Главное
Гид по Москве
Приметы и советы

Автор

Андрей Черненко
Повесть о войне
[i]Письма фронтовиков в газету – особые письма. «Если можно, напечатайте», – заканчивается почти каждое из них. Но движет ветеранами не тщеславное желание увидеть свою фамилию в газете. Сохранить памятное, не потерять, передать потомкам! Как хотелось бы напечатать все письма! Невозможно: мала газетная площадь. Но мы сохраним их. К «солдатским мемуарам» еще не раз будут обращаться журналисты, писатели, историки – к документальной памяти небывалых в истории дней и людей. А сейчас – отрывки из писем о войне. Своего рода – документальная повесть.[/i][b]ГЛАВА I. КАК НАЧИНАЛОСЬ[/b]«Дом наш стоял над рекой – она и сейчас течет через село. Хороший был дом: старый, правда, но теплый, уютный, просторный. Всегда в нем было светло и чисто, и на окнах – занавески вышитые. Жили мы с Прасковьей Федоровной отдельно от родителей, своей семьей. Я заведовал колхозной фермой, она тоже в колхозе работала. И богатые же у нас фермы были!.. А вечером перед отправкой на фронт, помню, устроили прощальный вечер, завели патефон. Танцевали под такую песенку: «Не сердись, Маша, ласково взгляни, жизнь прекрасна наша – солнечные дни». Только вместо «Маша» я пел «Паша». Не плакала тогда моя Прасковья – не хотела меня расстраивать…»[b]М. ГОРБУНОВ[/b]«22 июня 1941 года после выпускного вечера мы всем классом отправились за город. Роскошно цвела сирень. Маленькая речка Осетрик качала на омутах белые кувшинки. Из Алтуховского леса вынырнул дачный поезд и, набирая скорость, покатил под гору. Мы радостно закричали, приветствуя пассажиров. На ступеньке одного из вагонов стоял незнакомый паренек. Он какое-то мгновение растерянно смотрел на наши смеющиеся лица, а потом крикнул: «Чему радуетесь? Война началась! Фашисты нападали!» Тут же, не заходя домой, пошли в военкомат…»[b]Н. НИКИФОРОВ[/b]«…А я уже проходил службу в Красной Армии. Служил в Таллине: в субботу вечером мы смотрели кино в гарнизонном клубе – «Большой вальс». Во время сеанса раздался сигнал тревоги. Не удивились – тогда учебные тревоги проводились часто. Но так, помню, досадно стало: картину не дали досмотреть! Однако на этот раз тревога оказалась не учебной…»[b]К. КУЗНЕЦОВ[/b]«9 сентября в Ленинграде, где я тогда жил, была самая тяжелая бомбардировка. Воздушная тревога продолжалась семь с половиной часов. В тот день я дежурил на крыше своего дома. Привязывал себя к трубе, чтобы не снесло взрывной волной. В перерыве между артобстрелами читал. Запомнил книгу «Пармская обитель» Стендаля. С тех пор когда вижу ее, то слышу вой сирены и свист падающих бомб».[b]Е. СМИРНОВ[/b]«…Вечером говорю: мама, я завтра уезжаю на фронт. Как же так, отвечает, ведь я тебе еще носки не довязала. Мама, говорю, какие носки, о чем ты? А она заплакала: «Да ты не волнуйся, сынок, я за ночь довяжу, успею». Так всю ночь и вязала. Утром уже не плакала, сказала только: «Воюй по совести, но если сможешь себя сберечь – сбереги для меня». Тогда я мог по брони на заводе остаться, но сильно рвался в армию. Когда же через год на меня принесли похоронку, мать умерла от разрыва сердца. А я остался жив – наврала похоронка: так в ту пору случалось».[b]И. ЭТТИНГЕР[/b]«Редкие минуты выдавались на фронте для воспоминаний. Вспоминались дом, отец с матерью, любимая девушка и Вязники наши – лучшего соловьиного места я так и не встретил нигде. А еще – запах хлеба. Я до войны пекарем работал на хлебокомбинате. Хлебный дух – самое сильное воспоминание. С этим сладким чувством и ушел на фронт. Через порох и гарь слышал, как земля хлебом пахнет».[b]Г. РЕПКИН[/b]«В начале октября под Старой Руссой меня вдруг вызывают в особый отдел: «Почему рассекретил часть?» – «Как рассекретил, когда?» – не могу ничего понять. «К тебе отец приехал. Как он твой адрес узнал?» В конце концов разобрались – отцу, оказывается, случайно обмолвились обо мне в госпитале, что находился неподалеку от нашей части. Прибежал в избу, где остановился отец, проговорили с ним ночь, а утром – прощаться. Мы стояли на мосту, и я попросил его позаботиться о моем сыне, которому было семь месяцев. В этот момент по мосту проезжал командир части подполковник Кожухов. Он вышел из машины, пожал отцу руку, удивился, как человек в таком возрасте проехал из далека и нашел своего сына. Папа ему ответил: «Бывают всякие дети, а Миша у меня особенный». Командир улыбнулся».[b]М. АБРАМОВ[/b][i]Они все были любимыми и особенными – поколение, родившееся в двадцатых. Они мечтали быть капитанами и пекарями, художниками и поэтами. Пришел час – и они стали солдатами. Их можно было убить, и их убивали. Миллионы молодых, работящих, умных не вернулись домой. Цвет нации. Наша любовь и гордость. Их можно было убить. Но победить их было невозможно.[/i][b]ГЛАВА II. КАК ВОЕВАЛИ[/b][i]Авторы писем в подавляющем большинстве своем не литераторы. Но признаемся, редко в каком художественном произведении приходилось нам читать столь сильные в своем лаконизме строки.[/i]«Снег в поле был глубокий. Я бежал к воронке, когда услышал сзади над собой рев самолета. Оглянувшись, увидел, что на меня пикирует немецкий истребитель. Я сразу упал на снег, и тут же прозвучала пулеметная очередь – пули просвистели совсем рядом. Повернувшись на спину, я стал наблюдать за самолетом. Он шел на разворот и еще раз, уже ниже, заходил на меня…»[b]М. НИКУЛИН[/b]«…Когда фашистскому танку удалось прорваться через наши боевые порядки и он начал разворачиваться, чтобы повести огонь по флангу нашей роты, гвардеец Гарнизов, крепко прижав к своей груди несколько гранат, бросился под танк».[b]А. САЙПУШЕВ[/b]«Умирать всем не хочется, смерти смотреть в глаза всем страшно. Но представьте, что ктото поднимает руку на вашу мать, жену, ваших детей. Разве вы будете колебаться? Вот так и на войне: представишь – и становится совсем не страшно».[b]П. ЛИТВИНЕНКО[/b]«Когда мы увидели Виктора после войны, мы его совершенно не узнали, потому что голова его стала вся седая. Он даже фуражку натягивал поглубже, потому что многие, особенно старушки, постоянно спрашивали: «Сынок, ты такой молодой, а весь седой». И я спросила: почему? «Это отметка Сталинграда, – ответил он. – После боя в живых из роты остался один человек, а после другого – из батальона двое. Крови было столько, что в сапоги наливалась, – вот и поседел».[b]А. КОПЫЛОВА[/b]«В боях за Берлин нашему подразделению разведчиков было приказано проникнуть в метро, выйти к шлюзам и предотвратить затопление. Метро было заполнено детьми, стариками, женщинами, и мы были осторожны в ведении огня, не бросали гранат. А эсэсовцы своих не щадили: вели усиленный обстрел, не жалели гранат, открыли шлюзы. В это время ранило моего товарища Николая Лизикова. Я наскоро перевязал его и стал по туннелю выводить к станции. А вода поднимается все выше и выше, и идти все труднее, сил уже нет. Николай несколько раз попросил бросить его: какой, мол, смысл – погибать вдвоем! Но мы все же выбрались».[b]В. ЕРОШКИН[/b]«Знаете, о чем я мечтаю? Я бы собрал своих товарищей из 110-й разведывательной роты 158-й стрелковой дивизии в клубе фронтовых друзей, и пусть бы у них спросили, как они с автоматами, пистолетами и ножами шли против пушек, минометов, пулеметов через минные поля, проволочные заграждения, шли в лобовую на доты и дзоты, презирая смерть…»[b]А. ДЕНИСЕНКО[/b]«Всю жизнь меня преследует одно воспоминание. Я летал на разведку в район Кракова. Вернулся благополучно. А вслед за мной полетел мой земляк Толя Кобзев и попал под обстрел. Плакал я, что не успел предупредить товарища: «Смотри, мол, как бы они после моего налета не приняли мер, не очень полагайся на тишину».[b]Н. ПОЛУКАРОВ[/b]«В один из сентябрьских дней 1943 года позвонил начальник штаба и предупредил, что меня ожидает приятный сюрприз – мне назначен новый командир пулеметной роты. «Сюрпризом» оказалась пигалица, девчонка на вид лет эдак семнадцати. Ребенок. Шейка тоненькая, над бровями челка, смотрит чертиком, настороженно и выжидательно. Сам не веря еще в то, что происходит, требую документы. Бумаги в порядке: 1925 года рождения, старший лейтенант Валентина Чудакова. Вот тебе и на! Связываюсь с начальником штаба. «Ты что, – говорю, – полагаешь: мой батальон вроде детского сада?» – «Не пори горячку», – отвечает. А на лице юной командирши тем временем буря, шторм. «Как вы смеете! – кричит. – Я вам офицер или кто?» Словом, роту она приняла. А в первом же бою ее рота, не потеряв убитыми и ранеными ни одного человека, уничтожила шесть пулеметных точек врага, два минометных расчета и свыше 50 гитлеровских автоматчиков. Вот вам и пигалица».[b]А. БАССАРАБ[/b]«Ту операцию мне не забыть никогда. Солдат, звали его Василий Волков (после войны он жил в Челябинске), поступил к нам рано утром. Мина вошла в его тело почти полностью, торчало лишь хвостовое оперение. Что делать? Комбат приказал: оперировать будут только добровольцы – мина может взорваться от малейшего прикосновения. Операцию стал проводить хирург Аркадий Михайлович Раздьяконов, а ассистентом к нему встал сам комбат майор Безуглов. Из сестер вызвалась я. Была всех моложе, родных – никого. А у подруг семьи, дети…»[b]А. БОРОВАЯ[/b]«Я пришла на войну девятнадцати лет, как говорят, нецелованная. Шофером была, водила грузовик «ЗИС-5». А на войне ведь не только пули свистят, но и соловьи поют, и почки на вербах разрываются. На фронте свое счастье и нашла. Лучше младшего лейтенанта Кондратова не было и нет для меня никого. На войне и поженились. Муж Толя, сын Толя…[b]Л. КОНДРАТОВАГЛАВА III. КАК ВСТРЕТИЛИ ПОБЕДУ[/b]«Я салютовал из ракетницы, пока рука не онемела. Ничего больше не помню – бил и бил в небо. И кричал: живой остался, живой!»[b]Н. НУЛИН[/b]«Это необъяснимо: только что теряли боевых друзей, и вдруг – сильнейшее ликование. Везде гармошки. Где их только взяли в таком количестве?»[b]А. ШЕЛЕСТОВ[/b]«Вдруг поднялась беспорядочная пальба. Я не успела сообразить, с какой стороны наступают, но по привычке бросилась на землю и поползла к удобному для ведения боя месту… Но это был мирный салют».[b]В. ЯНОВА[/b]«До четырех часов первого дня мира мы разминировали дорогу и обочину беспрерывно. Обезвредили 150 мин, потом собрали их в кучу и подорвали – такой был наш салют в честь Дня Победы!»[b]И. РУДНИЦКИХ[/b]«У Марии Васильевны погиб муж, пришла похоронка на старшего сына. А в конце войны – еще одна похоронка на младшенького. Эту похоронку я, мальчишка-почтальон, вскрыл, хотя это не разрешалось. А когда прочитал, то не смог отдать ее матери. Так и проносил до 9 мая 1945 года. А аккурат девятого, после того как пронеслась весть о капитуляции Германии, еще не по радио, а по какому-то немыслимому людскому телеграфу, я получаю вдруг письмо от ее младшего сына Николая. Датировано оно февралем, раньше, чем похоронка писалась. Но я взял его и решил: пусть в этот день всенародного ликования мать, которая не знает, что ее сын погиб, получит от него весточку. Пусть думает, что жив еще. Пускай хоть день, да радость. Прихожу к ним, а в доме гульба! Оказывается, Николай вернулся еще два дня назад. Без руки, но – вернулся. Ошиблась похоронка. Вот как оно бывает. А похоронку эту я Николаю отдал…»[b]Э. БОНДАРЕВ[/b]«Мы пахали, навалившись на длинную жердь, тащили за собой плуг – восемь подростков… Навстречу нам, маша платком, бежала женщина и кричала: «Деточки, войне конец!» Мы начали ее обнимать и целовать, а один из нас, восьмилетний пацаненок с полотняной торбой, наполненной гнилой прошлогодней картошкой, спросил: «А что, тетенька, теперь войны больше никогда не будет?»[b]И. КОНДРАТЕНКО[/b]«Все было напоено счастьем. И вдруг моя маленькая сестра, родившаяся в феврале 1942 года, спросила: – Значит, теперь папа придет? Она задавала этот вопрос весь сорок пятый год. Ей казалось, что раз Победа – значит, папа должен прийти, а он погиб…»[b]Л. ГОНЧАРЕНКО[/b]«Мама и группа других колхозниц – в поле. Тяжелейший труд. Вручную делали систему орошения. Я подносил им воду. И тут – всадник, размахивает красным платком: Победа! Победа!» Я стал что-то кричать, смеяться, прыгать на одном месте. И вдруг остолбенел: все женщины стали плакать, вся бригада была из вдов».[b]М. СТРУГАЛИН[/b]«Я по роду службы находился за границей, в Америке. Весть о капитуляции Германии застала меня среди американских солдат и матросов. Они обнимали меня так, словно это я лично разбил Гитлера. «Молодец, рус!» Это, была поистине всемирная радость. Я хорошо это помню…»[b]А. ОСАДЧУК[/b]«А ведь мы уже получили задание на завтрашний боевой вылет… Я, как всегда, написал на всякий случай письмо домой. Но вот сидим за праздничным победным столом. Желаем друг другу самого заветного, а некоторым нарекаем даже стать генералами. И уж, наверное, такой был это день, что предсказания наши сбылись. Так, командир эскадрильи майор Г. Т. Береговой действительно стал генерал-лейтенантом, космонавтом, дважды Героем Советского Союза. Герой Советского Союза старший лейтенант В. А. Куликов стал профессором, доктором наук, генерал-майором. Да, действительно в День Победы загадывались желания, которым уже было суждено сбыться…»[b]О. САВЧЕНКО[/b]«Я и Сергей пришли к комполка Янченко и попросили, чтобы он своею властью объявил нас мужем и женой… Вот это была свадьба: родные товарищи рядом, фронтовые подарки, а какой салют! Кто может вспомнить свою свадьбу так, как я? Вот это было счастье!»[b]Ю. САВОСТИНА[/b]«Весь день работал: варил ядреную солдатскую кашу с концентратами. Кормил немецких детей, женщин, пленных солдат. И только поздно ночью добрался, наконец, до Рейхстага. В руке кандейка с желтой краской. Взял я кисть и написал у основания второй колонны то, о чем мечтал с самого Курска: «Дошел до Берлина. Аркадий Иванов, повар». А потом пошел варить снова кашу на утро караульным и патрулю. Вот так закончился для меня этот день».[b]А. ИВАНОВ[/b][i]…Воевали, умирали, влюблялись, пели, оборонялись, выходили из окружений, наступали, попадали в госпитали, плакали над могилами товарищей, убегали из плена, оставляли, а потом снова брали города, удерживали высоты, шли в атаки, форсировали реки, прорывали блокады… И шло так 1418 дней и ночей, пока не наступил девятый день мая сорок пятого. И тогда вы сказали: «Пришел и на нашу улицу праздник. Мы победили». Такие, как вы, не могли не победить.[/i]
Общество
КРУГЛЫЙ СТОЛ. Такси и отечествен...
Эксклюзивы
Вечерка ТВ
Приметы и советы
Проще, чем кажется
Мнения
Александр Хохлов
Александр Хохлов

Небываемое — бывает

Ольга Кузьмина  
Ольга Кузьмина  

Педагогическая поэма для хора кур

Кристина Кострома
Кристина Кострома

Поддерживаем интересные идеи

Митрополит Калужский и Боровский Климент 
Митрополит Калужский и Боровский Климент 

Победа – наше будущее

Все мнения
О проекте
▲
vm.ru

Установите vm.ru

Установите это приложение на домашний экран для быстрого и удобного доступа, когда вы в пути.

  • 1) Нажмите на иконку поделиться Поделиться
  • 2) Нажмите “На экран «Домой»”

vm.ru

Установите vm.ru

Установите это приложение на домашний экран для быстрого и удобного доступа, когда вы в пути.

Используя сайт vm.ru, Вы соглашаетесь с использованием файлов cookie, которые указаны в Политике конфиденциальности