Его не стало прошлым летом, спустя месяц после отпразднованного юбилея. Но и сегодня для своих актеров и коллег он – создатель собственной «Мастерской» - великий Фома. Его работы в Москве и Петербурге, в театрах Франции и учебных аудиториях продолжают покорять не одно поколение зрителей, а творческий метод порождает все новых и новых последователей.

Фоменко был для театральной России одним из последних мэтров и уж точно последним авторитетом, к чьему слову, мнению прислушивались все. Даже те, кто в своей собственной театральной практике находился на противоположном полюсе приемов и традиций. Каждый режиссер в той или иной степени называл себя его учеником — одни действительно «взросли» у него на курсе; другие впитали театральную культуру, приходя на его спектакли.

Петр Фоменко, чье имя сегодня стало синонимом классического и подлинного русского театра, начинал как бунтарь. На излете 60-х годов его спектакли, пронизанные острой сатирой и гротеском, закрывали, подобно спектаклям Захарова и Любимова. А сам режиссер, еще не успев толком заявить о себе, оказался в ленинградской «ссылке». Возвращение в Москву тоже не было триумфальным, и тогда режиссура уступила дорогу педагогике.

Вот тут имя 60-летнего Петра Фоменко и прозвучало на всю страну, начиная обрастать мифами и легендами. Его знаменитый курс — те самые «фоменки», что плели воздушные театральные кружева из любого материала; те самые «фоменки», чье «легкое дыхание» пронеслось над столицей, — «сделал» своего Мастера, который, в свою очередь, создал их.

Ко дню рождению великого режиссера «Вечерка» предлагает вам подборку из пяти его легендарных спектаклей.

1. «Волки и овцы», 1992 (дипломный спектакль главного выпуска Фоменко в ГИТИСе)

Именно с этого спектакля начался театр тех, кого вот уже двадцать лет все ласково называют «фоменками». Здесь театральная игра и поэтические кружева сплелись в единое полотно, которое по сей день продолжает восхищать зрителей. Этот спектакль, очень бережный по отношению к классику, открывает в произведении совершенно новые грани. Здесь и переливы света, и «разомкнутость» пространства, и легкая грусть, и поэзия ушедшего мира русской усадьбы — чеховский импрессионизм, и, конечно, юмор. Собственно сюжет пьесы — аферы с векселями — подается остро, подчас гротескно. Современные ассоциации не подчеркиваются режиссером, они приходят сами собой.

[OBJ Видео принадлежит телеканалу "Культура"]

2. «Без вины виноватые», 1993 (Театр им. Евг. Вахтангова)

Пожалуй, именно этот спектакль выдвинул Петра Фоменко в театральные лидеры и закрепил за ним статус Мэтра. Сыгранный в театральном буфете, этот карнавал на грани трагедии позволил заговорить о возрождении вахтанговских традиций. Мелодраму Островского об актерах провинциального театра позапрошлого века Фоменко решил как свое признание в любви к Театру, этому средоточию смеха и слез, закулисных интриг и благородных движений души, мелкой подлости и высокой нравственности.

3. «Одна абсолютно счастливая деревня», 2000 (Мастерская П. Фоменко)

«Легкое дыхание» в чистом виде – вот чем стал этот спектакль для зрителей театра. Или по-другому – глоток свежего воздуха. В необычном игровом пространстве Мастерской важно было воссоздать особый образный строй повести, в котором соединены подлинная жизнь, фантазия, сон, где действуют и корова, и колодец с журавлем, и огородное пугало, а главными персонажами являются Река, Земля, Деревня. История об одной абсолютно счастливой деревне, в которую внезапно врывается война…

[OBJ Видео принадлежит телеканалу "Культура"]

4. «Семейное счастье», 2000 (Мастерская П. Фоменко)

«Семейное счастье» - во многом бенефис Ксении Кутеповой. История ее героини – молоденькой Маши, вышедшей замуж за много старшего опекуна, - выстроена Петром Фоменко как танец. Ее знакомство с миром ведется не словами, но пластикой. От угловатости подростка к изяществу молодой леди. От наивной непосредственности к кокетливой и милой расчётливости. Не залюбоваться актрисой – невозможно, как невозможно…

5. «Три сестры», 2004 (Мастерская П. Фоменко)

Непринятый в дни премьеры критикой, за первый сезон своей жизни этот спектакль вдруг дорос до масштабов подлинного театрального события. Хрустальный надлом трех сестер, словно дирижерской палочкой, упорядочивался интонациями самого автора, что присутствовал тут же – на авансцене. Присутствовал, но ничего не мог изменить – герои начали жить своей собственной, такой «бестолковой» жизнью, что остановить их было невозможно. Лишь иногда, услышав очередной окрик от человека в пенсне: «Пауза!, они замирали, чтобы через мгновение продолжить свой бег…