Дуэль на сковородках

В то злополучное утро клиентов в конторе «Кумы» было не так чтобы много: один старичок-садовод, грезивший благодатным австралийским климатом для разведения моркови и репы, один спившийся интеллигент, доставший нас декламацией блоковской «Незнакомки» (с купюрами и лакунами), и штук пять-шесть побитых жизнью и молью многоженцев-новобранцев.Со старичка нам прямо стыдно было брать мзду — он принес в подарок и на пробу такой репчатый лук! Полмешка, честно.Спившемуся интеллигенту пришлось самим десятку дать — чтоб только ушел и на опохмел. Иначе бедный Александр Александрович совсем бы в гробу спятил.Многоженцы-новобранцы отстегнули, что им было сказано, попускали слюни возле статуй, крокодилов и мавзолеев… Нет, но что характерно! Бедная наша, богатая заокеанская невеста внимания вообще никакого не привлекала, на нее и не смотрели! Внешность просто ни одного не интересовала! Я усердно шлепала по клавишам, загоняя очередную бесполезную информацию в компьютер, последний нечуткий новоженец-новобранец сопя заполнял нашу анкету.— Лель, слушай, там, в коридоре... э-э-э… дама какая-то? Кум держал в руках дымящийся паяльник. После пылесоса и фена добрался до наших с Юлькой залежей ломаной бытовой техники и паял с упоением все подряд.— Ну? А чего она там делает?— В самом деле, в нашей жениховской конторе женщина выглядела столь же неуместно, как мужик в очереди на прием к гинекологу.Впрочем, это могла быть какая-нибудь референт-импрессарио какого-нибудь чрезвычайно занятого претендента: прецеденты были.— Да ничего не делает, сидит, — Кум пожал плечами. — Только странная какая-то…— Что, тоже в обморок падает при виде тебя? — не могла я удержаться, чтобы немножко не поддеть нашего красавца.Красавец смущенно замахал на меня паяльником:— Да брось ты, Лель, скажешь тоже.— Смущение было ненатуральным: мужского тщеславия у нашего Кума было выше крыши. Впрочем, у какого мужика оно — ниже крыши? Если таковая вообще имеется?— Ладно, возьми анкету у клиента, я пойду посмотрю……Ничего странного в этой даме не было. Страшное было.Страшнее не бывает. Для меня, по крайней мере. Я почувствовала противную ватность в ногах: «дама», сидящая в коридоре и томно разглядывающая свои ногти, была не кто иная, как Гулька! …Ах, не хотела, как не хотела я и говорить даже о ней, и вспоминать, и упоминать! Все думала пронесет, обойдется! Была надежда, что исчезла она из моей жизни, навсегда исчезла. А вот — хренушки.Моим злым гением, темной силой, строгим напоминанием небес, посланная мне не иначе как для того, чтоб жизнь медом не казалась, — вот кем была эта «дама»! Мельком и глухо, в самом начале сказала я: мол, «следующая за мной жена Оболенского». Ха! Если бы только! Достаточно вам будет знать, что первого серьезного мужика она отбила у меня еще в подготовительной группе детского сада?! Недостаточно? А с первым моим мужем — кто меня развел? Может, я не сильно-то и горевала по этому поводу — но при чем тут это? Важен принцип.Ладно уж, два слова — к слову — о первом, чтоб больше не возвращаться. Ошибка молодости.Такая же, как историко-архивный институт. Где я его, собственно, и обрела. Был свято уверен, что все человечество (и я в том числе) должно заводить будильник на шесть часов, вставать при этом в пять и начинать обсуждать с ним, права или не права была академик Милица Васильевна Нечкина в своей оценке восстания декабристов? А конкретно в седьмом параграфе одиннадцатой главы труда своего капитально-классического, исторического — страница девятьсот двадцать пятая, восьмая строка сверху? Безусловно, подразумевалось, что этот труд я должна сама знать наизусть и строки не путать.Против декабристов никогда ничего не имела, но если тебе талдычат об этом с утра до вечера — недолго и возненавидеть героев Сенатской площади.Так что снаружи обаятельный Оболенский с его хайратником и карате был для меня прямо спасением.. кто ж знал, что у него свой пункт-бзик, своя «Милица Васильевна»… нет, ну почему все мои мужики такие зануды?! Секс, секс… ну, что — секс? Первому было просто недосуг, со всеми своими ВолконскимиТрубецкими обращать внимание на такую мелочь, как секс, Оболенский на его фоне просто супер. А толку?! Результат-то — тот же…Дело не в сексе, дело сейчас в Гуле. Гуле, с которой вы выросли в одном доме, учились в одной школе и в одном институте, только на разных факультетах. Гуле, которая всю жизнь стояла у меня на пути, шла по моему следу и без конца при этом перебегала мне дорогу! И не говорите мне, что это технически невыполнимо, все три действия одновременно: выполнимо, еще как! Просто вы Гульку не знаете, к счастью своему… Господи, зачем она приперлась, думала я, привалившись к стенке и унимая противную дрожь в ватных ногах.Маленькая, тощенькая, с вострым личиком крыска — такая она была всю жизнь для меня. Такой ее видела я. Другие, наверное, по-другому: изящная, миниатюрная, пикантная, с точеными чертами лица… нет, ну не могу, не могу я объективно ее оценивать и другими глазами смотреть: крыска, крыска, крыса!!! У меня внутри кипело и бурлило. А когда у меня кипит и бурлит внутри, я косноязыкая делаюсь, я сказать ничего не могу — язвительного и уничтожающего и припечатывающего на месте! Буду пыхтеть, как самовар, без толку. Я остро пожалела, что рядом нет Юльки — с утра убежала в поликлинику, чего-то ей там занадобилось — эта бы уделала ее легко и непринужденно…— Тебе чего здесь надо?! Жениться тоже хочешь, да?! — нет, ну, что это, ну как это, а? Ну разве так говорят, такими словами встречают злейшего врага своей жизни?!Крыса сладчайше улыбнулась:— А ты, я смотрю, зубки починила наконец-то? Бизнесменшой заделалась, да? Много ль денег насшибали с дураков?Бурление и кипение дошло до критического:— Проваливай!!!— Зачем же грубить? Хотелось бы уважения! Я, между прочим, при исполнении…Господи, ну почему у меня нет пистолета?! — подумала я, в ярости упустив «исполнение». Какое «исполнение», при чем тут это?!— А где такого красавца надыбали? Он у вас с Юлькой, что — общий, как всегда?…или хотя бы сковородки чугунной?!— Парик-то купила лысая твоя? С доходов неправедных?…или хотя бы Юльки?!Вот уж за лысую тогда ответила бы! И вдруг мою злость сняло, как рукой. Это я вспомнила, что, по уверениям психологов, с людьми-вампирами нужно обращаться не иначе, как с тухлым яйцом: бережно и нежно. Ибо переругать их невозможно, а яростью, каковую они в нас вызывают, они просто питаются. Не бывать этому, оставлю сегодня эту упыриху без обеда!— Гуленька, а ты просто потрясающе выглядишь, — улыбнулась я. — И тебе очень идет этот костюмчик. Очень! В бутике, конечно, купила?Вот, убейте меня, четвертуйте, не понимаю, что они находили в этой гниде?! А ведь находили! Это я уже потом догнала, что все, что ни делалось, было к лучшему, а тогда-то переживала. Хотя, по чести сказать, не оттого переживала, что расстались, а оттого, что уводила-то их от меня эта змея.Уводила и разводила, и самое для меня непереносимое то, что при ней они притихали совершенно! Очухивались и становились более-менее нормальными: у первого из головы вымело декабристов с академиком Нечкиной, а Оболенский, говорят, стал глотать все подряд, даже не жуя! Хотя, чего там было жевать – представляю, как она ему готовила! Высшее кулинарное достижение — яйцо вкрутую, уж я-то знаю…Я — не смогла, а она — пожалуйста! И как же еще, скажите на милость, я могу к ней относиться, к этой крысе?! Нет, ну почему я не убила ее еще тогда, в детском саду?— Н-ну, в бутике… а что? — Крыса малость опешила. Ага, то-то! Думала меня взять голыми руками, да я тебе еще не то…— Ты хоть слышала, что я тебе сказала? — Крыса быстро пришла в себя, порылась в сумке и протянула мне нечто плоское, какую-то книжечку. Я машинально взяла.— Мне очень жаль, — издевательски протянула Гуля, — но лавочку вашу мы прикроем. Законы нарушать никому не позволено! Ишь, шарашку устроили! Я тупо смотрела на то, что оказалось у меня в руках.«Налоговая инспекция» — с трудом прочитала я. Ах, так?! И ощущая сладкую, невыносимо сладкую дрожь и истому во всем теле, а особенно в правой руке, я развернулась и со всего размаху влепила ей пощечину…