Он не шел на компромиссы. Олег Даль в воспоминаниях Елизаветы Апраксиной

С Елизаветой Алексеевной мы познакомились в 1999 году, когда вышла книга «Олег Даль. Дневники. Письма. Воспоминания», на презентации в Доме актера на Арбате. С тех пор часто общались — вдова артиста не раз звала меня в гости. Мы впервые долго говорили об Олеге Дале спустя 18 лет после смерти актера. Тогда она сказала: «Давайте опубликуем это интервью через 15 лет, чтобы новое поколение зрителей прочитало правду об Олеге Дале». Мы высчитали 2014 год… И теперь я выполняю данное обещание.

Когда Олега не стало, я вообще не знала, как жить и зачем. Со мной были его и моя мама, мне надо было искать работу. Я не москвичка, а ленинградка, но возвращаться в Ленинград мне в голову не приходило: я не могла расстаться с этой квартирой, потому что тут Олег ходил, я его чувствую. Мы одно время хотели сделать музей из его комнаты. Мне помогли устроиться на «Спортфильм»: до встречи с Олегом я много лет работала на «Ленфильме» — там на съемках «Короля Лира» мы познакомились. Когда ушла на пенсию, было безумно трудно. Мы с мамой блокадницы, получаем по 600 рублей в месяц. Это при том, что обе — инвалиды.

- Никуда не обращались за помощью?

- Написала Ельцину, как мы живем, что нужно памятник на могиле обновить — надпись совсем потускнела, — и закончила словами: вместо того, чтобы гордиться нашими мужчинами, мы вынуждены стыдиться бедности. После этого было распоряжение выплачивать нам из президентского фонда в течение двух лет по 500 рублей в месяц. И год я их получала, они помогли. На следующий год все прекратилось, правда, начались поздравления лично от Ельцина с 8 Марта, который я праздником не считаю. Как и Олег не считал. Для нас праздники — 9 Мая, День снятия блокады. 

И Олег был нищим, потому что не шел на компромисс, не снимался в фильмах, за которые было бы стыдно. Я смотрю его фильмы — ведь ни за один не краснеешь. Он ничего конъюнктурного не делал.

- О какой роли он мечтал, но не сбылось?

- О героях Булгакова. Одна из любимых его книг была «Мастер и Маргарита». Он говорил: если бы мог, играл бы любую роль. Любил Платонова, мечтал поставить фильм, написать сценарий. Ни для кого не секрет — он пил, чтобы уйти от действительности. Это не распущенность была. Это было погружение в какой-то мрак. Он первый раз зашился в 1973 году. Мы до этого три года уже прожили. Тяжело. В конце концов он уехал к Володе Высоцкому и зашился. И был счастлив. Но наступал момент, когда он снова запивал. Сказать ему: «Олег, хватит!» — было нельзя. Многие считают, он был слабовольный. Нет, он был очень сильный человек. И наступал на эту свою страсть, и унижал сам себя. И мечтал о хорошем сценарии, чтобы была достойная литература.

- Кто из друзей и коллег Даля вас навещает?

- Мало кто появляется. Очень разное к нему отношение. Кто-то устал от него. Один малоизвестный артист на вопрос: «Что вы можете сказать о Дале, вы столько лет с ним работали?» — сказал: «Что можно сказать? Чем Даль лучше меня? Тем, что вовремя умер».

Нас поддерживает Настя Вертинская: ее благотворительный фонд нам с Олей (Ольга Борисовна Эйхенбаум — мама Елизаветы. — «ВМ») платит вот уже несколько лет по 600 рублей. Она нас дважды отправляла отдыхать. Не забывает Виктор Тульчинский из «Современника». Вдруг позвонил Валя Никулин, после того как по телевидению увидел вечер премьеры книги о Дале. Со слезами. Сказал, что написал об Олеге и хочет мне прочитать. Он считал себя другом Олега. Это нельзя назвать дружбой, но он был довольно близок к Олегу.

Одно время Юрий Богатырев бывал у нас. Но это было приятельство: он жил тогда в общежитии, прибегал к нам. И мы его полюбили. У нас его рисунки сохранились: Юра рисовал Олега. Они нежно друг к другу относились.

- Многие женщины, конечно, в него влюблялись? Он ведь был не только обаятелен, но и пижон…

- Пижоном был всегда. Умел одеваться. За всю жизнь купил один костюм-тройку, но умел так выглядеть! Я ему вязала свитера, даже штаны связала по его просьбе. Как-то мы шли по улице и увидели маму с мальчиком, на нем был вязаный комбинезон.

Олег сказал: «Хочу вязаные брюки». Я ему связала брюки из серой некрашеной шерсти, и он в них ходил и на репетиции, и на премьеры в Дом кино. Заставил меня нашить замшевые заплатки на коленки, причем велел шить через край красными нитками. Его спрашивали: «Откуда у тебя такие брюки?» Он говорил: «Сам связал».

Когда у него были свободные дни и какие-то денежки, он был очень щедрый. Не только материально. Звал меня с собой, брал такси: он ненавидел общественный транспорт — не любил, когда его узнавали.

Это было время, когда он снялся в лентах «Вариант «Омега» и «Король Лир». Он всегда шел со мной, когда мне надо было что-то купить, и выбирал сам. Однажды был в Эдинбурге с театром на Шекспировском фестивале. А ехал он всегда как «белый человек», с сумочкой через плечо, в которой было несколько сухариков, орешки, изюм, печенье, кофе, чай, смена белья и книжка. Все. И шел за подарками маме, теще, жене. Рассказывал: «Захожу в магазин и объясняю по-английски, что мне нужны джинсы для леди, как я, только поменьше». Мы носили одни джинсы, у нас первое время была одна пара на двоих, и я их то подгибала, то расшивала. Потом появились вторые, и мы менялись.

До сих пор ношу его джинсы… А сам он похоронен в других. Он одевал и Олечку тоже. У него был потрясающий вкус. Все это я говорю, естественно, как жена, которая его очень любила и боготворила. Хотя всякое бывало…

- Елизавета Алексеевна, о матери Олега в книге мало написано. Не много известно о семье, в которой он вырос….

- Он был мутант какой-то. Ни на кого не похож. С мамой его мне было трудно. Она однажды сказала: «Что у него за профессия?» Она этого не понимала. После спектакля «Месяц в деревне» сделала ему выговор: «Нельзя так с женщинами разговаривать».

У нее был такой взгляд на жизнь. Но, живя с нами, она к нам постепенно привязалась. Ира, его старшая сестра, по профессии инженер, звонила и говорила: «Опять неудача. Снялся в «Короле Лире», кому это нужно? Прессы нет, звания за это не дадут». С ней, с племянницей Олега и ее мужем мы судились за эту квартиру. Дело прошлое, но я все простила. Если она позвонит и захочет прийти, ничего не буду вспоминать.

- Людмила Гурченко, вспоминая об Олеге, отметила, что не видела у него счастливых глаз…

- Я видела у Олега счастливые глаза. Редко. Он очень страдал. Все время. Оттого что понимал: перспективы никакой нет. Он мечтал работать. В нем столько было энергии! Но был у него счастливый период — это работа над шутом, потому что он впервые и, пожалуй, в последний раз встретил режиссера своей мечты. Козинцев для него был всем. Даль собирался с ним дальше работать, потому что был в него абсолютно влюблен. И когда Григория Михайловича не стало, это был для Олега самый несчастный день. Тогда он против Гали Волчек был настроен — она не пустила его на похороны. Это для него было дико. Он этого ей не простил.

- Почему вы так мало написали о Дале?

- Я когда-то давно писала. Ведь первая книжка о нем пролежала пять лет в издательстве «Искусство». Мне звонила каждый день редактор: «Давайте выбросим дневник, тогда сразу книгу в печать отдадим. Он мрачный». А я из-за дневника эту книгу и затеяла.

Хотела, чтобы люди прочитали, что Олег думал. Как ему жилось. А потом позвонил Сережа Никулин из ВТО: «Знаю, что Олег Иванович вел дневник, его надо печатать». — «Вы его читали?» — «Нет, но если Даль вел дневник, его надо печатать». Я сказала, что есть книга, готов макет. «Идите в издательство, выкрадите его и несите мне». Мы с Наташкой (Галаджева — автор книги об Олеге Дале. — «ВМ») так и сделали, книга вышла.

Когда затеяли большую книгу, надо было написать, но мне трудно быть наедине с бумагой. Не нравится, как я пишу, сама себя редактирую. Начинаю выделываться, и мне это не нравится, и Олегу бы не понравилось. Поэтому написала мало. А говорить об Олеге могу бесконечно.

- Не было у вас искушения снова выйти замуж?

- Мне ничего даже близко ни разу не встречалось похожего — он настолько отличался от всех. Я замуж не собиралась и когда Олега встретила. С этим было покончено. Я уже была замужем. Мне не понравилось. Мне многое пришлось повидать, я была легкомысленна, у меня было много романов после первого замужества. Часто влюблялась. Тогда больше никого не существовало.

Это, может, прозвучит как хвастовство, но у меня был роман с Иосифом Бродским, который закончился только потому, что я этого хотела. У меня был нюх на талантливых людей. За мной очень ухаживал Сережа Довлатов, и романчик у нас был. Собственно говоря, они у меня сидели вдвоем — Олег и Сережа: кто кого пересидит. И я Олега попросила, чтобы он ушел вместе с Сережей, а потом вернулся.

Олегу не понравилось: он был человек чистый, ему эта хитрость была не по нутру. Они ушли. Олег позвонил: «Я звоню, ну что?» — сказал сердито. «Вернись, пожалуйста». — «Не знаю. Может быть». Вернулся, был зол, потому что предпочитал прямые отношения, чтобы все было сказано открытым текстом. Всегда и во всем.

- Чем он вас подкупил?

- Непохожестью на других. Он у меня остался ночевать. Разбудил среди ночи Олю и попросил моей руки. Бред собачий в наше время. Через два дня, улетая на гастроли, сказал: «За время, что буду на гастролях, закончи дела с разводом, чтоб мы могли подать заявление в загс. В этой стране надо жить по закону. Мы будем много ездить, нам надо останавливаться в гостинице, должно быть все как нужно».

Меня это сразило, я подумала: так предложение мне делают первый раз. Отказать не могла. Может, уже была влюблена, просто старалась не заметить. Но я даже не предполагала, что он так сильно пьет. А потом стало страшно. Я это не могла выносить.

- Что в такие моменты делали?

- Уходила. Однажды неделю жила у друзей. Олег не знал, где я. Я не выдерживала, сама себя боялась. Когда Олега не стало, я скоро поняла, что мне странно быть с другим. Хотя за мной ухаживал известный кинокритик.

- Вы сейчас не жалеете, что иногда недопонимали Даля?

- Об одном жалею. В последний Новый год уехала от него. Этого себе не прощу. Был срыв, накопилось. Олег обещал и не выполнял. Он был обязательный, для него это несвойственно. Меня это накаляло.

Но тот срыв себе не прощу. 

Однажды Инна Никулина (первая жена Валентина Никулина) отвезла меня к гадалке. Та сказала: «Только не бросайте мужа, он без вас погибнет». И я его оставила. Он не был пьян, он был выбит спектаклем, неожиданностью — внезапным появлением суфлера. Это моя страшная ошибка. Может, я настояла бы поехать с ним в Киев на съемки. Но он меня не брал, уверил, что все будет в порядке. И я осталась. Без него.

ОБ АВТОРЕ

Светлана Можаева: любит слушать и записывать воспоминания, связанные с жизнью и творчеством талантливых людей.