На извозчике в страну детства

[b]Мне уже довелось рассказывать читателям «Вечерки» об Арбате моего детства. А сегодня хочется припомнить еще малую толику того, что сохранила память о Москве 1920–30-х годов…[/b]Мама, так хорошо знавшая и любившая старую Москву, стремилась и меня, по возможности, познакомить с ее достопримечательностями. К сожалению, главное препятствие заключалось в трагической судьбе этих памятников. Темой дня в нашей семье было варварское разрушение в Москве 1920–30-х годов выдающихся произведений русского зодчества. Дед профессор С. К. Шамбинаго приходил в ярость, мама находилась в глубоком отчаянии. Может быть, от того и были столь частыми наши прогулки: хотелось успеть все осмотреть...Как только наступала весна, нас с мамой охватывало ощущение света и тепла, неудержимо тянуло за город. На бульварах уже можно было гулять по просохшим дорожкам, а в Александровском саду, тянувшемся вдоль Кремлевской стены, взбегать к ней по согретым солнцем чуть зеленеющим склонам. В такие дни мы добирались до московских окраин, где уже растаял снег, стояли огромные грязные лужи, пахло мокрой землей, конским навозом и щебетали бесчисленные воробьи...Москва как более или менее благоустроенный город быстро кончалась. Сейчас невозможно представить себе, насколько близко к ней подступали деревенские домишки, мощеные улицы переходили в неухоженные дороги, каменные набережные Москвы-реки быстро сменялись земляными берегами… Мое первое впечатление о старых русских усадьбах, об архитектуре и убранстве дворцовых зданий, о парковом искусстве связано с частыми прогулками в Останкине, тогдашней дачной местности за Бутырской заставой. С 1918 года усадьба стала называться Дворец-музей творчества крепостных, что в значительной мере помогло ее сохранности. Мы ездили и в Коломенское, и в Царицыно, что было также непросто. Повсюду, начиная с Останкинской усадьбы, не говоря уже о руинах Царицына, было почти безлюдно, и пленительно ощущалась во многом еще не тронутая окружающая природа.А одна из таких прогулок стала маминым открытием. Она могла состояться раз в год, только весной и была труднодоступной. Я не помню, как мы добирались до невзрачной, протяженной в длину деревни, стоявшей на нынешней Мосфильмовской улице. На ее правой стороне позже были воздвигнуты здания посольств. За деревней, нависающей над поймой реки Сетунь, простирались огромные цветущие вишневые сады. Мне довелось видеть дивное цветение садов в Средней Азии, в странах Северной Африки, Испании, Греции. Но впечатление от цветущей Потылихи мало с чем сравнимо. Поглощенные белой пеной садов, мы словно находились вне времени и пространства. Большинство москвичей и не подозревало, что живет у врат рая. Я была здесь всего один раз, а мама радовалась, что ей удалось показать мне этот сказочный рай.Наши прогулки находились в зависимости от городского транспорта. В ту пору еще пользовались услугами извозчиков, которые составляли одну из особенностей московского пейзажа. Одна из самых кратких и дешевых ограничивалась маршрутом от Арбатской площади, где близ ресторана Прага седоков ожидали лихачи, вокруг Гоголевского бульвара, мимо храма Христа Спасителя и обратно. Дороже обходилась поездка, начинавшаяся от той же Арбатской площади по Поварской, Садово-Кудринской, Брестской улицам, мимо Белорусского вокзала, затем мимо Петровского парка и дальше до села Всехсвятского, у церкви которого мы разворачивались обратно и возвращались на Арбат.Но особенно памятны почему-то не весенние и летние, а зимние поездки. Снег на мостовых, укатанный, плотный, для поездок был благодатен, сани неслись стремительно, лишь иногда мягко подпрыгивая на снежных ухабах. Высокие и узкие сани, в которых ноги седоков закрывались теплой полой, были удивительно уютны, сидеть приходилось прижавшись друг к другу, недаром такие прогулки были популярны у влюбленных пар… Этот вид передвижения в городе в годы моего детства сходил на нет, и однажды мама предложила мне напоследок совершить санную прогулку по любимому маршруту вдоль Гоголевского бульвара, чтобы запомнить навсегда особое, трудно передаваемое словами чувство радости и свободы.Давно уже нет в Москве извозчиков, да и Москва совсем не та. А память – живет…[b]Татьяна Павловна КАПТЕРЕВА-ШАМБИНАГО[/b]