Мариэтта, Пайетта, Валетта и «сделка века»

[i]Уже много лет бегают по автострадам многих стран наши «Жигули», сделанные на знаменитом ВАЗе, и никто уже не вспоминает, что предшествовало строительству советского автогиганта.Впрочем, подробности этой истории знали, пожалуй, только разведчики.[/i][b]После окончания разведшколы [/b]я некоторое время работал в аппарате Внешней разведки КГБ на Лубянке, а потом «под крышей» собственного корреспондента газеты «Известия» много лет прожил в Италии. Там я познакомился с генеральным секретарем компартии Пальмиро Тольятти. 7 ноября 1962 года во время празднования в нашем посольстве годовщины Октябрьской революции мой друг подвел меня к генсеку: — Компаньо Тольятти, вот новый корреспондент нашей правительственной газеты «Известия»… Тогда мы вроде бы сразу понравились друг другу, и в дальнейшем мне не раз доводилось бывать у Тольятти и с партийными делегациями, и брать интервью, и даже беседовать с глазу на глаз, когда он высказывал «крамольные» мысли по поводу «особого итальянского пути к социализму» и о «еврокоммунизме».Однажды он мне прочел весьма любопытную лекцию о государственном капитализме. Это было незадолго до его смерти, когда я к нему пришел по заданию Центра вроде бы с журналистским визитом.«Все, над чем бьются лучшие умы, — говорил тогда Тольятти, — уже написано… Так вот, могут быть три типа экономики. Первый — при котором государственный сектор занимает превалирующее положение над частным. Такова итальянская экономика. Второй тип — экономика «равноценная», когда государственный сектор примерно равен частному: в Англии, в какой-то степени во Франции. Наконец, третий тип экономики — это когда крупнейшие монополии подчинили себе государство, как в Америке. Ничего другого не дано, и нам нужно выбирать из этих трех вещей. Кстати, почему бы вам не попробовать начать дела с концерном «Фиат»? Это частная монополия. Но ее автомобили стоят дешевле, чем у государственной компании «Альфа-Ромео»… Это была первая «наводка» на возможность поправить автомобильные дела Советского Союза за счет Италии. Информацию получил и Центр, который, правда, уже в то время не очень доверял Пальмиро Тольятти.… Но вернемся немного назад… Итак. Весна 1966 года. По внешнеторговым каналам идет зондаж в отношении возможностей заключения научно-технического соглашения с «Фиатом» о строительстве автомобильного завода в Советском Союзе. Мне по линии «ПР», то бишь «политической разведки», дано задание выяснить, каково финансовое состояние итальянского автомобильного гиганта, как относится к нему Конфининдустрия (Конфедерация промышленников, представляющая крупный капитал Италии, правительство), премьер-министр и сам президент республики.Еще с давних времен, работая в нашем советском торговом представительстве, познакомился я с тогдашним генеральным директором «Фиата» профессором Витторио Валеттой, очень энергичным, умным человеком и весьма хитрым политиком. Но как к нему подъехать в нынешней обстановке, когда крупные специалисты шушукаются в отношении возможной «сделки века» в верхах и им нельзя «мешать»? Передав однажды в «Известия» очередной репортаж об очередном скандале в парламенте, я услышал мелодичный голос нашей «старшенькой» по известинскому телефонному узлу, моей долголетней симпатии Зоиньки: «Ленечка, не бросай трубочку. С тобой хочет говорить главный». Лев Николаевич Толкунов редко разговаривает по международному телефону с собкорами газеты. Гадаю, что будет: очередной втык или благодарность за нашумевший очерк о герое Италии Федоре Полетаеве, Поэтане. Голос Льва Николаевича был, как всегда, спокоен и ровен.— Леонид Сергеевич, вам знакома наша знаменитая русская писательница Мариэтта Шагинян? Она член-корреспондент Академии наук Армянской ССР и вообще очень незаурядный человек, несмотря на то, что родилась в 1888 году. Так вот, она приезжает к вам в Италию. Оказать ей максимальное внимание, повозить по стране. Мариэтта Сергеевна очень хочет посетить автомобильные заводы «Фиат».«Господи, — подумал я, положив трубку, — неужели посылают на разведку Джеймса Бонда в юбке, да еще под восемьдесят лет?» [b]Знаменитая бабка, которую я встречал на римском вокзале Термини, [/b]мне сразу не понравилась. Во-первых, внешне. Во-вторых, она тут же, невнятно поздоровавшись, начала мною командовать: «Носильщика не берите, у меня нет на него денег. Донесите чемоданы сами, ведь вы же здоровый малый.Мы поедем в тот отель, который я выбрала сама (она назвала какое-то заведение, доселе мне неизвестное). Завтра отправимся в Венецию — там живет мой дальний родственник. Затем в Турин, на «Фиат», а затем далее… Я надеюсь, вы уже договорились о визите?» — Мариэтта Сергеевна, рад вас приветствовать в Вечном городе.Насчет носильщика не беспокойтесь — все будет оплачено не за ваш счет. Кроме того, я мог бы предложить вам очень хорошую гостиницу неподалеку от моего корпункта. Расходы по проживанию в ней я тоже беру на себя. И, наконец, последнее. Я уже договорился на послезавтра о визите на фиатовские заводы, а завтра мы посмотрим Рим.— Хорошо. Пусть будет по-вашему. Но в гостиницу мы поедем именно в ту, которую я вам назвала.С большим трудом, при помощи многочисленных полицейских, около которых я останавливался, чтобы спросить, как мне ехать по запутанным римским улочкам, мы наконец добрались до так называемого отеля, у которого даже не было названия. При ближайшем ознакомлении им оказалось дешевое заведение типа борделя для солдат и любителей недорогих путан. Все «удобства» находились в конце коридора, где топтался какой-то странный тип.Но Мариэтта Сергеевна оказалась непреклонной. «Я переночую здесь, — твердо изрекла она. — Это даже интересно…» А через два дня мы отправились в Турин на моем новеньком «Ситроене». Мне необходим был быстроходный автомобиль, чтобы убегать от итальянской «наружки». У товарища же Шагинян шикарная машина вызвала откровенное раздражение.«Надо быть скромнее, — пробурчала она, плюхаясь на заднее сиденье, — нельзя так расточительно тратить народные деньги».Итальянскую автомобильную столицу я знал хорошо, мы сразу же нашли очень приличный отель, против которого Мариэтта Сергеевна возражать не стала, ибо она уже знала, что за все заплатит редакция моей газеты.Утром нас принял профессор Витторио Валетта, генеральный директор мощнейшего автомобильного концерна.Профессор Валетта узнал меня сразу: «А, дотторе, рад вас видеть».Я поспешил представить Мариэтту Сергеевну, подробно перечислив все ее титулы и звания, добавив, что она в данный момент является «самой известной советской писательницей». Профессор церемонно поцеловал ей руку и предложил для начала объехать на открытой машине самые «невралгические центры» «Фиата». В результате трехчасового путешествия вместе со специально выделенным гидом Мариэтта Сергеевна узнала, что «Фиат» родился немного позже, чем она, — в 1899 году.Что ежегодно его заводы со 143 тысячами занятых выпускают полтора миллиона автомобилей в год, а сие составляет 80 процентов всего автомобильного производства Италии.Кроме того, Мариэтте Сергеевне стало известно, что «Фиат» производит наиболее дешевые «народные» автомашины, которые доступны по цене простому человеку, что фиатовские рабочие получают одну из самых высоких заработных плат в стране, что дети этих рабочих имеют бесплатные ясли и детские садики, а также бесплатные семилетние гимназии, что наиболее талантливые ребята направляются на учебу в университеты и технические учебные заведения, в том числе и за рубеж, на полном обеспечении концерна, а затем, окончив их, возвращаются на заводы концерна, занимая должности инженеров, бухгалтеров, специалистов по рекламе и так далее. «Да это же полный социализм среди повсеместной эксплуатации!» — воскликнула вконец ошарашенная писательница.А затем был шикарный обед с «эксплуататором», во время которого Мариэтта Сергеевна и генеральный директор «Фиата» обнаружили, что оба прекрасно говорят по-немецки. Я-то знал, почему. Во время войны Валетта работал на немцев: выпуская для них и специальные автомобили, и оборонную технику. Ну а Шагинян окончила медицинский факультет в Германии. Короче говоря, мои услуги переводчика сразу же оказались ненужными.После обеда мы перешли в кабинет Валетты, где старики продолжали оживленно болтать по-немецки, а я, удобно пристроившись в старинном кресле, даже задремал. И вдруг мой блаженный покой нарушился басовитыми, почти мужскими рыданиями Мариэтты Сергеевны. Я открыл глаза. Писательница обнимала профессора Валетту, у которого из глаз тоже текли слезы.— Что с вами, Мариэтта Сергеевна? — Не суйте свой нос куда не надо, Леонид! Потом все расскажу. Это замечательный человек, замечательный! Как вы, журналист, могли пройти мимо такого исторического персонажа? Когда мы тронулись в обратный путь, Мариэтта Сергеевна поведала мне удивительную историю, которую я впервые рассказываю читателям. [b]Конец апреля 1945 года. [/b]Уже расстрелян Муссолини вместе со своей любовницей Клареттой Петаччи, и оба они повешены вверх ногами на железной балке одной из бензоколонок на площади Лорето в Милане. Освобожден партизанами и Турин, где арестованы некоторые инженеры с «Фиата» (в том числе и главный инженер Витторио Валетта), которые «сотрудничали с немецкими фашистами». Итальянские товарищи быстренько приговаривают их к расстрелу. Но приговор должен утвердить кто-либо из руководства Сопротивления. Список, к счастью, попал в руки заместителя командующего корпусом добровольцев Освобождения Луиджи Лонго.«Вы что, совсем рехнулись? — грозно спросил товарищ Лонго у партизан.— А кто будет автомобили производить в послевоенной Италии? Разве можно уничтожать цвет инженерной мысли? Освободить немедленно инженера Валетту».—Ты понимаешь, Леонид (заметно помягчев ко мне, стала называть на «ты»), коммунист спас жизнь капиталисту, да еще пособнику гитлеровцев! Разве это не удивительнейший парадокс нашей жизни? И с тех пор они дружат между собой: генеральный директор «Фиата» и генеральный секретарь итальянской компартии. И ты знаешь, но это — страшный секрет, когда коммунистам бывает туго, Валетта помогает им деньгами.Вот молодец! Я просто влюбилась в этого человека. Ну и очерк я отгрохаю о нем и его концерне… И отгрохала. Его, не посоветовавшись со мной, опубликовали «Известия» в тот день, когда по призыву Всеобщей итальянской конфедерации труда и коммунистов по всей стране была объявлена всеобщая забастовка. Подключились к ней и фиатовцы. И вот тут-то к ним на митинг вышел профессор Витторио Валетта с газетой «Известия» в руках. Он с выражением прочитал перевод статьи Мариэтты Шагинян о том, каким великолепным является концерн «Фиат», какие изумительные на нем трудятся рабочие и инженеры и какие замечательные автомобили они выпускают. «У нас, вероятно, предстоят серьезные переговоры с советскими товарищами по поводу строительства в СССР автомобильного гиганта, — заявил в заключение генеральный директор, — а вы мне подкладываете такую свинью этой совершенно вам не нужной стачкой». Сказал и ушел с митинга. И заработали конвейерные линии «Фиата», и не получилось в Италии всеобщей забастовки. Об этом написали все итальянские газеты.…А через некоторое время в Риме начались переговоры о строительстве на Волге автомобильного завода, основную роль в котором должен был играть «Фиат», и о предоставлении им солидного кредита Советскому Союзу. Главные роли в переговорах исполняли министр автомобилестроения СССР Тарасов и почетный президент концерна «Фиат» профессор Витторио Валетта (его к этому времени повысили в звании).Обстановка была сложной. В разгаре — «холодная война», и американцы всеми силами пытались помешать развитию советско-итальянских отношений. И политических, и экономических, тем более что премьер-министр Альдо Моро начал проводить вроде бы антиамериканскую политику и делать заметные шаги к сближению с Советским Союзом.Я не буду рассказывать обо всех перипетиях переговоров. Они были достаточно сложны и скучны для читателя. События приняли плохой оборот, когда речь зашла о предоставлении нам кредита. Вернее, не о самом кредите, а о процентной ставке по нему. На итальянском финансовом рынке он колебался между 7— 8 процентами годовых. Именно 7 процентов потребовала итальянская сторона, заявив, что не может сделать ни одного шага назад. Председатель Совета Министров СССР Алексей Николаевич Косыгин со своей стороны установил для нашей делегации крайний предел в 5 процентов с небольшим резервом. Переговоры зашли в тупик. Министр Тарасов заявил, что он вынужден будет собирать чемоданы и ехать в Москву.И вот тогда-то наступила моя очередь. Резидент вызвал меня и прямо поставил вопрос: «Чем можешь помочь? Какие люди у тебя есть в окружении президента, премьерминистра и самого Валетты? Те, естественно, которые могут повлиять на переговоры…».Таких людей у меня было двое.Ныне покойный сенатор-социалист, бывший участник Сопротивления, видный итальянский политический деятель. Он проходил в нашей агентурной сети под псевдонимом Либерал. Был он искренним и бескорыстным другом Советского Союза и всегда помогал нам в самые тяжелые минуты, особенно когда не было других, кроме него, источников срочно необходимой конфиденциальной информации. Имя второго агента, депутата парламента, я тоже пока раскрыть не могу. В наших скрижалях он значился как Фриц и имел большие связи в тогдашнем правительстве «левого центра».С Либералом я увиделся вечером на другой день после разговора с резидентом, вызвав его на встречу условным телефонным звонком.Объяснил ему ситуацию. Сенатор горестно покачал головой. «Трудное положение», — сказал, подумав. И тут у меня родилась в голове крамольная мысль: «Сенатор, — горячо затараторил я, — у Тарасова есть запасной вариант. Если итальянская сторона не пойдет на уступки, он через некоторое время начнет переговоры с французской фирмой «Рено». Неужели вы допустите, чтобы такой колоссальный заказ перешел к французским лягушатникам? Я, например, если бы был итальянцем, просто не простил бы себе этого.Ведь «Фиат» лучше «Рено»… То, что я сказал сенатору, было абсолютным враньем, но он воспринял мой монолог очень серьезно.«Хорошо, — ответствовал Либерал, — попробуем что-либо предпринять. У меня неплохие личные отношения с президентом Сарагатом, еще лучше — с премьер-министром Моро, да и Валетту я знаю очень давно. Но мне нужен весь завтрашний день. Встретимся утром послезавтра. А Тарасов пускай потянет переговоры и не рвется в Париж».С Фрицем я встретился в тот же день, но уже ночью. Он сразу все понял. Его тоже обеспокоила моя липовая версия о возможности ухода заказа к французам. «Этого ни в коем случае нельзя допустить, — грозно заявил он. — Такой заказ! Это же новые рабочие места для тысяч наших трудящихся. У меня неплохие связи в нынешнем правительстве, а некоторые министры вообще числятся в друзьях. Встретимся послезавтра утром». «Давай лучше после полудня», — предложил я, памятуя об утренней встрече с моим первым агентом. [b]Резидент моментально довел мою информацию [/b]до сведения министра Тарасова. Переговоры были прерваны на один день. А на утренней встрече Либерал с нескрываемой радостью сообщил, что в высшем эшелоне принято решение пойти навстречу советской стороне и снизить «в разумных пределах» процент по кредиту.«Тарасов может занять твердую позицию», — убежденно сказал мне сенатор на прощание.Тремя часами позже я встретился с Фрицем. Он был более конкретен, достал из бокового кармана небольшой листочек бумаги: «Это совершенно секретное решение правительства о том, что итальянская сторона в крайнем случае может согласиться на 6 процентов годовых по кредиту, — сказал Фриц. — Но Тарасову надо самым нахальным образом настаивать на 5 процентах. Это мой самый настойчивый совет». У меня даже слезы на глаза навернулись: «Друг мой, мы никогда не забудем твоей услуги и щедро отблагодарим». «Это было бы очень кстати», — скромно ответствовал Фриц.Мы действительно отблагодарили.Щедро. Но немного позднее. А тогда я помчался к резиденту с ценнейшей информацией. Выслушав мое донесение и прочитав секретный листочек, он аж онемел от изумления. «Ну и молодец ты, Киса, — впервые упомянул он мое прозвище. — Я бегу срочно докладывать информацию, а ты исчезни на время, чтобы не засветиться. Исполняй только свои журналистские обязанности. Никаких встреч с агентурой, понял?».А дальше события покатились как по маслу. На ближайшем заседании двух переговаривающихся сторон министр Тарасов с железной твердостью потребовал от итальянцев 5 процентов годовых по кредиту. После некоторых колебаний и всяческих словесных баталий итальянская сторона согласилась на 5,6 процента.«Сделка века» была заключена. Это случилось, если память не изменяет, 16 августа 1966 года.На другой день состоялась пресс-конференция почетного президента «Фиата» профессора Витторио Валетты, подписавшего генеральное соглашение о научно-техническом сотрудничестве в строительстве в СССР завода легковых автомобилей. Я пробился поближе к профессору. Он заметил меня, поманил к себе. Я подошел, и он тихо-тихо сказал, хитро улыбаясь: «Ты прав, журналист, «Фиат» лучше «Рено». Кстати, передай сердечный привет моей дорогой Мариэтте Шагинян».А потом Валетта сделал заявление, которое было напечатано в «Известиях»: «Речь идет о колоссальном деле, в котором будут участвовать итальянские и советские специалисты, — сказал он. — Я очень доволен тем, что произошло, но прекрасно отдаю себе отчет и в той ответственности, которую мы на себя взяли. Перспективы сотрудничества между Италией и Советским Союзом самые грандиозные…». [b]В резидентуре, [/b]куда я забежал в тот же день, меня ожидал еще один сюрприз. Мой шеф встал из-за стола и крепко обнял меня. «Это я выполняю просьбу министра Тарасова. Вчера он мне сказал буквально следующее: «Обними и расцелуй того парня, который принес информацию, и по возможности щедро награди. Он сэкономил нашему государству около 40 миллионов долларов». Целовать я тебя не буду, а вот насчет награды чего-нибудь придумаем».Дня через три после этого волнующего события из Центра пришла телеграмма с текстом приказа за № 1075. «За умелую работу с агентом, в результате которой была получена ценная экономическая информация, принесшая большую выгоду советскому государству, приказом руководителя нашего Ведомства тов. Лесков (таков был мой псевдоним в бывшем Первом главном управлении КГБ. — Л.К.) награжден ценным именным подарком». Подарок я получил, приехав в отпуск. Великолепную двустволку 12-го калибра ручной работы с серебряной именной монограммой. На охоте она неизменно вызывала нескрываемую зависть егерей. Еще бы! «Стоила-то» она… 40 миллионов долларов нашему государству плюс внеочередное воинское звание «товарищу Лескову».Ну вот и все. Я очень люблю Италию, в которой проработал много лет. И хорошо, что по нашим дорогам бегают миллионы «Жигулей» — «Фиатов». И мне приятно осознавать, что есть в этом огромная заслуга моих бывших агентов и какая-то толика моего участия.[b]Леонид КОЛОСОВ[/b]