Литературный критик Юлий Айхенвальд писал: "На лире новейшей русской поэзии оборвалась одна из её певучих и драгоценных струн. Не так давно мы видели и слышали его; в своеобразной и целомудренной манере своей читал он свои стихи, не помогая им переливами голоса, бесстрастно перебирая их, как монах - свои чётки. Теперь мы сами читаем их про себя и вслух, отдаваясь напевам его пленяющего творчества". Осип Мандельштам, когда Блок ещё был в расцвете сил, посвятил ему эти строки:

Блок - король

И маг порока;

Рок и боль

Венчают Блока.

"Трагический тенор эпохи" - так назвала Блока Анна Ахматова.

Серебряный век знал немало любовных треугольников: Мережковский – Гиппиус – Философов или Маяковский - чета Брик, не менее скандальными были и отношения жены Блока Любови Менделеевой с поэтом Борисом Бугаевым, более известным под псевдонимом Андрей Белый. История эта чуть было не привела к дуэли двух близких друзей…

Любовь Дмитриевна Менделеева, дочь великого химика, была красивой и сильной женщиной. Оба поэта, к тому времени уже тесно дружившие, влюбились в неё. Александр опередил Андрея и женился на Любови Дмитриевне. В самом начале лета 1905 года в селе Шахматове у Блоков гостил Андрей Белый. Уезжая, он оставил Любови Дмитриевне письмо, в котором признавался в глубоких чувствах. Любовь Дмитриевна ответила: "Я рада, что Вы меня любите; когда читала Ваше письмо, было так тепло и серьёзно. Любите меня - это хорошо; это одно я могу Вам сказать теперь… Я не покину Вас, часто буду думать о Вас и призывать для Вас всей моей силой тихие закаты". В августе того же лета она писала: "Я Вас не забываю и очень хочу, как и все мы, чтобы Вы приехали этой осенью в Петербург". Так любовный затянулся на несколько лет.

Белый описал эту историю, присвоив даме, в которую был влюблён, загадочный псевдоним Щ.: "Была в Петербурге дама; назову её Щ.; мне казалось, мы любили друг друга; часто встречались; она уговаривала меня переехать; я ж был уверен: её любит и Блок; перед Щ. стояла дилемма: "Который из двух?" Я хотел сказать Блоку, что может он меня уничтожить; он может просить, чтоб убрался с пути; коли нет, то настанет момент (и он близок), когда уже я буду требовать от него, чтобы он не мешал». Кстати, Зинаида Гиппиус не просто следила за отношениями Белого и Любови Дмитриевны, она их активно организовывала на протяжении нескольких лет. Вот что писала она Любови Блок в декабре 1906 года: "Я думаю (и давно-давно думала, всё время все знала, с тех пор как видела близко ваши глаза), - что вы никогда не сможете сказать себе, понять в себе, любите ли вы Борю или нет, - пока или "да" или "нет" не воплотятся реально. То есть пока вы же не воплотите того или другого, по вере, честной, в "да" или "нет"… У меня точно две правды - две любви боролись в душе".

Андрей Белый писал про февральские дни 1906 года: "Трудная ситуация складывается с Блоками: Л. Д. Блок влюбляется в меня; я уже ясно сознаю, что сильно люблю её (с 1905 года); мы имеем с ней в конце этого месяца ряд объяснений… Я снимаю себе комнату на Шпалерной. Л. Д. бывает у меня". "Л. Д. мне объясняет, что Ал. Алекс, ей не муж; они не живут как муж и жена; она его любит братски, а меня - подлинно; всеми этими объяснениями она внушает мне мысль, что я должен её развести с Ал. Алек, и на ней жениться; я предлагаю ей это; она - колеблется, предлагая, в свою очередь, мне нечто вроде menage en trois, что мне несимпатично; мы имеем разговор с Ал. Ал. и ею, где ставим вопрос, как нам быть; Ал. Ал. - молчит, уклоняясь от решительного ответа, но как бы даёт нам с Л. Д. свободу… Она просит меня временно уехать в Москву и оставить её одну, - дать ей разобраться в себе; при этом она заранее говорит, что она любит больше меня, чем Ал. Ал., и чтобы я боролся с ней же за то, чтобы она выбрала путь наш с ней. Я даю ей нечто вроде клятвы, что отныне я считаю нас соединёнными в Духе и что не позволю ей остаться с Ал. Алекс".

В конце концов Андрей Белый и Любовь Менделеева решили сбежать в Италию. 8 августа 1906 года Блок приехал в Москву и через записку пригласил Белого в ресторан "Прага" для того, чтобы объясниться. Белый позже вспоминал: "Белоснежные столики; и за одним сидит бритый "арап", а не Блок; он, увидев меня, мешковато встает; он протягивает нерешительно руку, сконфузясь улыбкой, застывшей морщинками; я подаю ему руку и - мы садимся, чтобы предъявить ультиматумы; он предъявляет, конфузясь, и - в нос: мне-де лучше не ехать; в ответ угрожаю войною". 10 августа Белый отправил в Шахматово поэта Эллиса передать Александру Блоку вызов на дуэль. "Лев Львович, к чему тут дуэль, когда поводов нет?", - таков был ответ Блока. В итоге Эллис убедил его отменить поединок. В сентябре 1906 года измученный Белый уехал за границу. В Россию он вернулся после шестимесячного путешествия по Европе, весной 1907 года, и сразу включился в литературные баталии: "…тогда же и Блоку послал я письмо, обвиняющее поэта в потворстве Н. П. Рябушинскому в происках перед писателями группы "Знания"; тотчас же пришёл бешеный по тону ответ его: с вызовом меня на дуэль; но - повода не было для меня принять его вызов, как в прошлом году, когда я вызывал его на дуэль; это письменно ему объяснил, и он вынужден был со мной согласиться: в ответном письме, положившем начало к "мирным переговорам" меж нами, окончившимся его приездом в Москву. С нетерпением оба с матерью ждали его; в семь раздался звонок;

- "Здравствуйте, Борис Николаевич!"

Вместо "Боря" и "ты"; растерявшись от этого, я - то же самое:

- "Здравствуйте, Александр Александрович!"

Он начал сам:

- "Объясненье - пустяки: если "главное" между людьми занавесится, то объясненья только запутают"…

В разговоре опять перешли незаметно друг с другом на "ты".

Уже было одиннадцать ночи, когда мать нас вызвала к чаю; и было за чаем уютно втроем; Блок смешил юмористикой; часов в двенадцать вернулись опять в кабинет: говорили о личном; в четыре утра он поднялся; и мне предложил погулять; я его провожал на вокзал; его поезд шёл в семь… медленно шли по светавшей Москве; близ вокзала сидели в извозчичьей чайной: за чайником; после разгуливали по перрону; поезд: пожали друг другу с сердечностью руки; он на прощанье сказал ещё раз:

- "Никому не позволим стоять между нами".

Свисток: поезд тронулся…"

Все эти биографические подробности, может быть, и не были так значимы сегодня, не явись они тем материальным жизненным фундаментом на котором было выстроено великое здание лирической любовной поэзии Александра Блока. Книга "Стихи о Прекрасной Даме" (1901-1902), посвященная Любови Менделеевой, стала выражением одного из самых заметных направлений в истории русской поэзии начала XX века - символизма. Реальная женщина, реальная любовь получили в ней мистическое осмысление. "Прекрасная Дама" превратилась в символ времени.

SERVUS - REGINAE

Не призывай. И без призыва

Приду во храм.

Склонюсь главою молчаливо

К твоим ногам,

И буду слушать приказанья

И робко ждать.

Ловить мгновенные свиданья

И вновь желать.

Твоих страстей повержен силой,

Под игом слаб.

Порой - слуга; порою - милый;

И вечно - раб.

(14 октября 1899 года)

"Стихи о Прекрасной Даме" были полны веры в возможность прожить одной лишь идеальной любовью. Эта идеализация отношений разрушила семейную жизнь Блоков. Трагическим личным опытом, поэт доказал гибельность идеализма как для самой жизни, так и для искусства. Контраст между идеальными мечтаниями и жизнью приводил к пессимистическому убеждению, что нет в жизни ни счастья, ни гармонии, ни идеальной любви. Идеал "Прекрасной Дамы" сменился миражом "Незнакомки" - одном из самых известных стихотворений Блока.

НЕЗНАКОМКА

По вечерам над ресторанами

Горячий воздух дик и глух,

И правит окриками пьяными

Весенний и тлетворный дух.

И каждый вечер, в час назначенный

(Иль это только снится мне?),

Девичий стан, шелками схваченный,

В туманном движется окне.

...

И медленно, пройдя меж пьяными,

Всегда без спутников, одна,