Набоковскую «Машеньку» выпустили в свет «Под крышей» Театра им. Моссовета. Выпустил совсем молодой режиссер Иван Орлов, не так давно закончивший ГИТИС. Очевидно, именно поэтому и актеры в его спектакле такие пронзительно молодые – почти все моложе своих героев.

В маленьком замкнутом пространстве, помещенном художником Лешей Лобановым между двумя зрительскими трибунами, под несмолкающий стук колес разворачивается четырехдневная история давно ушедшей любви. История безоблачного дореволюционного счастья, красота и нереальность которого так остро чувствуется в грязных и «ржавых» эмиграционных буднях.

Спектакль «Машенька» принадлежит к тем московским постановкам, на которые обязательно надо идти тем из зрителей, кто в театре бывает слишком часто, но кто хочет почувствовать свежесть театрального взгляда при прочтении литературного – не сценического произведения. Кто хочет воочию увидеть, как оживают печатные страницы и буквально из воздуха ткутся образы, погружая зрителей-читателей в мир писателя и мир его книги. В этом смысле «Машенька» Ивана Орлова – та самая «волшебная коробочка», что во сне являлась взору булгаковского Максудова.

С другой стороны, премьера Театра им. Моссовета практически ничем не выделяется из целого ряда других постановок по классическим прозаическим текстам. Та же трепетность в отношении первоисточника, та же легкость с меня регистров повествование от третьего лица к первому и обратно, та же изобретательность в решении отдельных сцен. А в целом – добротный дипломный спектакль, который «на ура» приняли бы на учебной сцене режиссерского факультета ГИТИСа, но который на профессиональной сцене выглядит довольно предсказуемо и архаично.

Но есть в «Машеньке» и то, что придает несколько иной градус этой занятной ученической работе, - роль старого поэта Подтягина играет здесь Владас Багдонас, покоривший не одно поколение театралов своими Отелло, Макбетом, Фаустом в някрошевских постановках. И нельзя сказать, что Багдонас играет «вразрез» со своими юными партнерами, но в отличие от них, играющих прежде всего саму набоковскую прозу, он шаг за шагом (буквально в нескольких совсем коротких сценках) создает своего старого поэта-изгнанника.

И кульминацией, самой сильной точкой спектакля становится его уход – его бег по кругу, завершившийся прорывом в неведомое. Бегство от жизни и неспособность до самого последнего мига отпустить эту жизнь от себя. Именно в этой сцене сконцентрировался весь надрыв и отчаяние ранней эмигрантской прозы, начинающей осознавать, что возврата нет.

- Вы знаете, я, честно говоря, не думал, что смотреть набоковскую прозу может оказаться не менее увлекательно, чем читать, - делится студент-филолог Алексей. – Набоков – из любимых моих авторов, поэтому, естественно, я не мог пропустить такое событие. Шел на спектакль, скорее, для «галочки», а сейчас понимаю, что хотел бы снова прийти сюда и привести друзей.