Нашествие слонов и кенгуру

Некогда он занимался живописью, был членом московской фракции питерских митьков. С 2000 года Полисский начал работать в соавторстве с крестьянами из деревни Никола-Ленивец Калужской области. Своими объектами – гигантскими плетеными башнями из лозы, зиккуратами из сена, необыкновенными деревянными качелями – они теперь преображают и сельский, и городской ландшафты.К сотрудничеству с деревенскими жителями Полисский относится как к серьезному социо-культурному проекту. Реализация на практике утопии русского авангарда – мечты об искусстве в коммуне – у него выходит на редкость органично. Вместе со своими крестьянами он участвовал во многих российских и международных художественных выставках, ярмарках и фестивалях.– Ничуть, ведь от этого интерес к нашей деревне только возрос. Я изначально хотел, чтобы в Никола-Ленивец приезжало как можно больше народу. Конечно, когда нас с крестьянами приглашают куда-то поработать – в Москву, или в Нижний Новгород – это тоже хорошо. Но наиболее масштабно и полно мы можем реализовывать свои проекты только у себя в деревне. Поэтому дорожка к нам должна быть накатанной. Вот и захотелось привлечь главных персонажей русской и зарубежной арт-тусовки, какие-то брендовые имена. По-моему, каждый из приглашенных архитекторов в прошлом году нашел там возможность применить свои способности.– Они нам близки по духу. Да и потом, с ними легче, чем с художниками, которыми трудно управлять. Это в Москве они могут вести себя, как хотят, и их защищают – мол, у искусства другие законы, чем у жизни. А в деревне хулиганство современного искусства неприемлемо, если что не так – могут и проблемы возникнуть. К тому же я боялся, что художников не удастся убедить заниматься только экологическими вещами. А ведь Никола-Ленивец – очень сильная общественная площадка.– Потому что они все более и более становятся главными действующими лицами когда-то только моего искусства. Понятно, что они пока не могут без мотивации, формирующей идеи. Но эти ребята сами постепенно превращаются в художников. На самом деле это безумно интересно – привлечь народ к созданию произведений искусства. Ведь и Пикассо об этом мечтал, и Бойс.– Да, и в Никола-Ленивец тоже приехал на натуру. А потом задумал проект «Снеговики». Но лепить их надо было в таком количестве, что я один с этим бы не справился. Вот и привлек деревенских. И так мне понравилось то, что они сделали! Я думаю, у профессиональных художников – моих друзей – это хуже бы вышло. А у жителей Никола-Ленивца снеговики получились какими-то настоящими, удивительно выразительными.Потом я стал работать над громадным объектом – зиккуратом из сена. А кто, как не крестьяне, могли мне его косить? И пошло-поехало…– Костяк – человек семь-десять, остальных привлекаем в зависимости от масштаба проекта. Вот сейчас для фестиваля у нас человек под 30 трудятся. Но не каждый из них считает себя художником.– Если это произойдет, я буду просто счастлив, стану всячески помогать этим людям. А кто-то из них обязательно будет отпочковываться, если наше с ними дело перерастет в промысел.– Ну а художник в России не ленивый и не любит пить? Советская власть и тех, и других к этому приучила.– Я стараюсь находить побуждающие стимулы к работе, заинтересовывать ребят. Чтобы они понимали, что окружающая действительность может быть не только противной и жестокой, какой они привыкли ее видеть. А так у нас все очень мирно и добровольно.– Я в основном грожу, покрикиваю, давлю на совесть, когда кто-то напьется. Особенно если мы выезжаем «на гастроли», например, в столицу. Тогда топаю ногами и говорю, что сейчас отправлю домой. Несколько раз действительно пришлось это сделать, и люди при этом очень переживали. Но часто бывает, что сами крестьяне защищают провинившегося.Говорят: «Дядя Коля, не прогоняйте его, он же пропадет!». Зато мы очень строго отбираем новеньких. И за короткий период понимаем, будет с нами человек работать или нет.– Никто и не думает, что они выйдут на какие-то просторы серьезного искусства. Но в рамках того промысла, который мы с ними создаем, они существовать смогут. У него ведь есть достаточно узнаваемый пластический язык. Вот как в гжели, например – там же тысячи художников. Кто-то лучше, кто-то хуже – но это нормально.– А у нас сейчас в работе не только масштабные вещи, но и маленькие. Вот к зиме готовим большую серию очень забавных деревянных игрушек. В ней и птицы, и мухи, и тараканы, и животные разные. Всем, кто их видел, они очень нравятся. Я думаю, это и будет костяк промысла. Вряд ли кто-то из моих парней потянет большую башню, слишком это сложно.– Нет, на народное творчество эти вещи не похожи, вообще они впрямую ничего не напоминают, и меня радует, что нам удалось изобрести такую стилистику. Детство деревянной игрушки было бедным, но наши работы, я надеюсь, будут развлечением для богатых. Среди этих игрушек, кстати, тоже есть достаточно большие, несколько метров в длину.А еще мы любим делать их сразу и помногу. Например, целое стадо кенгуру или слонов. Можно их в парк поставить, можно дом ими украсить.– Мне всегда хотелось создать пафосный имперский образ. Особенно глядя на античные руины, где есть это ощущение мощи. Современное искусство руин не оставляет. Разрушьте нынешнее здание – останется куча мусора и трухи. Сейчас мы пытаемся создать свои руины. Для этого мы выбрали в Никола-Ленивце чистое поле – большое, пахотное, на возвышенности. И ставим на нем порядка 50 колонн. Они увенчаны завершениями, напоминающими то ли ракеты, то ли фаллосы. Во всяком случае, нечто устрашающее и угрожающее. А на некоторых колоннах – двуглавые орлы – то ли символы, то ли просто птицы-мутанты.– В современном искусстве без самоиронии невозможно. Мы же прекрасно знаем, что всякая империя подвержена разрушению. Но человечество продолжает их выстраивать, все кому-то грозят…– Да, и их число принимало угрожающие размеры. По-видимому, с этого года надо посещения как-то структурировать, завести экскурсовода, чтобы водил группы.– Деревня у нас вообще-то небольшая. И вот представьте себе, что туда автобусы привозят туристов, а те разбегаются повсюду, и чуть ли в гости к жителям не заходят. Мы вот повесили таблички, говорящие, что дома – это частная собственность, и к ней надо относиться уважительно. А автора одного журнала это оскорбило. Кажется, он не заметил, что у нас вокруг домов нет ни одного забора – а где вы еще такое в России найдете? Интересно, ему самому было бы приятно неожиданно увидеть туристов на своем дачном участке?– Решаю вопреки всему. На самом деле, денежные поступления у нас до сих пор бессистемны. Сначала Игорь Киреев, один из жителей Никола-Ленивца, нас поддерживал.Мне давала доход продажа моих картин и фотографий объектов, которые мы делаем. Кое-что мы с крестьянами зарабатываем своими работами. Иногда гранты какие-то выигрываем, когда-то – строительные фирмы нам помогают. Но все-таки от нехватки средств я изредка впадаю в отчаяние. Говорю ребятам: ищите себе другую работу, я не могу вам дать возможности прокормиться. А они не уходят.– Я думаю, нет. Хорошо, когда чиновники хотя бы ценят нашу работу и записывают себе в архив, что они провели у себя в районе культурное мероприятие. А вот государственные деньги – это очень сложно. А вообще в каждой стране свои традиции. Например, во Франции государство активно помогает искусству, а в Америке все держится на частных деньгах. Мне кажется, что и русской традицией все-таки станет меценатство.