«Хочется драться!»

[i][b]Его трудно представить в этом возрасте. Всегда неприлично молодой, дерзкий, выламывающийся из любого стандарта и регламента, неудобный в общении, не признающий никаких авторитетов и начальников. И – влюбленный в свою Лизу. Жену, друга, помощницу, личного ангела, стоящего на страже его дара – редкого, неповторимого.[/b][/i]Два года назад, в эти же майские дни, не стало Лизы Даль. Не выдержало сердце, не привыкшее к тишине одинокого дома на Садовом кольце.Мне повезло – последние два года перед ее уходом мы общались много и часто. Сначала был повод – Юрий Богатырев, книгу о котором я тогда готовила. Они с Далем были дружны, и богатыревские акварели украшали просторный холл их квартиры.А потом завязалась московская хлебосольная дружба: с булочками, которые пекла Лиза, ворчанием огромного Бегемота – кота-оберега, бисерными поделками (у меня до сих пор хранится подарок, ее первый рукодельный опыт – черно-зеленый крестик), с неспешной беседой в сумраке гостиной, увешанной портретами ее знаменитого мужа.О грустном – своей астме, больном сердце – говорила вскользь. Но об Олежке (так его звала Лиза) – подробно и максимально откровенно, не обходя острых углов. Кое-что вошло в книги о Дале, в создании которых она участвовала. Но многое осталось лишь в ауре наших ностальгических встреч.[b]Брак – дело тонкое[/b]Многие знают, что в «Современнике» Даль встретил свою первую жену – актрису Татьяну Лаврову, Лёлю из «Девяти дней одного года». Но этот брак продлился недолго – всего полгода.Много лет спустя, когда мать Лизы, Ольга Эйхенбаум, спросит, почему он расстался с первой супругой, Олег ответит: «Она злая».Лиза всегда с удовольствием рассказывала, как они с Далем познакомились. Ей тогда было 32. Она работала монтажером на «Ленфильме». В «Короле Лире» Даль играл Шута. И как-то заскочил в монтажную.Тогда еще Лизу поразила яркость его синих глаз. А потом группа выехала в экспедицию в Нарву.– И вот как-то утром в гостиничном холле мне перегородил дорогу длиннющий субъект, спящий под фикусом, – вспоминала Лиза. – Это был уставший Даль. Я попыталась его разбудить, а он все бормотал, чтобы его не трогали, что здесь его улица.Мне его стало жаль. Пыталась поднять – и мы упали вместе. Вот смеху было!..Потом долго сидели у окна, смотрели на просыпающийся город.Олег ухаживал за ней все съемки. А затем пригласил в гости в Москву, в «Современник». Она рискнула, поехала. С вокзала позвонила прямо в театр, попросила позвать Олега Даля. Услышав в трубке знакомый голос, представилась. В ответ услышала: «Какая Лиза?» И страшно обиделась. Так и уехала обратно в Ленинград, не посмотрев спектакля.Через несколько месяцев, когда они снова встретились на «Ленфильме», выяснилось, что тогда Лиза оторвала артиста от репетиции. А трогать Даля в такие минуты было рискованно.– Но я-то в тот момент об этом не знала, – каялась мне Лиза. – В этот приезд он впервые остался у меня ночевать. Но я еще не была влюблена. Сказывалась дистанция... А 18 мая 1970 года Даль довольно старомодно попросил у мамы моей руки.На следующий день он улетал с театром «Современник» в Ташкент и Алма-Ату на гастроли. И хотел быть уже женатым…[b]Губит людей не пиво[/b]Друзья часто спрашивали Лизу, почему она вышла за Олега, хотя видела, что он сильно пьет. А за ней ухаживали многие – в том числе Иосиф Бродский. Меня всегда поражала ее почти детское объяснение:– С ним мне было интересно.Но потом откровенно поясняла:– Мне было уже 32 года. Хотелось завести семью. И я думала, что справлюсь с его слабостью. Какимто внутренним чувством ощущала: этого человека нельзя огорчить отказом.В отличие от нее, Олег не боялся расстроить молодую жену. И совместный быт, увы, был вовсе не безоблачен. Хотя ради Лизы Даль переехал в Ленинград, поступил в труппу «Ленкома».«Русская болезнь» давала о себе знать регулярно. Лиза вспоминала о его хмельной дружбе с писателем Виктором Конецким, который жил этажом выше и не раз по-мужски покрывал похождения приятеля, когда две «кенгуру» (так Даль называл жену и тещу) искали его «с фонарями».Тяга Даля к спиртному стала причиной их первого разлада. Ища причины, Лиза считала, что муж стал пить в «Современнике» – там пили многие: кто посерьезнее, кто в шутку.Постепенно его затянуло. Он был не слабым человеком, наоборот, очень сильным. Но эта зависимость, к сожалению, превратилась в болезнь.По словам Лизы, три года после их свадьбы прошли как в кошмарном сне: в пьяном виде Даль был агрессивен, груб, иногда пускал в ход кулаки. А пил он со случайными людьми – у пивнушек, в скверах. Потом стал пропивать вещи из дома. Или просто раздаривать.– Потому что Олег был очень добрым человеком, – оправдывала мужа Лиза. – Но из-за этой его доброты нам с мамой, случалось, не на что было позавтракать. В конце концов, мы расстались – как я думала, навсегда.Но вскоре – 1 апреля 1973 года – раздался телефонный звонок:– Лизонька, я зашился. Все в порядке.– Эта тема не для розыгрыша, – ответила она и положила трубку.На следующий день он прикатил в Ленинград. Едва закрыв за собой дверь, показал наклейку из пластыря, под которой была зашита ампула.– И следующие наши два года прошли под знаком безмятежного счастья и Олежкиной работы, – вспоминала Лиза. – Он обожал Олечку, мою маму, и мог часами с ней беседовать.Мой вопрос о возможных детях не повис в воздухе. Лиза ответила, что они с Далем ребенка очень хотели. Но не получалось. А когда решились на приемного, ее отговорила подруга, запугав ужасами дурной наследственности.[b]Чемоданы компромата[/b]Когда в 71-м пошел слух, что Даль решил вести дневник, почему-то очень многие испугались. Звонили Лизе и конфиденциально просили – пусть по-хорошему перестанет! А Даль упрямо расписывал в черной тетрадке свою жизнь по минутам. Лиза мне ее показала, я коечто выписала.«2 ДЕНЬ – ДЕНЬ ЧЕРНЫЙ. В грязи не вываляешься – чистым не станешь. Может быть, в этом есть смысл. Но не для меня. Не надо мне грязь искать на стороне, ее предостаточно во мне самом. На это мне самому стоит потратить все свои силы, то есть я имею в виду искоренение собственной гнуси. Все мои отвратительные поступки – абсолютное безволие. Вот камень, который мне надо скинуть в пропасть моей будущей жизни. Вчера смотрел «Фиесту» Э. Х. в постановке Юрского. Это пошлый кошмар безвкусицы!..4 ДЕНЬ. Если тебе делает замечание злой или обозленный м...ак – значит, ты или увлечен чем-то и не можешь этого объяснить, или ты в этот момент такой же м...ак, как и тот, кто делает тебе замечания, смеется над тобой. Умей сдержать эмоции! Помолчать, послушать и подумать – единственное средство сберечь свои мысли.9. ИЮНЬ. Радость идиота. Мечты идиотов... А мысли мои о нынешнем состоянии совкинематографа («Земля Санникова»). Х и V клинические НЕДОНОСКИ со скудными запасами серого вещества, засиженного помойными зелеными мухами. Здесь лечение бесполезно. Поможет полная изоляция!3. 1. 75. СОЦРЕАЛИЗМ – И ЧТО ИЗ ЭТОГО... Самое ненавистное для меня определение. Соцреализм– гибель искусства. Соцреализм – сжирание искусства хамами, бездарью, мещанами, мерзавцами, дельцами, тупицами на высоких должностях. Соцреализм – ничто, нуль, пустота.19 ФЕВРАЛЯ. Получил страшный заряд ненависти к театру «Современник». С этим гадюшником взаимоотношения закончились – начались счеты. Глупо!НАЧАЛОСЬ БЕЗРАЗЛИЧИЕ!МАРТ. 1976. НАЧАЛО ...Уход из театра решен окончательно и бесповоротно! Мозг утомлен безвыходностью собственных идей и мыслей.Нельзя и малое время существовать среди бесталанности, возведенной в беспардонную НАГЛОСТЬ».[b]Репетиции в туалете[/b]Надвигался кризис. После «Современника» Даль пытался учиться на Высших режиссерских курсах у Иосифа Хейфица. Не сошлось.Снялся у Анатолия Эфроса в «Четверге и больше никогда». Сыграл одну из своих лучших ролей в «Утиной охоте» Виталия Мельникова по пьесе Александра Вампилова. Начал репетировать «Продолжение «Дон Жуана» и «Лунина, или Смерть Жака» у Эфроса в Театре на Малой Бронной.Никто не знал, что зачастую он репетировал роли в… туалете. Больше негде было уединиться в родительской квартире. Лиза вспоминала, как он радовался, когда они переехали от родителей, которые его никогда не понимали, в новую просторную квартиру в центре города. Как выгораживал из холла отдельный кабинет – сам мастерил стенку и дверь в ней. Как ликовал, что ночами теперь может там спокойно работать и не мешать жене с тещей. Именно там Даль незадолго до смерти «наговорил» на магнитофон (еще катушечный) своего Лермонтова.Она говорила, что Даль был неприхотлив в быту. Но очень любил джинсы и вельветовые пиджаки. Причем размер джинсов у них был одинаков, и из зарубежных гастролей Олег привозил штаны, которые они с женой носили по очереди. А еще его пунктиком была обувь.Даль никогда не ходил в грязных или некрасивых ботинках. Лиза всегда клала в его гастрольный чемодан щетку и гуталин.[b]Очередь в вечность[/b]О своем уходе Даль начал говорить ровно за три года. Сначала – Игорю Дмитриеву. Потом – Анатолию Ромашину. А 25 января 81-го – в день рождения Высоцкого – утром на даче он скажет жене: «Мне снился Володя. Он меня зовет».Дружба с Высоцким началась в конце 70-х. Неожиданная смерть великого барда в июле 1980 года, по словам Лизы, подействовала на Даля угнетающе.– На похоронах он имел потерянный вид и твердил: «Ну вот, теперь моя очередь». В октябре 80-го записал в дневнике: «Стал думать часто о смерти. Удручает никчемность. Но хочется драться. Жестоко. Если уж уходить, то уходить в неистовой драке!» А пришлось – по-другому. Наедине с собой.1 марта артист выехал на съемки в лирической комедии на киевской киностудии. По словам Леонида Маркова, снимавшегося в том же фильме, они встретились с Далем 3 марта в гостинице «Москва», и тот произнес: «Пойду к себе умирать». Коллега принял это за мрачный юмор.Но Даль не шутил. В номере открыл бутылку водки и влил в себя, «зашитого» в очередной раз, смертельную дозу алкоголя. В результате – внутреннее кровоизлияние… Может, все было и не совсем так. Но с помощью все равно опоздали.Дверь номера вскрыли через несколько часов.Последнее пристанище Даль нашел на Ваганьковском кладбище.Их скромная с Лизой могила находится в минуте ходьбы от могилы Высоцкого.