Красота раздражительно реальная

[b]Без малого десять лет назад (юбилей, однако!) в журнале «Урал» был опубликован первый роман Ольги Славниковой – «Стрекоза, увеличенная до размеров собаки», который с ходу вошел в лонг, а затем и в шорт-лист Букера. Затем в «Новом мире» появился еще один будущий букеровский финалист – роман «Один в зеркале», за который Славникова получила премию имени П. П. Бажова. Третьим стал опубликованный в «Октябре» «Бессмертный» с подзаголовком «Повесть о настоящем человеке». С ним случился международный скандал: Славникову обвинили в том, что она украла основную идею у немецкого фильма «Гудбай, Ленин!» (когда были сопоставлены сроки выхода фильма и романа, появились серьезные основания для встречных, куда более обоснованных обвинений уже у автора «Бессмертного»). И вот на днях издательство «Вагриус» выпустило новый роман Ольги Славниковой.[/b]«2017» – вещь, как говорится, сложной судьбы – первые попытки думать в ее сторону предпринимались автором чуть ли не в начале 1990-х. На вопрос «о чем роман» проще всего было бы ответить: смотри название. 2017-й – год столетия Великого Октября.Если допустить (а автор допускает), что все негативное – коррупция, пофигизм, мздоимство, сегрегация, далее везде – из дня нынешнего перекочует в день грядущий, прихватив с собой по дороге до кучи всякой дополнительной дряни, то круглая дата вполне может стать поводом для низов – показать, что они снова не хотят, а для верхов – понять, что они опять не могут жить и управлять по-старому.Начнется – да хоть бы и, как в романе, с патологической любви к форме. А дальше – по инерции: те, что в форме белогвардейцев пойдут на других, в форме красногвардейцев. И непременно прольется кровь. Но поскольку циничная изощренность СМИ достигнет определенного совершенства, про это мало кто узнает… Вот лишь один из сюжетов «2017». Возможно, самый серьезный, но далеко не самый интересный.На первой же странице романа появляется главный его герой, Крылов. А на второй – героиня, очень долго безымянная, что не имеет ровно никакого значения – свою ураганную любовь герои проживают под именами на скорую руку выдуманными, дурацкими, но очень русскими: Таня-Ваня.Но на самом-то деле главными действующими лицами романа являются Урал и знакомая каждому с детства уральская мифология. Урал выступает под одним из своих античных имен – Рифей.Автору удается показать всю фантастическую, нечеловеческую красоту этих мест. Так ведь и сама она оттуда родом. Екатеринбург (родилась Славникова, понятное дело, когда он был Свердловском) – это ведь самый что ни на есть Урал, пусть даже и Средний.Что же касается мифологических персонажей, очевидно: Славникова знает их не только по сказам Павла Бажова, но и по другим источникам. Не Хозяйка Медной горы, а Каменная Девка, не Огневушка-Поскакушка, а Пляшущая Огневка и так далее.А Крылов – это ведь всего лишь очередная инкарнация Данилы Мастера. Готового на все ради Каменной Девки, вселившейся в Таню, причем вовсе не для него, а для своего мужа и учителя Крылова, профессора Анфилогова. Кстати, этот герой похож больше всего на безумного инженера Гарина из старого романа Алексея Толстого. Интересно, что Таня во всем, в том числе и чисто внешне уступает бывшей жене Крылова. То ли это магия Каменной Девки, а может, просто любовь такая, но женщина неопределенного возраста, неяркой внешности, вообще почти до самого конца непонятно, кто становится для него всем…Еще один серьезный сюжет этого романа – камни и все то, что с ними связано, – поиск, добыча, перевозка, обработка, все эти пилы и шлифовальные круги с капающей на них (чтобы не горело!) водой. Такое беллетризованное пособие для будущих ювелиров.Проще говоря, в новом романе столько всего, что у кого-нибудь другого получилась бы несъедобная каша. А у Славниковой избыточность всего – будь то сюжет или стиль – фирменная черта. Ее можно цитировать целыми абзацами или выбирать отдельные строчки: «морда как литр молока», «позвоночник, спускавшийся по сгорбленной спине, будто девичья коса», «красота, раздражительно реальная до последней бабочки, распластанной на валуне с сердитым выражением крыльев, похожих на прижатые кошачьи уши, стояла здесь во всю высоту атмосферного столба». Я насчитала по крайней мере десяток случаев употребления фирменного геологического определения «трещиноватый» – по отношению к тарелке, льду, кристаллам, зубам, глазам и так далее. Но откуда, черт побери, Славникова знает, что «донная микстура напоминает по вкусу свежую кровь»? В одном интернетском толковом словаре удалось найти такое определение: «Барокко свойственны контрастность, напряженность, динамичность образов, аффектация, стремление к величию и пышности, к совмещению реальности и иллюзии…» Такое ощущение, что автор энциклопедической статьи имел в виду как раз новый роман Ольги Славниковой.