Скульптор с мировым именем, лауреат Государственных премий, Александр Бурганов украсил своими памятниками и монументальными ансамблями крупнейшие города России и европейских стран. Его изящные работы, среди которых фонтан «Принцесса Турандот» и памятник «Пушкин и Натали», установленные на Старом Арбате, а также галерея портретов великих русских художников на станции метро «Третьяковская» много лет радуют и москвичей.

Всего за несколько часов до своего отъезда в Кремль художник дал интервью корреспонденту «ВМ».

- Александр Николаевич, Вы лауреат многих премий, обладатель не малого количества наград, а что значит для вас именно этот орден?

- Как и для любого человека, который удостаивается такой чести, это новая благодарность и новые обязанности. Меня вот судьба определила быть скульптором, значит буду продолжать это движение - остановиться невозможно.

- Но вы не ограничились лишь этим видом искусства, а обратились и к литературному творчеству. Значит, пошли наперекор судьбе?

- Вы говорите так, словно я написал «Войну и мир». (Улыбается). Есть замечательные художники, которые пишут настоящие художественные произведения. У меня же это в обычных рамках. Мысли складываются из слов, а слова – это и есть литература. все художники пишут о своем творчестве и о себе, доверяя бумаге то, что хотелось бы оставить. Но я не вижу себя человеком, который создал событие в литературе.

- Две из ваших книг написаны о «новом романтизме», что это для вас и вашего творчества?

- Романтизм – это прекрасное определение творческого порыва художника. Я говорил о своем поколении, в котором рядом с академическими тенденциями развивалось это движение. Новый романтизм – это романтическое преображение через душу художника. Это позиция, заключающаяся в том, что искусство должно быть возвышено над жизнью, должно стремиться увидеть ее в ореоле красоты, чести, этики. Это живая творческая потребность любого человека, которую художник аккумулирует.

- На ваш взгляд, описанное вами мировоззрение – это нечто общее для современного искусства или то, что выделяет из него отдельных художников?

- Вся наша жизнь нацелена на рынок. И художника можно рассматривать как человека, создающего предметы рынка, а можно сказать, что он создает дары волхвов – то, что он дарит, чтобы горела звезда отечества и чтобы жизнь шла вперед. Хотелось бы, чтобы культура никогда не ушла от этой позиции безвозмездного душевного дара людям и всей окружающей жизни.

- Наверняка, вам приходилось выполнять конкретные заказы – оформлять станции метро, к примеру. Скажите, есть для вас разница между подобной работой и работой для себя?

- Никакой. Художник любой заказ преобразует в высокое творчество, придает ему общественный и человеческий смысл. Безусловно, у художника есть и своя личная программа, никем не заказанная и не оплаченная. Мы так всю жизнь жили – еще в прошлой истории нашей России. Выполняли заказы – тоже по своему разумению, а когда оставались одни в мастерской, делали все, что угодно. Мы были свободны, потому что в своей мастерской художник всегда свободен.

- И даже когда мастерская, как в вашем случае, становится музеем?

- Я смотрю на это очень просто: мастерская работает, люди, которые приходят в этот музей, видят не только готовые, созданные экспонаты, но и сам процесс работы. Все, кто приходит, всегда интересуются: «А как вы это делаете?», смотрят, стоят за спиной, а я никого не отгоняю.

- Вы много работали над обликом Москвы, поэтому, думаю, этот город бесконечно вам дорог. Скажите, а как вы оцениваете ее современный архитектурный и скульптурный облик?

- Я могу оценивать только себя. А облик Москвы – такой, каким он нам достался от предков, от истории, - он всегда для нас прекрасен, мы всегда в нем видим не только сегодняшнее мгновение, но и то, что было прежде. Поэтому давать какие-то рецепты или оценки того, что происходит, не очень правильно. Москва живет – и это главное.

- Но какие-то мечты, связанные с обликом Москвы у вас есть?

- Я хотел бы, чтобы искусство вышло из стен музеев на улицы, в парки. Чтобы оно было созвучно каждому человеку. Чтобы в нем были наши великие предки, но, в то же время, день сегодняшний. В каком смысле? У каждого есть своя любовь, своя печаль. И одна из моих работ, которая мне очень по душе – «Поцелуй луны». Это призыв к поцелую и ничего больше. Мне кажется, что такие вещи, если они стояли бы на наших улицах, тоже были бы приятны людям.