28 января 1918 года Совет народных комиссаров издал Декрет о создании Рабоче-крестьянской Красной армии. Однако днем рождения принято считать 23 февраля, когда началась запись добровольцев, а под Нарвой и Псковом были остановлены германские войска. РККА насчитывала к 1924 году 1,5 млн человек, а численность Советской армии ближе к концу ее существования (данные 1990 года) достигала 4,5 млн солдат. В Вооруженных силах России сейчас служит около миллиона человек.

Забрали меня после второго курса факультета журналистики МГУ — вышел указ, что со всех вузов снимали бронь. Будучи человеком нескромным, я везде заявлял о своих лучших качествах — что я умею писать красиво, рисовать, фотографировать и печатать на машинке слепым методом и знаю наизусть «Евгения Онегина». Эту книжку я с собой взял. Она меня и спасла.

В конце первой недели нас в первый раз повели в баню. Форма у нас, молодых, конечно у всех была не по размеру. Так почему-то всегда происходит. Моя была размера на три больше — в ней я выглядел, как бравый солдат Швейк — галифе свисали до колен, погоны ниже плеч. Пилотка тоже была на два размера больше. А еще я никак не мог понять, почему нельзя засучить рукава в жару и обязательно носить майку...

Построились перед баней. Один из сержантов, как сейчас помню его фамилию — Джаноян — поставил нас по стойке смирно, в форме, перед баней, на жаре. Ремни затянуты, пилотки надвинуты. Сам Джаноян разделся до трусов и в тапочках между рядами ходит, орет на нас. Мне он не симпатизировал, а книжка «Онегин» очень хорошо была видна — в нагрудном кармане пропотевшего «хэбэ» (так называли форму летнюю). «А че это у тебя там! Достань!» — приказал сержант. Я достал книгу. «Дай я с ней в туалет схожу!» — издевался он. «Не дам!» — говорю. «Что это? Стихи? Зачем?» — спрашивает. «Да я ее наизусть знаю!» — сказал я. Тот не поверил.

Подошел старшина — прапорщик Зарубин. Решили меня проверить — поставили на перевернутое ведро, и давай: они мне читают строчку, а я, глядя в небо, продолжаю, пока они не остановят. Читал я вдохновенно, и мои сослуживцы, устав от мата, муштры, жары и несправедливости, слушали внимательно. Хватило терпения у моих начальников только до второй главы. По окончании прапорщик, забрав книгу, дал при всех Джанояну мощного тумака и отдал мне книгу со словами: «Держите, товарищ курсант, спасибо».

И служба в роте для меня кончилась. Слух об этом распространился по всей части, и потом меня забрали в штаб политотдела, где я и прослужил в качестве штабного работника до самого конца службы.

А как-то раз, проходя мимо сослуживцев, я услышал за спиной: «Пушкина слышал? Вот этот парень написал!» Про себя я улыбнулся.

ПО ТЕМЕ

Портрет особой важности. Первый заместитель главного редактора "ВМ" Алексей Белянчев во время службы чуть не решил, что объявляют войну, и понял, как важно было знать, кто именно изображен на загадочном портрете.

Одна ночь без происшествий. Шеф-редактор еженедельника "ВМ" Сергей Серков рассказал, как в годы его службы в армии заваривали чай и как сооружали кипятильник из плафона.

Глупый вопрос. Руководитель группы допечатной подготовки "ВМ" Владимир Липман поведал, как перестал бояться баллистических ракет и понял, что умение считать в армии- не главное.

Стрижка под ноль. Руководитель сетевого вещания "ВМ" Игорь Настенко в армии убедился, что остаться без шикарной шевелюры можно даже за несколько дней до дембеля.

Мэн халвахм каэрда. Руководитель фотослужбы «ВМ» Игорь Ивандиков в армии выяснил, что не все иностранные слова, которые звучат угрожающе, имеют пугающий смысл, а заодно получил прозвище «сержант хитрый».

Смекалка и автомат. Выпускающий редактор "ВМ" Александр Аюшин вспомнил, как его сослуживец до дембеля избежал дежурств в карауле, а в роте неизвестно откуда появился еще один автомат.