«Крутой, харизматичный и очень умный»: коллеги и близкие — о Михаиле Бударагине
В ночь на 23 декабря ушел из жизни наш коллега, редактор отдела специальных корреспондентов и обозревателей газеты «Вечерняя Москва» Михаил Бударагин. Блестящий публицист, обозреватель, он глубоко понимал литературу и жизнь.
После смерти Миши в Сети появились десятки воспоминаний о нем от тех, кто с ним работал, близко общался и слушал его лекции по литературе. «Вечерняя Москва» собрала теплые слова его друзей, коллег и знакомых, чтобы сберечь память о Мише.
— Бударагин был невероятно, фантастически талантливым, остроумным, чрезвычайно тонко чувствующим литературу и наделенным уникальным редакторским талантом. Он был одним из немногих последовательно и убежденно нелиберальных и при этом чрезвычайно интеллектуальных редакторов в нашей СМИ-обойме. Практически штучный экземпляр — на пальцах пересчитать можно. Для меня он был настоящим персональным редактором. Сперва мы делали вместе «Новые Хроники», на мой взгляд, один из лучших сайтов, существовавших в Рунете в 2008 году, потом он много лет «вел» меня во «Взгляде», а затем — в «Культуре». Немало лучших моих текстов, например «Бродский», обязаны появлением именно ему.
Мишу невозможно было не любить, даже когда на него злился за то, что он вписывает в твою колонку свои мысли, безжалостно сокращает или дает странные заголовки. В нем было столько парадоксальной, почти инопланетной яркости, что он имел на это право. За его безалаберность почти все друзья были на него чем-то обижены, но никто не мог всерьез обижаться. Тем более что свои ошибки он исправлял, бросаясь грудью на амбразуру.
Я верю, что он запутался в долгах, но не верю, что его сгубила «игромания». Я, к примеру, слышал, что он влез в долги ради операции матери в Германии. Если бы он только попросил о помощи... Мы сделали бы все возможное, чтобы помочь ему выбраться. Но он был очень закрытым, в какой-то момент попросту исчез с радаров, — написал Егор Холмогоров в Facebook.
— Тот страшный момент, когда не можешь не написать, но в голове не укладывается то, о чем важно написать. Умер Миша Бударагин. Хотя в последние годы мы мало общались (как выяснилось, со многими общими друзьями он тоже в последнее время почти не общался), Миша был мне близким человеком. Он многому меня научил не только в профессиональном плане — хотя буквально вчера я рассказывала о нем подруге как об одном из тех, кто помог мне вырасти в хорошего текстовика. Что-то от него осталось в моем образе мышления, отношении к себе. А еще Миша был очень рассудительным человеком, поэтому мне так сложно поверить в истории с какими-то там ставками.
Миша был сложным человеком. Не хорошим — по крайней мере в классическом понимании термина «хороший человек» — а именно очень непростым, — вспоминает Владислава Яворская в Facebook.
— Про Мишу. С утра слов не могу подобрать. Не должны еще умирать ровесники, и умирать вот в таких обстоятельствах. Весь день в мессенджерах: «А ты знала?»; «А ты знал?»; «Ну почему он не обратился, неужто бы не помогли?» Ну где Миша и где истории про тотализаторы — немыслимо совсем.
Мы вместе начинали работать в наши юные 21–22, и он одновременно был самым перспективным и самым «не от мира сего». Очень амбициозным и очень мечтательным. Миша открыл и начал печатать очень многие имена, половину Великого Новгорода. Куча людей благодарна ему за карьеру. При этом он вообще не был человеком мира политики, медиа, соцсетей, технологий, денег. Хотя пытался притворяться и социализироваться, как многие из нас.
Он был человеком литературы, человеком текста. Его гибель — убийство ли это или самоубийство — классический сюжет русских писателей. Есть в этом жуткий рок: человек, чувствующий русскую литературу на кончиках пальцев, человек, по-настоящему одаренный в ней как ни в чем другом, гибнет так, как будто роман Достоевского его накрыл. Как будто он настолько сросся с литературой, что она поглотила его. Как могло бы стать, если бы не...? Многотысячные просмотры лекций Бударагина на YouTube, приглашения в лучшие школы и университеты, свои книги про русских и не только писателей, поклонники и лекции. Я почему-то несколько лет назад подумала: вот будут у меня дети, и будут они проявлять интерес к гуманитарным наукам — уговорю Мишу им про литературу рассказать, чтоб школа интерес не отбила. Уже не уговорю, — поделилась Мария Сергеева в Facebook.
— Миша Бударагин ушел из жизни. Удивительный в своей отзывчивости человек. Великолепный журналист. Работящий редактор. Человек, всегда державший слово. Мы работали с ним в «Культуре». И это было одно из наиуютнейших сотрудничеств в моей жизни. 36 лет. Всегда боялся этой цифры. Светлая память. Эх, всегда казалось, что из нашего поколения ты один из самых талантливых, Миша, — отметил Платон Беседин в Facebook.
— Всегда была исключительно высокого мнения о Мишиных лекциях и считаю это одним из главных его деяний. Очень хотела донести их до как можно более широкой аудитории — в меру своих скромных умений. К сожалению, никуда не деться от барьера — что у нас рассуждать о русской литературе могут только люди определенного склада и на определенных ресурсах . И это они сейчас определяют, что все, что можно сказать о Мише, — это «бывший главред сайта «Единой России». Его лекции по литературе — тонкие, умные, многослойные — на мой взгляд, одни из лучших на сегодняшний день, — пишет Наталья Андросенко в Facebook.
— «Миша Бударагин нас покинул», — сообщила знакомая. Не мог поверить — прозвучало как часть высокотемпературного полубреда, в котором я провалялся предыдущую ночь. Да и сейчас не верится. Менее всего — в самоубийство. Не знаю, был ли Михаил христианином, но, я уверен, он не относился к тем, кто «свой билет на вход спешил возвратить обратно». И еще — «ставки на спортивных тотализаторах». Тоже странно. Настоящие воспоминания — прерогатива близких людей, но добавлю свои три штриха.
Первый раз я пересекся с Михаилом еще в незапамятном 2008 году, когда мы оба входили в «группу молодых идеологов» или «молодых интеллектуалов» (прости Господи) — один из тогдашних проектов ФЭПа Глеба Павловского. Я представлял Евразийский союз молодежи, Миша (если правильно помню) — «Молодую гвардию «Единой России». И на общем фоне он смотрелся, пожалуй, единственным настоящим интеллектуалом. Второй период даже не общения, а «сугубо делового взаимодействия» пришелся на работу Миши во «Взгляде», где он рулил отделом «Мнения». На тот момент в редакции было сразу четыре Михаила, и у одного из них, почитай, всегда было особое мнение. А это не так уж мало во все времена. A propos — вот она, доля редактора: даже в некрологах многие жалуются — «он правил мои тексты», — поделился Михаил Мошкин в Facebook.
— Михаил Бударагин преподавал у меня в школе факультатив по мировому искусству. Я был в 9-м классе и поразился такому молодому и харизматичному педагогу-практиканту. Мы платили по 10 рублей за занятие, серьезно. За сильные частные лекции.
А потом Михаил был для меня символом того, как журналист из Новгорода с нашим гуманитарным образованием может добиться успехов в другом городе, на федеральном уровне. И дело не в «любимом журналисте Суркова», а в профессиональных критериях. Я следил за его работой в «Актуальных комментариях» и Russia.ru, именно оттуда мы позаимствовали формат экспертных синхронов, и кое-какие другие идеи меня зацепили. Он был крутой, харизматичный и очень умный. Что случилось, горе ли от ума? Что-то еще? Страшно и несправедливо, — оставил отзыв Стас Бутенко в Facebook.
— Погиб Миша Бударагин, мой хороший знакомый. Журналист, публицист, писатель, книжный критик. Очень жаль, очень грустно. Он был умным и тонким человеком. Конечно, мы с ним не сходились во взглядах ни на что, даже в ходе дискуссии про книги ссорились. Но что уж теперь... Безумие, конечно, видеть, как умирают (умирают!) сверстники. Это как вообще? — пишет Анна Федорова в Facebook.
— Вчера умер Миша Бударагин — литератор, журналист, политолог. 36 лет. Остался сын. Мы знакомы давно, но никогда не были особенно близки. Приятели, немного коллеги, не более. Тем не менее мы всегда с симпатией относились друг к другу. Лично в моей жизни Миша несколько раз сыграл важную роль.
Сейчас про Мишу пишут «редактор сайта ЕР», называют какие-то политические должности. Какие-то из этих должностей и правда были. Но это совершенно не имеет значения. Потому что Михаил Бударагин был не политиком, не идеологом, не технологом, не консультантом, не аппаратчиком и кем-то таким. Он был русским литератором. Как у всякого русского литератора, у него были взгляды, мировоззрение, идейная база. С которой он работал и которую он менял. Эта база была нарочито, демонстративно несовременной. Миша очень любил русскую литературу. И все, что он делал, преломлялось через ее оптику. Политика, идеология, повседневность, колумнистика — все шло туда. И через русскую литературу он пришел в философию, консерватизм и все остальное.
Он любил искать свои собственные ответы. Простраивал неожиданные связи. Для Бударагина от Достоевского до Летова было полшага. Ненавидел формализацию. Поэтому был часто не согласен со всеми, а все — с ним. Называл новую моду на «свободу» фашизмом. Потому что никакое мнение нельзя навязывать — даже если это мнение меньшинств и «тех, кто по умолчанию прав». Верил, что жизненная правда — в индивидуальном случае. «Каждый частный случай заслуживает отдельного рассмотрения». Партикулярист — как и все мы. Очень русская черта.
Он был сторонником медленного мира: где люди обстоятельно и неторопливо живут, ходят, думают, чувствуют. Считал, что спешка и насильственное ускорение времени сродни модному идеологическому давлению «всего правильного и модного против неправильного и немодного». В «правильном и модном» Миша видел унификацию, принуждение, поверхностность — все, что было ему органически неприятно.
Миша был очень порядочным и добрым. Чаще — спокойным, иногда — взрывным. Он никогда не говорил о своих проблемах, пытался решать их сам. Он был внимательным, любил читать, искать и думать. Он много редактировал — помогал чужим текстам становиться лучше. Он не любил «современность», но никуда не собирался уходить. Михаил Бударагин был хорошим, умным, внимательным, уникальным человеком и мыслителем. Согласен с мнением друзей о том, что он был бы отличным учителем литературы. Лет через 10–15 при определенных условиях он был бы фигурой уровня Лотмана, — поделился Роман Романов в Facebook.
— Миша, конечно, был из того типа людей, которые очень долго и медленно раскрываются, и по-настоящему крут он бы стал лет еще через десять–двадцать... Если бы дожил. Об этом вот действительно стоит жалеть. А смерть сама по себе... так скажу: в сущности, довольно заурядное в жизни каждого человека событие, единственная особенность которого в том, что оно последнее.
Я отчасти раскаиваюсь за то, что много лет назад активно толкал его, совсем тогда молодого-зеленого, из любимой им литературы в не очень любимую им политику. Не его оно было. Ну вот совсем. Он был добрый, мягкий, небыстрый и вдумчивый, а в политике — фора злым, жестким, моторным и шаблонным. ОАО «Росмоскусь», отдел маркетинга. Где это все — и где Миша?
Но у меня был тогда мотив — как выяснилось, глубоко ошибочный. Я не хотел, чтобы он вырос в бедного и жалкого провинциального литературоведа: искренне считал, что это — тупик и надо «в люди». Мы вообще очень много общались где-то года до 2015-го и перестали по прозаической причине: он пошел работать к Чеснакову, а я стал советником Володина. А, как известно, на три вещи можно смотреть бесконечно: на огонь, воду и сто пятнадцатую страшную месть первого второму. Но тем не менее даже в то время недурно поговорили в «Русской беседе» на извечную тему «о бабах» — и до сих пор с удовольствием перечитываю.
А потом он как-то и вообще пропал с горизонта. Воспоминания о нем остались самые добрые. Он и правда был хороший человек. Не гнилой. Но вот эта самая русская литература, про которую все пишут как про главную в его жизни страсть, — она слишком опасная муза с вековечной манерой вешать над подлинными своими адептами топор рока. Парадокс: она намного опаснее и страшнее так называемой политики. Тут маской не отделаешься — скорее всего, даже полный костюм химзащиты не спасет.
Спасти русскую жизнь от русской литературы — в очередной раз убеждаюсь, насколько мы были правы в этом старом манифесте. С которым Миша бы, конечно, никогда не согласился, — прокомментировал Алексей Чадаев в Facebook.
— Помню Мишу Бударагина совсем мальчишкой на Медиакратии. Заметный, белобрысый, толковый. Очень обстоятельный, не по годам. Собственно, тогда его, мне кажется, и заметили впервые. Я его печатал. Всегда был чуть плотней застегнут, чем, скажем, наше поколение. Но не критично замкнут. А потом да, и это факт: у него, как у редактора, работали многие мастера консервативной журналистики. Хороший парень и принципиальный редактор. Был ли он так же стоек в обычной жизни? Похоже, нет. Если верна история о больной маме и финансовой ловушке. И получается, что вычислить и предотвратить такие обороты некому, — написал Владимир Мамонтов в Facebook.
КОЛЛЕКТИВ РЕДАКЦИИ ГАЗЕТЫ «ВЕЧЕРНЯЯ МОСКВА» ВЫРАЖАЕТ ГЛУБОКИЕ СОБОЛЕЗНОВАНИЯ РОДНЫМ И БЛИЗКИМ МИХАИЛА БУДАРАГИНА.
Читайте также: