015) снята, на мой взгляд, даже лучше предшественника — фильма «Двое в степи» (1962) по одноименной повести Эммануила Казакевича. Старый фильм снимал Анатолий Эфрос, а он все-таки театральный режиссер. А вот «Т-34» (2018) по сравнению с «Жаворонком» (1964) — просто ролик, слепленный на коленке, хоть там и танки почти как настоящие. В «Жаворонке» показаны военнопленные, к которым возвращается человеческое достоинство, которые ставят честь выше жизни. А в финале «Т-34» бывший заключенный концлагеря пожимает руку эсэсовцу, который пытался его убить...

Технический уровень фильмов о войне после начала нулевых сильно вырос: появились ездящие реплики танков, лучше стали оптика и пленка. Но кино снимают не только руками, но и головой, и душой. А вот что там в головах и душах у наших киноделов?

После фильма «Воздух» (это не ремейк, но он слеплен из цитат из советских фильмов про боевую авиацию — от «Балтийского неба» до «В бой идут одни «старики») видеть новые «творческие прочтения» военной классики мне совершенно не интересно. Возможно, стоит делать честные ремейки, как на Западе — когда берут весь скрипт, все диалоги, и покадрово переснимают. Так поступил, например, Гас Ван Сент с хичкоковским «Психо». Я бы не отказался посмотреть новые версии «Парня из нашего города» (1942), «Она защищает Родину» (1943), «Неба Москвы» 1944 года (чтобы там были нормальные воздушные бои). Возможно, стоило бы переснять фильмы Леонида Быкова — ведь они были буквально за три копейки сделаны. Конечно, зритель вряд ли воспримет эти фильмы на том эмоциональном уровне, на котором в свое время воспринимались оригиналы, но, может, к этому и не надо стремиться.

Пересказ оригинала или новое сочинение

Татьяна Еременко, обозреватель:

— Воспроизведение произведения — вот что такое ремейки. Кажется, когда в музыке играют чужую композицию на свой лад, это называется кавером. А в живописи — репродукцией. В кино чаще говорят об адаптации...

Раньше я со скепсисом относилась к переигрыванию чужих сценариев, пересъемке произведений. Мой взгляд на этот вопрос поколебался, когда в интервью один артист сказал: «Дело не в отсутствии новых историй, а в желании показать понравившуюся в иных реалиях, прожить ее еще раз». Это я понимаю: когда дочитываешь книгу или досматриваешь последние кадры и осознаешь, что хочется еще. Но...

Ведь хочется не иного, а продолжения того же. Оригинала, не пересказа.

К слову, ведь разные экранизации одного и того же литературного произведения мы не называем ремейками. Да и разве можно это делать, когда получаются абсолютно непохожие произведения искусства. Вот «Бесы» 2014 года — это и сериал Владимира Хотиненко, и фильм Романа Шаляпина, не говоря о многочисленных прочих кинолентах. Сравнивать же эти два произведения просто немыслимо, ведь у них разная форма, задачи, наполнение, цель. Впрочем, цель как раз, возможно, одна: разобраться в природе зла. В основе истории идентичны, а произведения разные. Думаю, это ключевой момент в разговоре про ремейки. Ведь о том, что количество сюжетов ограничено, теоретики искусства уже давно не спорят.

Слышала, когда ученик приходит в художественную школу, узнает, что яблоко для него никогда больше не будет просто круглым зеленым фруктом, но что всегда придется искать, рисуя его, что-то новое. Может, в этом цель любого искусства: подсветить новые грани реальности, проявить незамеченное? Ведь самое ценное, когда при просмотре, прочтении или прослушивании ты открываешь что-то новое о мире, приобретаешь опыт и знание.

Именно поэтому я со скепсисом отношусь к ремейкам, которые пытаются воспроизвести оригинал, спекулируя на привязанности аудитории к воспоминаниям о прошлом. Другое дело те, которые играют с произведением, переиначивают его на новый лад.

Недавно узнала, что появились «Холоп: однажды в Монголии» и корейский «Мажор». Думаю, интересно было бы их оценить, чтобы понять, что сохранилось, что поменялось, и сделать выводы. Ведь в искусстве, в отличие от математики, от перестановки слагаемых меняется все, даже смыслы.