Гийом Апполинер – французский поэт, яркий представитель авангардистского движения начала XX века. Родился в Риме, 26 августа 1880 года. Его мать – польская аристократка Анжелика Костровицкая, а вот отец доподлинно неизвестен. Наиболее вероятно, им является Франческо Флюджи д’Аспермонт, щвейцарский аристократ.

Апполинер учился в Ницце, Каннах, Монако. В возрасте 19 лет с матерью переехал в Париж.

Здесь он быстро становится частью артистической богемы, среди его друзей – Пабло Пикассо, Андре Дерен, Анри Руссо. В это время, Апполинер - видный поэт и публицист, он печатается в таких газетах и журналах, как Суаре де Пари, Пари-Журналь, Меркюр де Франс.

Первую Мировую войну Апполинер встретил с восторгом, называя ее современным воплощением красоты. Сначала он попал в артиллерию, потом был переведен в пехоту.

17 марта 1916 он был ранен в голову, перенес трепанацию черепа. Умер 9 ноября 1918 во время эпидемии испанского гриппа, на фоне осложнений после операции.

"Вечерняя Москва" предлагает перечитать самые известные стихотворения Гийома Апполинера.

Цитируется по собранию сочинений Гийома Апполинера (3 тома, издательство "Книговек, 2011 год)

"Лорелея" (1909 год, сборник "Алкоголи")

"Лорелея" считается одним из наиболее крупных произведений юного Апполинера. Входит в цикл "Рейнские стихи". Стихотворение написано по мотивам известной немецкой легенды о Лорелее.

Мужчины не снеся любовного искуса
Ломились в Бухарах к одной колдунье русой

Епископ приказал призвать ее на суд
Взглянул и все простил бесовке за красу

О Лорелея глаз бесценные каменья
Кто обучил тебя искусству оболыценья

Мне жить невмоготу беду сулит мой взгляд
Кто глянет на меня судьбе не будет рад

В моих глазах огонь а вовсе не каменья
В костер меня Лишь он развеет наважденье

О Лорелея жжет меня твой взгляд-пожар
Я не судья тебе и сам во власти чар

Да оградит вас Бог Моя погибель близко
Молитесь за меня заступнице епископ

Мой милый далеко его со мною нет
Уж лучше помереть постыл мне белый свет

От горя извелась с тоскою нету сладу
Как гляну на себя так любой смерти рада

А сердце все болит с тех пор как он ушел
Ох сердце все болит весь мир уныл и гол

Трем рыцарям дает епископ приказанье
Доставить в монастырь заблудшее созданье

Прощайся с миром Лор твой взгляд безумен Лор
Отныне твой удел монашеский убор

Они пустились в путь несчастную жалея
И рыцарям в слезах взмолилась Лорелея

Мне б только на утес подняться над рекой
Мне замку моему хотя б махнуть рукой

Мне только бы в реке прощально отразиться
А там и в монастырь к старухам да вдовицам

Ей ветер кудри рвет и тучи мимо мчат
Скорей спускайся вниз три рыцаря кричат

Ах там вдали челнок по Рейну проплывает
В нем суженый сидит увидел призывает

На сердце так легко и милый все зовет
И в тот же миг она шагнула в темень вод

Плененная собой скользнувшей под утесом
Шагнула к сини глаз и золотистым косам

"Мост Мирабо" (1913, сборник "Алкологи")

Самое знаменитое стихотворение из сборника "Алкоголи". Приведенный нами перевод Павла Антокольского является наиболее близким к тексту.

Под мостом Мирабо вечно новая Сена.
Это наша любовь
Для меня навсегда неизменна,
Это горе сменяется счастьем мгновенно.

Снова пробило время ночное.
Мое прошлое снова со мною.

И глазами в глаза, и сплетаются руки,
А внизу под мостом —
Волны рук, обреченные муке,
И глаза, обреченные долгой разлуке.

Снова пробило время ночное.
Мое прошлое снова со мною.

А любовь — это волны, бегущие мимо.
Так проходит она.
Словно жизнь, ненадежно хранима,
Иль Надежда, скользящая необгонимо.

Снова пробило время ночное.
Мое прошлое снова со мною.

Дни безумно мгновенны, недели мгновенны.
Да и прошлого нет.
Все любви невозвратно забвенны...
Под мостом круговерть убегающей Сены.

Снова пробило время ночное.
Мое прошлое снова со мною.

"Окна" (1913-1916, сборник "Киллиграммы. Стихотворения мира и войны")

Цикл "Каллиграммы" занимает особенное место в творчестве поэта. Ключевой момент - это форма стихи, дополняющая поэтическое содержание.

Меж зеленым и красным все желтое медленно
меркнет
Когда попугаи в родных своих чащах поют
Груды убитых пи-и
Необходимо стихи написать про птицу с одним
одиноким крылом
И отправить телефонограммой
От увечья великого
Становится больно глазам
Вот прелестная девушка в окружении юных туринок
Бедный юноша робко сморкается в белый свой
галстук
Занавес приподними
И окно пред тобою раскроется
Руки как пауки ткали нити тончайшего света
Бледность и красота фиолетовы непостижимы
Тщетны наши попытки хоть немного передохнуть
Все в полночь начнется
Когда никто не спешит и люди вкушают свободу
Улитки Налим огромное множество Солнц
и Медвежья шкура заката
Перед окном пара стоптанных желтых ботинок
Башни
Башни да это ведь улицы
Колодцы
Колодцы да это ведь площади
Колодцы
Деревья дуплистые дающие кров бесприютным
мулаткам
Длинношерстный баран тоскливую песню поет
Одичалой овце
Гусь трубит на севере дальнем
Где охотники на енотов
Пушнину выделывают
Бриллиант чистейшей воды
Ванкувер
Где белый заснеженный поезд в мерцанье огней
бежит от зимы
О Париж
Меж зеленым и красным все желтое медленно
меркнет
Париж Ванкувер Гийер Ментенон Нью-Йорк
и Антильские острова
Окно раскрывается как апельсин
Спелый плод на дереве света

"Прощай любовь моя прощай моя беда" (1915 год, сборник "Стихи 1911-1918 годов из посмертных сборников")

Написано во время войны, из цикла "Послания к Лу". Адресатом является светская дама Луиза де Колиньи-Шатийон, которой он признается в своих чувствах. "Это мои лучшие стихи с начала войны", - сообщал поэт в июне 1915 г. в письме Луизе Фор-Фавье.

Прощай любовь моя прощай моя беда
Ты вырвалась на волю
Недолгая любовь омыла синевою
И смерклось навсегда
Взгляд моря как и твой был теплым и зеленым
Стелили миндали
Нам под ноги цветы И снова зацвели
А я под Мурмелоном
Названье местности где пьяный от тоски
Я глохну в артобстреле
О Лу ты зла еще и смотрят как смотрели
Свинцовые зрачки?

"Будь на то моя власть" (1918, "Стихи 1911-1918 годов из посмертных сборников")

Одно из последних стихотворений поэта. Им завершается последний сборник Апполинера "Стихи 1911-1918 годов из посмертных сборников".

О время Единственный путь от одной удаленной
точки к другой
Будь на то моя власть я заставил бы сразу
Измениться людские сердца и тогда осталось бы
в мире
Только то что прекрасно
Вместо опущенных глаз молитв бормотанья
Вместо отчаянья и покаянья были бы всюду
Дароносицы чаши ковчеги
Которые вдруг засверкали б в глубинах мечтаний
Подобно богам античным
Чья роль как бы она ни была поэтична
Сыграна почти до конца
Будь на то моя власть я скупил бы всех птиц
Посаженных в клетку я бы выпустил их на свободу
И радуясь стал бы смотреть как они улетают
Не имея при этом никакого понятия
О добродетели именуемой благодарностью
Если только она не от сердца