Пощечины в Камергерском переулке

Жил-был человек, имел жену, имел призвание, но однажды потерял все. И попробовал начать жизнь после жизни – забыть свое призвание и даже имя. Укрыться в зазеркалье цирка, где «каждой твари по паре», где равны все сословия. Спрятать лицо под клоунской маской, придумать себе нелепейшее из занятий – получать пощечины, назваться «собачьим» именем Тот и обрести свободу. Свободу от прошлой жизни и ее условностей. Свободу любить и ненавидеть. И, наконец, свободу убивать.Итак, «Тот, кто получает пощечины» Леонида Андреева (когда-то – современника юного Художественного театра, а теперь незаигранного классика) значится в афишах МХАТа и на рекламных перетяжках в Камергерском. Здесь одновременно репетируется столько спектаклей, что актеры еле успевают с одной репетиции на другую, однако на перетяжки попадают самые престижные анонсы. Премьера назначена на 31 октября.Ставить Андреева Олег Табаков позвал режиссера из Финляндии Райю-Синикку Ранталу, с первого взгляда разрушающую представление о режиссере как о человеке априори нервном и взрывоопасном. Госпожа Рантала улыбчива, доброжелательна и излучает полное спокойствие. Речь ее льется певуче, режиссерский показ иногда невольно исполняет переводчица Маша. Из русского госпожа Рантала использует слово «Тихо!», но в ее исполнении это выглядит как обращение добродушной воспитательницы к расшалившимся детям. В подведомственных Табакову театрах уже идут два ее спектакля: изящные и стильные «Опасные связи» Шодерло де Лакло во МХАТе и незамысловатый спектакль-памятка (что-то вроде «помни о СПИДе») «А в Конго есть тигры?..» в «Табакерке». Когда у Олега Павловича спрашивают, почему, мол, вы снова пригласили Райю-Синикку Ранталу, он улыбается улыбкой посвященного и говорит о ее замечательных спектаклях в Финляндии.– Не садитесь на роль!– Да ни за что!– А то примета плохая, – Станислав Любшин бережно собирает свои странички с текстом. Любшин будет играть одну из главных ролей – графа Манчини. Блеск угасшего рода Манчини поддерживает тем, что волочится за девочками («Манчини во всей Италии известны тем, что любили девочек»), торгует своей дочерью (вполне возможно, что неродной), клянчит деньги, играет на чужих чувствах. Колоритный, хитрый, страшноватый тип. Любшин буквально купается в роли. Настолько, что помрежу и партнерам приходится тщательно следить – как бы не стянул чужую реплику.– С кем имею честь? – вопрошает он со всем графским апломбом.– Это же мои слова, – спохватывается директор цирка Брике – Валерий Хлевинский. – Я и так вам много отдал.Манчини смиряется, но ненадолго.– Он пьян!!! – ликующе вворачивает граф в первую же паузу.– Ну Станисла-а-ав Андреич, это же не ваши слова, – встревает помреж.– Как?! – искренне удивляется актер. – Мне же их отдали.Разобравшись наконец с репликами, Манчини принимается за «психологические жесты»:– Райя, а вот мы тут трюк придумали. Я войду в пальто, наброшенном на плечи, скину на ходу клоуну, как будто он лакей, а как буду уходить, он мне это пальто отдаст. Можно?Рантала улыбается: режиссеру приятно, когда актер фантазирует.Раннее утро. На сундуке спит похмельным сном один клоун, из сундука доносится храп другого. Предчувствие, что скоро придет хозяин, будит того, кто сверху. Далее – калейдоскоп гэгов. Верхний проснулся, увидел недопитую бутылку, тихонько ухватился за нее, но чихнул, отчего, как черт из табакерки, выскочил нижний, бутылку отобрал, от первого удрал. Шум шагов приближающегося хозяина вмиг вправил обоим мозги: руки схватили веники да совки, тела приняли смиренные позы коверных «за уборкой территории». Тили и Поли – Роман Кириллов и Николай Исаков. Это только кажется, что у них маленькие роли, а на самом деле они весь вечер на манеже, то есть на сцене – «комментируют» своей клоунадой все комичное и трагичное, что доведется им увидеть.Объявляют кофе-брейк-перекур. «Психологические» актеры тянутся к чашкам и сигаретам. А Тили и Поли, подтянув штаны, идут отрабатывать стойки, перекиды и сальто-мортале. Им на «атмосферном театре», подтекстах да полутонах не выехать – от одного неточного движения можно и перелом заработать. Цирк – искусство честное.– Клоуном, хм! Повернись-ка… Хм! Для клоуна… да… улыбнитесь-ка пошире, пошире. Разве что улыбка! Так. Положим, задатки есть… – надо видеть, с каким лукавством Владимир Кашпур в роли старого клоуна-корифея Джексона посылает реплику младшему коллеге Виктору Гвоздицкому.Виктор Васильевич еще как будто на пороге роли: в руках текст, на ногах длинноносые клоунские башмаки, ломающие походку. Человек «с того света» (мир для цирковых и есть «тот свет»), оглушенный своим уходом из прежней жизни, еще униженный, уже освобождающийся и еще не знающий, чем обернется его цирковая жизнь. Он и есть «тот, кто получает пощечины».– А теперь давайте немного помолчим и подумаем, что хочет мой герой и ради чего он пришел на сцену, – предлагает актерам госпожа Рантала.– Я ради денег, – мгновенно парирует окончательно вошедший в образ Манчини Станислав Любшин.– Ну, это понятно. И все-таки… – Для меня Андреев – совершенно потрясающая личность, – говорит Райя-Синикка Рантала. – Кроме пьесы «Тот, кто получает пощечины» мне очень нравится его проза. Он был замечательным фотографом и чуть ли не лучше всех, на мой взгляд, запечатлел финскую природу. В Финляндии издали книгу с этими фотографиями. Вообще по разносторонности своих интересов он был человеком Возрождения.Андреев много общался с финскими художниками. Когда он строил дом в Карелии, в нем нашли отражение веяния финской архитектуры. Так что точек соприкосновения у нас можно найти немало.– А что «цепляет» вас сегодня в пьесе «Тот, кто получает пощечины»?– То, что она помещена в среду цирка – микрокосма, в котором отражается мир. И то, что он поместил в этот микрокосм людей, полных противоречий. У них нет готовой морали и готовых ответов.Свою мораль они выстраивают при взаимодействии с другими людьми. А от того, что это происходит в цирке, где смех настоящий и риск настоящий, создается напряжение, которое нельзя ни с чем сравнить. Андреев постепенно подводит нас к самому важному вопросу: есть ли такие причины, из-за которых один человек может лишить жизни другого человека? Можно ли это оправдать? Дозволено ли человеку решать, что он лучше другого? Мне кажется, такие вопросы постоянно присутствуют и сегодня. И Андреев дерзко их ставит. Недаром же он в свое время о террористах писал.– А вы дадите свой ответ на эти вопросы или оставите финал открытым?– Я думаю, что дам, потому что у меня есть очень определенное мнение на этот счет.