Как сохранить культурный код народа в период смены эпох

Еще во время пика пандемии часто говорили о том, что мир будет жить по новым законам. Но дело не только и не столько в пандемии, говорят ученые, сколько в том, что мы подошли к некоему метафизическому обрыву по имени «смена эпох». Цифровизация, политические события в ряде стран мира, искусственный интеллект и переизбыток информации подготовили наш «прыжок» в будущее. Но как остаться при этом нацией, не потерять себя? Об этом мы говорим с экспертами.

Что такое нация, национальное чувство, этническая однородность? Эти понятия очень масштабны, и дать устраивающее всех определение с ходу невозможно. Но все эти термины объединены одним — темой культурного кода.

Это метафизическое нечто, которое невозможно «потрогать руками», является тем не менее одной из главнейших национальных составляющих. Это — особый способ передачи знаний о мире, характерный для той или иной национальной идентичности.

И крест, и дубина... И фундамент!

— Для россиян в целом наличие культурного кода, синонимом которого могут быть несколько затасканные сегодня «духовные скрепы», крайне важно, — уверен психолог Владимир Ковалев. — Русский народ весьма своеобразный. В нем, как говорили классики, из одной и той же палки выделывается и крест, и дубина. Мы готовы отдать последнее незнакомым страждущим, но бываем грубы с близкими, умеем дружить и воспеваем дружбу как великую ценность, но теряем родственные связи. Мы ругаем себя, уничижаясь, в недрах нашего языка возникло мерзейшее слово «Рашка», оскорбляемся, сталкиваясь с неблагодарностью, но при этом не умеем благодарить родину за то, что она дала нам — от образования, в прежние времена бесплатного, до грибов и ягод, которые точно так же можно собирать в лесу. Мы народ противоречий, способный объединяться только вокруг трагических событий, мы с уважением смотрим в прошлое и депрессируем по настоящему, ищем всюду врагов. При этом мы — народ великий, терпеливый, нуждающийся в символах и «иконах».

Именно поэтому, объясняет психолог, наша общественная, социальная ментальность так нуждается в некоем основании, крепком фундаменте. На нем, уверен он, можно громоздить что угодно — от «высоток» и дворцов до халуп.

— Недавно в вашей газете устами писателя Альберта Лиханова была озвучена крайне важная для нашего нынешнего состояния истина. Он напомнил, что не за горами тот горький миг, когда уйдут в лучшие миры свидетели великой и страшной войны. А именно она и воспоминания о ней до недавнего времени были и пока остаются некими духовными скрепами для нашего народа, — уверен Ковалев. — Война сняла с повестки дня деление по принципу социальности, месту рождения, вероисповеданию, образованию, слила народ воедино и дала ему ощущение общности нации, что важно. Поиски культурного кода — это поиск того ключа, который открывает двери к этой общности.

Да, объясняет психолог, в культурный код нации входят те жизненные смыслы, которые каждый член сообщества видит и наблюдает ежедневно. На основе культурного кода складываются моральные понятия и жизненные ценности. Удар по сформировавшемуся культурному коду был нанесен в приснопамятные 1990-е, когда появился один бог — деньги. Но уже к миллениуму стало ясно, что они не гарантируют счастья. Чего стоят случаи добровольного ухода из жизни ряда известных богатых людей...

В чем же суть единства? В неких «зашитых в подкорку» смыслах, которые мы понимаем с полуслова.

— На бытовом уровне это пояснить просто: где бы вы ни сказали, например, «Колобок, колобок» или «В лесу родилась …», фразу продолжит любой, — с улыбкой объясняет Владимир Александрович. — Это — единое знание. Частью культурного кода являются как внутренняя общность знаний (Пушкин — наше все), так и набор априори утвержденных где-то в глубине нас знаний морального порядка. Не убей, не укради, уступай старикам место в транспорте — об этом. Всегда были те, кто отступал от кода, и те, кто его придерживался, ну хотя бы процентов на восемьдесят. Честные, осуждающие воровство советские люди не видели ничего зазорного в том, чтобы унести с работы бумагу или гвозди. Общественная мораль прихрамывала всегда, но общий стержень нужен всем, нам — особенно. Это наш шифр, ключ к которому выдан каждому. Мы пользуемся им бессознательно. Его наличие у нас очевидно для иностранцев, но для них он недоступен. Страшная ошибка — пытаться подладиться под чужой культурный код.

Попытка бездумного переноса нашего культурного кода на все человечество обречена на провал, именно поэтому мы всегда там немного... чужие, говорит Владимир Александрович:

— Простой пример: вы уступите там место в автобусе, и пожилая дама будет оскорблена. Вы можете недоумевать или завидовать представителям тех культур, где в фаворе многоженство, но внедри вы его на нашей почве, прослывете развратником. У большинства из нас вызывает внутреннее отторжение тема однополых браков и сформированы представления о распределении ролей в семье. Мы и они — разные. А те противоречия, которые скрыты в культурах и поведенческих традициях разных стран, — это сущностное знание, изучая которое вы расширяете свой горизонт, истинно познаете мир, хотя можете при этом не сильно меняться.

Психологическая оборона

Между тем чужие культурные коды на нас наступают. О том, что нам пора выстраивать бастион под названием «психологическая оборона», в пандан психологу Владимиру Ковалеву говорит и эксперт Научно-консультативного совета при Антитеррористическом центре СНГ Мирослав Макстенек. Но свое видение проблемы он объясняет иначе.

— Представьте себе, что в базе знаний каждого человека прошита некая библиотека стандартных подпрограмм реакций, — говорит он. — Поверх, в дополнение, пишутся уже индивидуальные навыки и умения. Передача этой «библиотеки» реализуется либо через прошивку в коде, которую порой называют инстинктом, либо через механизм адаптации, обучение. При этом состав и качество библиотеки в вашем мозге определяется той средой обучения, в которой вы формируетесь. Логично, что в ходе обучения вы принимаете те модели и алгоритмы, которые вам передает учитель. Пример: если вы выросли в волчьей стае, то вы усвоили библиотеку программ волка, стали Маугли. Разные библиотеки программ поведения выдают разные ответы на одинаковое воздействие. Так, у кошек виляющий хвост есть признак агрессии, у собак — дружелюбия. Представьте собаку, виляющую хвостом, и напряженного кота напротив, тоже виляющего хвостом. И? Разные программы в симметричной ситуации приводят к неразрешимому конфликту. И как себя вести коту, напротив которого стоит существо, транслирующее агрессию?

Та же проблема существует и в человеческом обществе, убежден эксперт:

— Расизм, национализм или ксенофобия — это столкновение, несовместимость библиотек программ поведения. «Что русскому хорошо, то немцу смерть» — яркий пример такого столкновения разных библиотек программ. Как мы реагируем на непривычное? Как я должен смотреть на женщину, агрессивно демонстрирующую мужскую брутальность, поведение и облик? Как на чужака. Идет реакция отторжения.

Здесь и уместно вытащить понятие «культурный код», объясняет Макстенек.

— Культурный код — это по сути и есть библиотека, дополненная протоколом обмена (языком), регламентом применения («грамматика» культурного кода, или этика). Язык, протокол — очень важная часть культурного кода.

Эскимос, англичанин и русский будут поразному описывать метель в горах Среднего Урала. Здесь же прячется проблема невозможности перевода с языка на язык: разность, а в чем-то и несовместимость библиотек. Фактически хороший переводчик — не транслятор, а рассказчик «по мотивам». Но вы возьмите и положите рядом переводы Шекспира Маршаком и Пастернаком. Много ли найдете схожего? Современное поколение прекрасно поймет смысл и сущность культурного кода, если назвать его «инсталлированным в нас софтом».

— Именно он обеспечивает схожесть поведения, реакции, — поясняет Мирослав Игоревич. — Он же, в том числе через невербальные отношения, обеспечивает узнавание и общность. «Русского за границей всегда можно отличить». Американца и немца — тоже.

Культурный код иерархичен, добавляет эксперт и уточняет: есть специфические подпрограммы русского или испанца, но есть и общие — европейца, белого. Мужчины. Мусульманина. А вершина вашей базы знаний — уникальный личный опыт. Те модели и алгоритмы, которые вы нарабатываете в течение жизни. Иными словами — мудрость. А культурный код в целом — базис, который обеспечивает, реализует социальный клей, формирует социум из отдельных носителей уникальных баз знаний. Конечно же, его компонентой является также историческая память. Но не в виде телеметрии, хронологии событий, а в виде мифов, легенд, сказок, преданий, документальных фильмов, исторических и не очень анекдотов. Причем анекдоты — удивительная компонента кода, крайне плохо транслируемая носителям кодов других.

Но обратимся к тому, о чем говорил Ковалев, к исчезновению объединяющего фактора, которым была и является для нас война.

— Безусловно, это важно. Понятно, что та же Курская дуга, если бы была возможность просмотреть телеметрию, отличалась бы от того, что зафиксировано в нашем культурном коде. Но отличалась бы и от того, что зафиксировано в культурном коде немцев. И тем более от того, что транслируется в ходе сегодняшней ревизии истории. Но для вас важна и значима именно та версия, которая решает задачу идентичности и склеивания социума. Нашего социума! Последние пять лет, кстати, я наблюдаю интересный дрейф. Если раньше в основе инфопсихоинженерии лежал сетевой анализ, то сейчас все чаще употребляются слова «социокультурная разведка»; «управление по мотивациям». И это не случайно. Потому что все операции после падения небоскребов в Америке, построенные на, казалось бы, передовых техниках сетевого анализа и рефлексивного управления, почему-то не уничтожили Аль-Каиду. Оказалось, что именно культурный клей с его воспроизводимостью — то, по чему нужно наносить удар, чтобы победить противника. Кстати сказать, всемирный джихад ошибочно представлять невежественными фанатиками. С той стороны масса умных и великолепно образованных людей, точно так же работающих с применением передовых технологий.

К победе ведет только выбивание или искажение культурного кода. Ведь реальное и успешное уничтожение противника начинается лишь тогда, когда противник лишается смысла сопротивления. Когда он усомнился, а еще лучше отверг те идеологемы, тот поведенческий базис, который решал проблему идентичности и связности социума. Казалось бы, тоже трюизм, ну кто же не знает о роли пропаганды! Но дьявол всегда кроется в деталях. Чтобы выстроить точную атаку на чужой культурный код, надо сначала в нем разобраться. И вот здесь скажу, наверное, неприятную вещь. Вот мы боремся за историческую память с противником? Мы американцам или немцам рассказываем, кто победил в Великой Отечественной. Но им же наплевать на это. Их задача лишь в одном — чтобы наш социум сменил свой культурный код, размыл его, утратил связность.

А как мы сопротивляемся? Пытаемся рассказать, кто, когда и сколько танков завалил на Зееловских высотах. Или как 40-я армия помогала строить электростанции в Афгане. Это все так. Но не лучше ли наших школьников просто вывозить в Хатынь, чтобы они увидели и поняли?! А кто-нибудь снял фильм о советско-российских пограничниках Московского погранотряда? Или боевик-экшен про работу РДГ ГРУ в горной Чечне? Чтобы это был не показ чернухи и не демонстрирование противника-идиота, а боевик, но с показом умного, мотивированного противника. Которого победили. Тем больше наша слава! Не согласиться трудно. Но времени на оборону и охрану своего еще существующего культурного кода мало. Вопрос извечен: что делать?

— Защищаясь, мы должны «развернуться внутрь», — поясняет Мирослав Макстенек. — Не чехам рассказывать, кто освободил Прагу, а нашим школьникам говорить, сколько на заводах «Шкода» было выпущено танков во время войны. Как-то услышал тонкую мысль: «Они памятники сносят. Стирают историческую память, наши патриоты заходятся в крике. А ведь там свою память стирают. Память о том, что им однажды не дали стать сверхчеловеками, помешали присоединиться к рыцарям расовой войны». Мысль многослойная и точная. Чех или украинец, сносящий памятник, убивает оскорбительное для него напоминание о том, кто помешал ему присоединиться к европейской семье народов сверхчеловеков. И еще. В истории нашей родины можно выделить три катастрофичные по результативности смены культурных кодов: монгольское нашествие; эпоха Петра I и раскол; советская власть первых лет. Во всех этих случаях культурный код менялся радикально — менялись паттерны поведения, язык. Но сохранялась преемственность. Сегодняшняя атака ведет к замещению ценностного и к успешному менеджменту по задаче внедрения смыслов необразованных, наглых и низкокультурных индивидуумов, которых окрестили «Коля-с-Уренгоя». Что, как вы понимаете, преемственность убивает.

И еще один неприятный вывод.

— Как ни неприятно, оказывается, что неким резервуаром культурного кода сегодня являются правоконсервативные, националистические структуры, вытаскивающие на флаг семиотику прошлого с тезисом «за старую добрую родину против вредных влияний». Это угроза не меньшая, потому что происходит использование социального генофонда в задаче, ведущей не к развитию, а к стагнации, обскурации социума. И тем самым — к повышению уязвимости.

Как быть с этим? Эксперт видит алгоритм решения задачи как некий взаимосвязанный триединый цикл: выявление «чужого вируса», затем — его блокирование и снижение последствий внедрения, а затем и контратака. К осознанию сложности происходящего должны присоединяться конкретные действия.

— Еще раз: приоритетом при решении задач психологической обороны должен стать внутренний потребитель. Главная задача — обеспечение целостности культурного кода нации. Пусть там кто хочет сам себе рассказывает, что американцы с союзниками боролись против Гитлера и Сталина. Мы-то знаем! Хотя можно в ответ и «зубы показать». Речь идет о защите нашего достояния. Вряд ли есть что-то важнее.

КСТАТИ

Согласно словарям, культурный код — это ключ к пониманию данного типа культуры; уникальные культурные особенности, доставшиеся народам от предков; это закодированная в некой форме информация, позволяющая идентифицировать культуру.

Культурный код определяет набор образов, которые связаны с каким-либо комплексом стереотипов в сознании. Это культурное бессознательное — не то, что говорится или четко осознается, а то, что скрыто от понимания, но проявляется в поступках. Культурный код нации помогает понимать ее поведенческие реакции, определяет народную психологию.

Читайте также: Москва возглавила рейтинг российских регионов по цифровизации