У детектива женское лицо

В последнее время многие эксперты, издатели, да и сами писатели заговорили о кризисе жанра «женский детектив». Так ли это? Что вообще происходит с женским детективом? Чем он отличается от мужского, если вообще отличается? Во всем этом мы попробовали разобраться с помощью тех, кто «отвечает» за этот популярный жанр. И задали им несколько вопросов… И надеемся продолжить разговор с помощью читателей, от которых ждем откликов, писем, вопросов. 1. Как изменился детектив, в первую очередь «женский», за последние 5–10 лет? Виктория ПЛАТОВА, писатель: Он не поумнел, не стал изобретательнее, да и не одна сверхновая в этом жанре не вспыхнула. Возможно, изменились его реалии, но за это нужно благодарить (проклинать) окружающую действительность. Ведь литература (а детектив, несомненно, литература, кто бы что ни говорил о «низости» жанра) – суть отражение жизни. А вообще, вынуждена с печалью констатировать, что в жанре детектива наблюдается определенный застой. Но это ведь касается не только литературы… Галина КУЛИКОВА, писатель: Почти не изменился. Зато устоялся и окреп как разновидность жанра. Жестче стала конкуренция, а читатель – требовательнее. Таким образом, можно констатировать тенденцию к постоянному качественному росту литературного направления, которое принято именовать «женский детектив». Андрей БУТОРИН, писатель: Он стал раскрепощенней, отошел от старых «правил» и догм. Писатели все больше и все чаще экспериментируют. Не всегда, правда, это на пользу... Рамки жанра размываются, и порой не сразу можно определить, что это детектив. Дмитрий ЕМЕЦ, писатель: Думаю, что не очень значительно. Изменились только реалии: марки машин, сигарет, количество нулей. Десять лет назад сто долларов в детективе – это было много. Теперь же и тысячи мало. Анна МАЛЫШЕВА, писатель: Могу сказать о себе – мои романы стали более сложными по сюжету, и менее жестокими. А вообще, глядя на книжный рынок, заметно, что в моде разные стилизации и мистификации. Кстати, это верный признак общего литературного кризиса. Екатерина ВИЛЬМОНТ, писатель: Я не люблю термин «женская проза». А если говорить об изменениях, то, на мой взгляд, кто плохо писал, тот плохо и пишет, разве что этих плохо пишущих стало больше. А кто хорошо писал, тот по-прежнему хорошо пишет. Данил КОРЕЦКИЙ, писатель: В понятие «детектив» обычно ошибочно включают все остросюжетные жанры: и собственно детектив, и полицейский (милицейский) роман, и триллер, и шпионский, и авантюрный, и приключенческий романы, и т. д. Классический детектив основывается на определенной схеме: преступление, раскрываемое сыщиком на основе умозаключений, которые строятся по принципу от частного к общему. Детектив придерживается строгих жанровых законов: отсутствует любовная линия, отвлекающая от главного, преступление обязательно должно быть раскрыто, рассказчик (сыщик) не может быть преступником. Из классики мне с юношеских лет нравились истории о Шерлоке Холмсе, но по мере того как я больше узнавал о преступлениях и их раскрытии, пришло и понимание: дедукция великого сыщика вряд ли подействовала бы на присяжных. Ну бегала по болотам собака, намазанная фосфором, разве это повод для обвинительного приговора за убийство? Подсудимый резонно скажет: «Раскрасил пса для смеха, выпустил погулять, дальше-то что?» И хозяин «пестрой ленты» отопрется: «Уползла змея, не углядел, пусть она за себя и отвечает!» Сейчас другое время, и неторопливое развитие сюжета о раскрытии какого-то заурядного убийства (а не уничтожения целого континента) вряд ли представит интерес для современного читателя. Дедукция и логика никого не интересуют. На премьере «Антикиллера», который отнюдь не изобилует психологическими изысками, когда наступала пауза в мордобоях и перестрелках и герои пытались объяснить, почему, собственно, они стреляют и дерутся, зрители свистели и кричали: «Экшн давай!» Поэтому сегодня в ходу масштабные боевики со злодеями вселенского масштаба и еще более «крутыми» суперагентами. Правда, в чем масштабность злодея, крутость агента и опасность злодеяния – непонятно. Но это никого и не волнует. Олег САВИЧ, управляющий книжными издательствами ИГ АСТ: Детектив стал многоликим, разноплановым. Он все настойчивее требует поджанрового определения. Многие авторы развиваются, начинают писать отличные от ранних своих произведений, многогранные книги. Зачем же морочить читателю голову и предлагать, например, современный, умный роман Полины Дашковой, наполненный мистикой, историческими параллелями, социальной позицией, пусть даже при наличии сильной криминальной линии, как просто женский детектив? Это уже более сложный жанр, выходящий за рамки одной магазинной полки с надписью «детектив», или еще уже – «женский детектив». Другой пример – комедийные произведения Галины Куликовой. Этот автор прежде всего мастер гротесковой комедийной ситуации. Ее книги вызывают у читателя взрывы хохота, некоторые сцены перечитываются по нескольку раз и цитируются друзьям и родственникам. Детективная линия не является здесь доминирующей и важной. Думаю, что сотни тысяч поклонников любят ее не за это. Если она напишет в своем несравненном стиле легкий городской роман или мелодраму, произведение будет не менее востребовано читателем. 2. Можно ли вообще говорить о женском детективе? В чем его специфика? Виктория ПЛАТОВА: Вот когда говорят о мужском/женском в искусстве, рука моя непроизвольно тянется к парабеллуму! Нет детектива мужского и женского, есть хороший и плохой, талантливый и бездарный; вещь, за которую не стыдно, и откровенная халтура. Антонимы можно подбирать до бесконечности, суть от этого не изменится. Или мы говорим о некоем тексте, написанном женщиной? Давайте так. Спрос рождает предложение – и многие женщины пишут потому, что другие женщины их читают, да и вообще читательниц-женщин на порядок больше, чем читателеймужчин, отсюда и феномен так называемого «женского детектива». Но во всем этом вале продукции слишком невелик процент собственно детектива. Женщины сочиняют любовные и авантюрные романы, в которых есть криминальная составляющая. Наличие трупа с одной стороны и следователя/полицейского/частного сыщика с другой – еще не детектив. Весь его смысл – в загадке, тайне, точности психологических характеристик. А совсем не в том, чтобы героиня, натерпевшись страха и преодолев невзгоды и лишения, заполучила, наконец, принца на белом коне. Резюмирую: в нашем, отечественном варианте отличие женского детектива от просто детектива в том, что это вовсе не детектив. Дмитрий ЕМЕЦ: Меньше стрельбы и резни, больше чувств и отношений. Ну и взгляд на мир – более женский, мягкий, размытый. Хотя мышление у детективщиц часто бывает очень конкретное и предметное. Даже предметнее, чем у мужчин. Анна МАЛЫШЕВА: Женщина чаще пишет о том, чего не знает, а как известно, выдумка убедительней реальности. Авообще, детектив – это не баня, чтобы делить его на мужское и женское отделение. Это солидный, древний жанр со своими традициями и проблемами, и если у писателя есть к нему призвание, пол уже не важен. Данил КОРЕЦКИЙ: Водка есть водка. Существует женская водка? Если сказать «да», то надо долго объяснять: что, собственно, имеется в виду. Олег САВИЧ: Есть десятки жанровых направлений в рамках остросюжетной, криминальной, детективной литературы, где лидерами стали женщины. Но это не позволяет все поделить по гендерному признаку. Хотя стереотип сложился. И идет это не от читателя, а прежде всего от издателей и книжной торговли. Привычка упрощать себе жизнь породила подобные штампы. Я понимаю, что оптовикам и товароведам проще отгружать и расставлять по полкам книги, которые условно попадают под это определение: написала женщина? Детектив? Туда его, в общую кучу. Написал мужчина? Детектив? Кровавый? На «криминальную» полку. Вот и бродит читатель по магазину, вчитываясь в жанровые определения на полках, зачастую не передающие суть и идею произведения. Виктория ПЛАТОВА: Такого ощущения нет, потому что никто ничего не ищет и не искал прежде. Кризиса тоже не наблюдается, потому что и расцвета особого не было (я имею в виду качество, а не количество издаваемых вещей). Можно лишь говорить о некоторой растерянности перед лицом бессмысленной «гламурной прозы» и одноразовых литературных проектов, которые угрожающими темпами завоевывает рынок. Галина КУЛИКОВА: Детектив как жанр бессмертен. Могут перестать читать что угодно, но ничего более гармоничного для отдыха и развлечения человечество еще не придумало. Что касается поисков, то для творческих людей это нормальное состояние. Что касается кризиса... Мне лично постоянные разговоры о кризисе напоминают ожидание конца света – даже даты называют, но пока Бог миловал. Анна МАЛЫШЕВА: По-моему, сейчас все жанры, кроме мемуаристики, сильно лихорадит. И это даже неплохо – значит, рождаются некие новые формы. Олег САВИЧ: Сейчас все мы в поиске: как создать то индивидуальное авторское лицо, не теряя времени на шаблоны и пустые выстрелы? О кризисе говорить не приходится. Если только о нехватке профессионалов в маркетинговых структурах ряда издательств. 4. Говорят, что в век скоростей и новостей тексты должны быть лаконичны, тем не менее сборники повестей, не говоря уже о рассказах, у издателей не в чести. В чем причина этой нестыковки? Виктория ПЛАТОВА: Потому что ими никто не занимается. Никто не хочет вкладывать деньги в их, как ни цинично это звучит, раскрутку. А раскрутить сейчас можно все что угодно, как показывает практика. Галина КУЛИКОВА: Невостребованность читателями сборников коротких повестей, не говоря уже о рассказах, на мой взгляд, – расхожий миф. Просто ему никто этих рассказов особо и не предлагает. Могу понять своих коллег по писательскому цеху – так жаль бывает быстро расстаться со своими героями, так красиво развивается сюжет. Глазом не успеешь моргнуть, ан по объему уже и целая книжка. Трудно наступать на горло собственной песне, хотя иногда, ох, как надо! Не в целях саморекламы, а просто к слову – я последний раз взяла, и наступила. Получился сборник рассказов под названием «Элементарно, Васин!» Так что в ближайшее время посмотрю, востребованы малые формы или нет. Дмитрий ЕМЕЦ: Малые формы умерли вместе с журналами. И воскреснут вместе с журналами. И никак иначе. Я думаю, спасением рассказов станет Интернет. Или стал уже. Рассказы не умерли, просто подо льдом воды не видно. Данил КОРЕЦКИЙ: Верхом лаконичности является комикс. А востребованность обычного текста определяется его интересом для читателей, независимо от того, рассказы это, повести или романы. Я писал рассказы и повести в далекой молодости, они пользовались спросом. Недавно издал книгу «Похититель секретов» – строго говоря, это роман о жизни разведчика, но структурно он состоит из повестей, выполняющих роль глав. Каждая глава – отдельная специальная операция. Книга оказалась весьма востребованной читателями. Отказ печатать книги, не вписывающиеся в серию, на мой взгляд, неправилен по своей сути, ибо закрывает дорогу в свет талантливым писателям. Но с точки зрения коммерческой выгоды, он наверняка оправдан. Знакомый таксист спрашивал: выйдут ли мои книги в другой серии? Когда я сказал, что нет, ибо это серии разных издательств, он огорчился: жаль, я другую серию не собираю. Так что издателей понять можно. Они же преследуют цель получения прибыли, а не открытия новых писателей. И ничего плохого в этом, кстати, нет – поиском талантливых авторов должны заниматься некоммерческие организации: Министерство культуры, творческие союзы. Олег САВИЧ: Хороший сюжет – главный актив успешного автора. И понимание, что его можно истратить на короткий рассказ или повесть или, наоборот, растянуть на полноценный роман, заставляет большинство выбирать более выгодную форму большего по объему произведения… А вот у читателей короткие остросюжетные новеллы или умные, требующие осмысления, лаконичные истории очень даже в чести. Почитайте блоги и форумы современной молодежи! Ищут, обсуждают, рекомендуют... Да и сами блоги, что это, если не малая форма? Значит, есть стремление и востребованность! Хотя это все же другой тип потребления и другая мотивация участников этих сообществ. 5. Особое, несколько снисходительное отношение к «женскому роману» не вызывает ли у его авторов желание устроить бунт? Что-то типа американской забастовки сценаристов. Виктория ПЛАТОВА: В литературе я делаю то, что мне нравится, и очень оберегаю свою творческую свободу, она досталась мне непросто. А что касается бунта – уж поверьте, найдется много гастарбайтеров, которые с успехом заменят взбунтовавшихся отщепенцев. Ведь мы говорим о массовой культуре, где во главу угла ставится не индивидуальность и даже не умение хорошо писать, а умение выдавать за определенное время определенный продукт. Галина КУЛИКОВА: Бабий бунт? Бессмысленный и беспощадный? Отвечу словами Высоцкого – мы не сделали скандала, нам вождя недоставало. Ну нету вожаков! К счастью для издателей и читателей, настоящих буйных среди нас, женщин, пишущих детективы, нет. И, надеюсь, не будет. Анна МАЛЫШЕВА: Забастовка – это пассивная позиция, мне она не близка. Скорее, мне нравится мысль о создании дорогого литературного альманаха, типа «Ньюйоркера», в котором будут отражены все виды современных русских малых форм. Если вы об этом…Шикарный модный альманах, с высокими гонорарами, о котором будут говорить все, напечататься в котором – честь, не прочитать который – стыдно. Но представляете, сколько тут нужно денег? Екатерина ВИЛЬМОНТ: На мой взгляд, это чушь. У меня подобных желаний не возникает. 6. Куда дальше двигаться женской детективной литературе? И не исписались ли наши женщины? Виктория ПЛАТОВА: Я оптимист и фаталист одновременно. Блаженны плывущие без цели – следовательно, куда двигаться – неважно. Важно движение само по себе. Я верю, что в скором времени возникнут очень крепкие ремесленники (они есть и сейчас), возникнет нестыдный «мейнстрим», а уже на этом черноземе взойдут новые, потрясающие саженцы. Нужно только немного подождать. Дмитрий ЕМЕЦ: Женской литературе надо двигаться к литературе. И тогда она перестанет быть «женской». Настоящая литература человечна и универсальна. Пол автора в этом случае не слишком принципиален. Он важен только в беллетристике.