Кто-то из артистов сказал однажды, что его выход - уже сам по себе спектакль. Этому актеру достаточно пройтись по сцене, появиться в кадре - и зритель будет смеяться. Граф Альмавива, ресторанный лабух Шурик, майор Альфред Шато-Жебюс, Мясоедов, муж Сусанны – все это великолепный Александр Ширвиндт, талантливый актер и человек с удивительным чувством юмора. Как-то, говоря о Фаине Раневской, Александр Анатольевич сказал, что знает массу людей, чья работа - шутить. Они вынуждены быть остроумными, потому что это - часть их образа. Раневская не входила в их число - она шутила, как дышала.

Эти слова в равной степени применимы и к нему – народному артисту России, профессору, художественному руководителю театра Сатиры, писателю Александру Анатольевичу Ширвиндту. 19 июля ему исполняется – невозможно поверить – 79 лет. «ВМ» предлагает вспомнить цитаты из его книг и интервью.

1. «Много лет спустя, став взрослым, мне приходилось прятать свои дневники и тетрадки, чтобы внуки случайно не наткнулись. Было время, когда им говорили: «Дедушка у вас отличник… А вы что же?» Пока, наконец, старший внук не раскопал какую-то ностальгическую стопочку тех времен и не обнаружил, как же ужасно учился их «образцово-показательный» дедушка. После этого меня в пример никогда больше не ставили».

2. «В моих школьных ухаживаниях - две трагические ситуации. В зависимости от времени года они повторялись всякий раз, как я знакомился с девочкой. Драма номер один: я не мог качаться на качелях. Драма номер два: терпеть не мог кататься на коньках. В то время никакое знакомство летом не обходилось без парка с обязательными качелями, а зимой - с катком. Под качелями для влюбленных подразумевались не такие качельки, которые сейчас во дворах для детей ставят, а громоздкие лодки на двоих».

3. «В школе мне суждено было занимать нишу вечного идиотского клоуна по кличке Ширва. Оставшиеся в живых школьные старики и сейчас так меня зовут при встречах. Класс наш был совершенно ненормальный, а судя по тому, что мы до сих пор — спустя почти 60 лет — собираемся раз в году на традиционную встречу, мы и сейчас очень похожи на сумасшедших... Я жил в Скатертном переулке, а учился в находящейся рядом 110-й школе. Она считалась элитной, поскольку в ней учились дети вождей. Моим одноклассником, к примеру, был Сережа Хрущев. Разумеется, брать меня туда совсем не хотели. Сын скрипача и редактора Московской филармонии ни по каким статьям не подходил под параметры того контингента. Но не взять меня было нельзя, потому что мой дом находился рядом со школой…

4. «До студентов я всегда пытаюсь донести простую истину: счастливее, чем эти четыре года в инкубаторе, ничего у них в жизни не будет. Дальше начнутся творческие муки, зависть, интриги, игры случаев, поэтому во время учебы, вбирая в себя все что можно — было бы от кого, надо пользоваться своим счастьем на всю катушку».

5. «Наше поколение давила цензура, но, если вдуматься, тогда существовала и огромная команда редакторов, эрудированных, потрясающе тонких людей, которые не допускали на выход ничего «ниже пояса» — и в прямом, и в переносном смысле. А сейчас лепи — что хочешь, если эфир купил. Конечно, есть таланты — тот же феноменальный Максим Галкин, или мой любимый Ванька Ургант, которого я с детства знаю, или Юра Гальцев, но и они работают без ценза, а, кроме того, обязаны заниматься производством юмора круглосуточно, отчего у них поневоле начинаются сбои вкуса. Они сами это понимают, но сейчас такая рейтинговая конкуренция, что полчаса не шутишь — могут забыть. Гонка за круглосуточностью приводит к бессмысленности».

6. «Владимир Абрамович Этуш был всегда эталоном того, как исправлять дикцию. Когда он пришел учиться после армии, то не выговаривал ничего. Но так как он был фронтовик, взяли без звука (в том числе без шипящего). Этуш тренировался с камушками во рту. Теперь якобы говорит правильно».

7. «Более пятидесяти лет я преподаю в Щукинском училище. После Этуша я самый старый педагог. Евгений Князев, нынешний ректор, в каком-то архиве отыскал приказ 1957 года о зачислении меня на кафедру пластической выразительности актера. Глядя на мою сегодняшнюю комплекцию, трудно поверить, что тогда я преподавал фехтование и сценическое движение».

8. «Ну, вот говорят нецензурная лексика, нельзя выражаться... Конечно, если матерятся, ругаются -- это ужасно! А я так разговариваю, у меня такой язык. Я же не изучал матерный английский. Надо владеть языком страны, в которой живешь. И я говорю языком своей страны».

9. «Вкусно поесть для меня – это пюре, шпроты, гречневая каша со сметаной (с молоком едят холодную гречневую кашу, а горячую – со сметаной). Я обожаю сыр. Каменный, крепкий-крепкий, «Советский», похожий на «Пармезан». Еще люблю плавленые сырки «Дружба»... Я воспитан в спартанских условиях выпивки и посиделок на кухнях. В гараже, на капоте машины, раскладывалась газета, быстро нарезались ливерная колбаса, батон, огурец. Хрясь! И уже сразу хорошо. Когда сегодня я попадаю в фешенебельные рестораны... приносят толстые, в переплете из тисненой кожи меню... у меня сразу начинается изжога. Раньше и в ресторанах было проще: быстро мажешь хлеб горчицей, сверху – сальцо, солью посыпанное, махнешь под стакан – и уже «загрунтовался». Ну а потом заказываешь, что они могут добыть у себя в закромах».

10. «Компьютеры даже не знаю, с какой стороны втыкают и куда... Когда за компьютером играли мои маленькие внуки, я глубокомысленно им кивал, даже не соображая, о чем речь. До сих пор компьютерная мышка для меня – нечто живое и страшное, как крыса, а слово «сайт» ассоциируется с чем-то мочеиспускательным. Поэтому, когда надо на сайт зайти, меня сажают перед экраном, как куклу, и показывают».

цитаты